Михаил Королюк - Последняя неделя лета (Квинт Лициний 2 - вбоквелл)
- Смотрела бы как юный Аполлон выходит из моря, капельки блестят на его коже, а мускулы перекатываются под кожей? - насмешливо фыркнула Яся. - И целовала песок, по которому он ходил? Не стоит впадать в религиозный экстаз, он того не стоит.
- Почему? - удивилась Тома.
- Потому, что он карьерист! - припечатала Яся.
Тома пораженно уставилась на подругу:
- С чего ты взяла?
- Они все, комсомольские вожаки, карьеристы, - твердо сказала Яся. - Вот пробьется по своей комсомольско-партийной линии, заматереет, и заведет на работе, как твой дядя, любовницу...
И добавила помолчав:
- А тебе оно надо?
Потом, весело и насмешливо взглянула на Тому, и продекламировала:
- Комсомольский секретарь, на веревке смотрит вдаль!
- Тише! Люди же кругом! - зашикала Тома, - услышат же. Тебе что, Лейтмана мало?
- Какой он, все же... доносчик и предатель, ненавижу его, - скривилась и будто выплюнула Яся. - Я даже не знала, что мальчишки такие подлые бывают. Прямо национальность свою опозорил.
- Это что, Антон на веревке? - стало доходить до Томы, - ужас какой!
- А и пусть, а и не жалко, - мстительно кивнула Яся, - они все такие, что комсомольские, что партийные. Карьеристы и лицемеры, что Антон, что твой дядя. Все!
- И, - добавила, помолчав и смешливо взглянув на Тому, - садюги!
- Чегооо? - Тома повернулась и пораженно уставилась на нее.
- Тяжко жить на свете пионеру Пете! Бьёт его по роже коммунист Сережа! - все также звонко и задорно, не обращая внимания на окружающих, продекламировала Яся.
- Яська!!! Замолчи!!! - задохнулась Тома.
- Лейтман рассказал, - ответила Яся, невинно и честно глядя ей в глаза. И, они обе, не в силах сдержаться, громко заржали.
- Все прекрати, - отсмеявшись, сказала Тома, - об этом больше ни слова, а то нас прямо на пляже заметут. И дядя не поможет.
- Дюша же..., - продолжила Тома, возвращаясь к заданному вопросу, и замолчала...
- Ты знаешь, я же его раньше в упор не замечала. Ну, мелькает мимо мальчишка и мелькает. Мало ли их таких. Вон как Пашет, например, или там Лейтман. А тут он на меня как посмотрел... Я сразу поняла - спекся котенок. И этот влюбился. Портфель теперь все норовит понести из школы. Все рядом пристраивается. Мне сначала даже смешно было. От горшка два вершка, а туда же, любовь у него понимаешь.
- Ну, вот как можно любить того, на кого смотришь сверху вниз? - помолчав, оглянулась она, за поддержкой, к Асе.
- Это я про девчонок, - уточнила, на молчание подруги, Тома. И добавила, - И снизу вверх, если ты мальчик.
- А потом пообщалась с ним... А он, оказывается, такой классный. Остроумный, заботливый, внимательный, все понимающий, и, что удивительно, прямо не по годам умный. И, вот чего совсем уж не ожидала, в поэзии разбирается! Пушкиным мне нос утер! Представляешь, мне и Пушкиным! И, как-то, совсем незаметно для меня, не спросившись даже, стал мне практически другом. Прямо без мыла в друзья пролез. Вот уж не думала, что у меня среди мальчишек друг будет. А ты заметила, как он стал в математике разбираться? Когда у доски отвечает, меня просто завидки берут. И откуда он это все знает?
- И еще... ты можешь смеяться, но, мне кажется, его талантливость раньше не видна была потому, что учеба ему до фени была, а сейчас он так учиться стал, чтобы на меня впечатление произвести. Я прямо гордость ощущаю. Да, да! И окружает и окружает меня, и штурмует и штурмует. Я даже немного опасаться его стала. А он упрямый такой. Я от него, а он за мной.
- Да он такой, да он упрямый, он Трюффальдино из Бергамо, - задумчиво пробормотала Яся.
- А он и вправду изменился. Из серой мышки стало проклевываться, не пойми пока что, но что-то очень интересное.
- Вот ведь что любовь животворящая делает,- продолжила, улыбаясь каким-то своим мыслям, Яся. - И, знаешь, он ведь тебя добьется. Завоюет. Может не сразу, может, когда станет тебя выше, - весело осмотрела Тому, - но он не отступится. И это, наверное, будет правильно... Женится на тебе. Детишек тебе настрогает. Детей у вас будет пять, а может быть даже шесть... - и, не сдержавшись, засмеялась.
- Ну, тебя, - отмахнулась Тома.
- Знаешь, как он на тебя смотрит, когда ты его не видишь?, - Яся взглянула на Тому уже серьезно.
- Хотела бы я, что бы хоть кто-нибудь, хоть когда-нибудь, хоть раз, ТАК на меня посмотрел, - и мечтательно перевела взгляд на небо.
