Игорь Пресняков - Банда Гимназиста
В суматохе октябрьских событий очень немногие знали о том, сколько товарных запасов в действительности оставил Татарникову Маркедонов. Верные Сергею Андреевичу приказчики припрятали львиную долю хлеба, круп и кожаных изделий. Продовольствие Татарников продал за золото в голодающие губернии, а сапоги и упряжь переправил поставщикам Добровольческой армии генерала Корнилова.
Еще большую выгоду создали Татарникову большевистские продотряды. Весной 1918-го они принялись за свирепую реквизицию семенного фонда в деревне. Пронырливые агенты Татарникова разъезжали по селам и уговаривали крестьян продать семенной фонд за золото. Доведенные до отчаяния мужики соглашались – уж лучше было отдать хлеб за звонкую монету, нежели даром. Если с официальными хозяевами новой России у Татарникова были совет да любовь, то подпольные короли и князья жизни доставляли ему массу хлопот. Ночными хозяевами российских городов стали главари шаек налетчиков, наркодельцы и барыги. В уездах же и волостях бесчинствовали бандитские атаманы. Жиганы грабили обозы и баржи Татарникова, жгли его склады, убивали работников. Договориться с урками не представлялось возможным, ибо обстановка в криминальной среде постоянно менялась: ЧК и угро педантично истребляли одних, а на их месте появлялись новые и новые.
Так, лавируя между красными и белыми, ублажая партийных вождей заверениями в лояльности, а военных и хозяйственников щедрыми дарами, отбиваясь от бандитов где денежными вкладами, а где и силой оружия, дожил Сергей Андреевич до 1921 года. Объявление Лениным новой экономической политики сулило Татарникову новые барыши. Возобновлявшие работу заводы и фабрики нуждались в стройматериалах, сырье, топливе, станках и механизмах, а в стране, где хозяйственные связи разрушились, найти все это предприятиям было очень трудно.
К 1921 году Татарников обладал колоссальным капиталом. С приходом нэпа он не оставил хлебной торговли, но основные средства вложил в биржевые операции. Ко всему прочему Сергей Андреевич сделался ростовщиком. Татарников давал более выгодные, чем в государственных банках, кредиты. Уже в 1923 году он контролировал в губернии практически всю оптовую торговлю лесом, зерном и сырой кожей. Многочисленные артели, мастерские и заготконторы, возглавляемые подставными лицами, в действительности работали на Татарникова.
* * *В понедельник 2 июня Татарников проснулся, как обычно, в девять часов утра. Он давно уже не подымался с рассветом. «Сладкий сон я себе, слава Богу, заработал», – говаривал Сергей Андреевич коллегам. Сунув ноги в турецкие туфли и накинув халат, Татарников направился умываться.
Глядя на свою розовую ото сна физиономию, Сергей Андреевич подумал, что за последний месяц наверняка прибавил в весе, и решил побольше ходить пешком.
Внешне Татарников был далек от созданного одиозной литературой образа пузатого «Мистера Нэпмана» или советского Скупого рыцаря с пшеничными усиками. Он был высок ростом и приятен лицом, но не настолько, чтобы назвать его записным красавцем. Глядя в его глубоко посаженные серые глаза, собеседник невольно понимал, что Татарников —большая умница и столь же большой пройдоха.
Женщины называли его «интересным», а мужчины легко попадали под обаяние блестящей эрудиции и способности мгновенно реагировать на любую ситуацию. Сергей Андреевич умел себя выгодно преподнести: на прием к важному чиновнику он ехал в скромной серенькой тройке и не пользовался дорогими одеколонами; на деловую встречу появлялся в шикарном смокинге, в окружении богато разодетой свиты помощников.
Если же, в силу обстоятельств, предстояла деловая встреча с дамой, Татарников отдавал предпочтение неброскому, но добротному костюму в сочетании с крикливо модным галстуком. «Учитесь у столпов российского политеса! – советовал он ближайшему помощнику Валуеву. – Вот Владимир Дмитриевич Набоков, правая рука Милюкова по кадетской партии, много добился благодаря умению со вкусом подбирать галстуки!»
С весны 1916 года Татарников с женой и двумя сыновьями жил в шестикомнатной квартире на Главной площади. В восемнадцатом четыре комнаты экспроприировали под общежитие трудящихся. Однако очень скоро Сергей Андреевич добился переселения соседей в более скромные места обитания, а комнаты выкупил и восстановил квартиру в прежнем виде…
Завершив туалет, Татарников выпил за завтраком две чашки черного кофе с гренками, перебросился парой пустых фраз с пробудившейся супругой и поехал в контору.