- А знаешь, - похвасталась вдруг Тома, - он ведь меня на катере катал! Представляешь? Стоим на набережной, смотрим на Фонтанку, а он вдруг спрашивает меня этак вот манерно "Ты как насчет прокатиться по каналам?". Я, конечно глаза вытаращила, спрашиваю, а на чем? А он мне - ты такая красавица, да тебе никто не откажет, помаши, мол, дяде ручкой и увидишь. И, представь, я, как дура, подыгрывая ему, стою и машу ручкой проплывающему мимо катеру. А он, вдруг останавливается, и подплывает к нам! Я конечно в шоке. Думаю уже куда бежать. А он, будто так и надо, берет меня за руку, тянет и мы поднимаемся на палубу. Представляешь? Я спрашиваю - чего это они? А он говорит, что не устояли перед моим обаянием. Я понимаю, что врет, но, знаешь, как приятно было. А дальше все как в кино. Плывем по реке, усевшись рядышком и взявшись за руки. Потом пьем шампанское. А потом... он мне в любви признался ... Казалось, что мне его любовь? Что я о ней, не знаю что ли? А, все равно, чувствую, что у меня прямо слезы на глазах...
- А там гитара, а там цыгане... - задумчиво пробормотала про себя Яся. - Наш пострел везде успел. Надеюсь, ты не думаешь, что этот катер случайно причалил?
- А потом, - не слушая, продолжила Тома, - мы почти поцеловались... - и зыркнула на Ясю, чтобы увидеть какое впечатление произвели ее слова.
Яся непроизвольно провела языком по пересохшим губам и затаилась вся во внимании.
- Представь, я, которая любит Антона, плыву на катере с другим мальчиком, взявшись за руки, пью шампанское, выслушиваю признания в любви и практически целуюсь с ним!
- Скажи, - Тома развернулась и тихо спросила, - я развратная?
- Дурочка, - выдохнула, задерживающая до того дыхание, Яся, и, чтобы смягчить резкость сорвавшегося слова, полу обняла Тому, прижавшись к ней. - Какая же ты еще глупышка...
- Знаешь, - сказала, поколебавшись Тома, - вот он такой хороший, такой верный, такой умный, такой замечательный. Так здорово все устроить может. А как картошку копает! И все же, я, когда на Антона смотрю, у меня прямо все внутри млеет. А когда на него, просто радостно, что он рядом, что у меня такой друг есть. И это все... не млеет ничего. Он на меня как на богиню. А мне от этого еще хуже. Ты вот его так хвалишь, а я... я не знаю, как быть.
- А знаешь, - встрепенулась, отвлекаясь от грустных мыслей о Дюше, Тома, - к нам же сегодня дядя приезжает! Колбас навезет спецпайковских, шпрот, конфет шоколадных! Гульнем!
- Правда ненадолго, - она внезапно перешла от радости к печали, - уже завтра утром уезжает. Он, представляешь, совсем недавно купил домик на дальней косе, тут восточнее, на Азовском море. Хотел в Крыму, но тут так дорого, не получилось у него. Да и там, говорит, случай уникальный подвернулся. И лишь потому, что место пустынное пока, далекое от цивилизации. Занимал, перезанимал у всех. У нас тоже. И купил. Там, какая-то мутная история. То ли уехал кто-то, чуть ли не за границу, то ли посадили кого. Дядя не говорит, молчит как партизан. Дело ясное, что дело темное. Сказал только, что такой шанс выпадает раз в жизни. Говорит, буду теперь прямо в плавках, из домика, в море забегать и по морю плавать. И никто ему, говорит, не помешает. Хоть без плавок плавай. Он так папе и сказал, - перестав печалиться, захихикав, покраснела и отвела глаза Тома.
- Совсем никого вокруг, - добавила мечтательно. - Только небо, только ветер, только радость впереди. Чистое, ласковое море, тишина в штиль, и только чайки проплывают в небе. И никого вокруг. Представляешь?!
- А вдоль косы мертвые с косами стоят. И тишина, - страшным шепотом сказала Яся.
- И зря ты о нем так, - сказала полу отвернувшись Тома, - он хороший. И никого по роже не бьет. А что любовница... может и не любовница... Может просто заботится о ней. Да и стоит ли бросать камень, когда сама можешь у столба оказаться? Жить прожить это не поле перейти, мне мама, почему-то, это часто говорит.
- Я знаю, - легко согласилась Яся, - пошутила просто.
- А может он возьмет нас с собой? - внезапно озарилась Яся, - чего нам тут киснуть?
- Вот это идея! - пораженно выдохнула Тома. - Лишь бы родители отпустили. Его-то я уговорю, он мне ни в чем отказать не может.
- Все, собираемся, - деловито вскочила Тома, - надо подготовиться к бою с предками.
Воскресенье того же дня. Вечер.
Под Феодосией, дачный поселок, дача родственников Томы.
Стволы яблонь медленно тонули в сиреневом мраке опускающегося на поселок вечера. Одинокая голая лампочка, отмахиваясь от вьющейся вокруг нее мошкары, упорно сопротивлялась подступающей темноте. Ей помогала масляная лампа, стоящая на столе, уставленном полупустыми тарелками и бутылками. Морской ветер, то обнимал теплым одеялом, а то, схлынув, резко менял направление и легкомысленно выбирал себе другой объект для объятий.