Новенький голубой «форд» быстро прикатил к зданию биржи.
В отделенном стеклянной перегородкой от операционного зала кабинете Татарникова ожидал Дмитрий Иванович Валуев, его главный помощник и заместитель.
– Ну что, Митя, каковы наши успехи? – поприветствовал Валуева хозяин и пристально посмотрел на неестественно красное лицо заместителя. —
Э-э, брат, я вижу, ты вчера знатно перебрал!
– Гулял на свадьбе у сестры, – опустил глаза Валуев и торопливо разложил по столу бумаги и конторские книги.
– Небось голова-то гудит? – справился Татарников. – Ты бы на базар сбегал, рассольчику перехватил.
– Да уж отпоили, благодарствую, Сергей Андреич, на добром слове, – вздохнул Валуев.
– Ладно, только чтоб такой кумачовой рожи я впредь не видел! – отрезал хозяин. – Что нового?
– Слышали о реконструкции кирпичного завода? – приободрившись, спросил заместитель.
– Само собой. Американцы берут его в концессию.
– Так это еще не все, – усмехнулся в пышные усы Валуев. – Совнархоз принял решение строить железную дорогу до выработки глины. Туда, почитай, верст двадцать будет.
– Так-так-так… – задумчиво пробормотал Татарников. – Подряды будут?
– Только на шпалы. С остальным Совнархоз справится…
– Шпалы! – фыркнул Татарников. – Ты знаешь, что такое строительство дороги, а? Это сотни рабочих, живущих в поле, пусть даже в двадцати верстах от города. Для них нужно строить бараки, кормить, продавать им вечером водку. Понимаешь?
– Да-да… – задумчиво почесал висок Валуев. – Надо бы об этом договориться.
– Ты уже с кем-то беседовал?
– С Горюновым, завотделом строительства Совнархоза.
– Когда успел?
– Еще в пятницу.
– Он сможет протолкнуть через коллегию решение о предоставлении подряда нам?
– Обещает. Однако… – Валуев покрутил пальцами в воздухе.
– Сколько он хочет?
– Три тысячи.
– Вот сквалыга! – расхохотался Татарников. – Ладно, соглашайся. Пусть подавится. Но с условием: строительство бараков и обеспечение работников пусть также оставит нам. Итак, ты обхаживай Горюнова, а я встречусь с Ляпуновым из «Желдорстроя», надо и этого умаслить. Свяжись со шмаровозами, зафрахтуй пару девок погрудастей. Он любит, сволочь.
– Сделаю, Сергей Андреич, не впервой, – кивнул Валуев.
– Вот еще! – припомнил Татарников. – В субботу я ездил в деревню, навещал деток на даче. Тамошние старики пророчат засушливое лето.
– Да, по всем видам жди неурожая, – согласился Валуев. – Лето только началось, а палит как в июле.
– То-то и оно! – постучал пальцем по столу Татарников. – Надо скупать урожай.
– Загодя? – уточнил заместитель.
– Само собой.
– Так цены-то по осени неизвестно каковы будут!
– Неважно, – поморщился Татарников. – Направь людей по селам, пусть заключают договоры и платят вперед на десять процентов дороже действующих цен.
– Многие крестьяне не согласятся, – покачал головой Валуев.
– С теми, кто победнее, договоримся, а потом и прочие гуртом повалят, – уверенно заключил Татарников.
– А только, если дадут нам подряд на шпалы, средств на закупку зерна точно не хватит, – нахмурил лоб Валуев, взял карандаш и набросал на листе бумаги несколько цифр. – Взгляните!
Татарников посмотрел на расчеты:
– Не беда. Перебросим часть средств с кожевенных мастерских. Кроме того, не продлевай кредитов тем, у кого подходят сроки возврата.
– Ясно, Сергей Андреевич, перегруппируемся, – кивнул Валуев и застрочил карандашом в своей записной книжке.
* * *Незадолго до обеденного перерыва в кабинет Черногорова зашел Гринев:
– Получена телеграмма из Особого отдела пятой Краснознаменной Дальневосточной армии.
– Что там? – насторожился зампред.
– Ответ на запрос о Рябинине.
– А-а! – вспомнил Кирилл Петрович. – Читай!
Гринев развернул бланк расшифрованной служебной телеграммы:
«Секретно.
Тов. Черногорову.
В ответ на Ваш запрос от 24.05.1924 сообщаем сведения, содержащиеся в личном деле Рябинина А. Н.:
Рябинин Андрей Николаевич, род. в 1897 г. в Казани. Из мещан. Отец работал старшим механиком железнодорожных мастерских, был мобилизован на австрийский фронт в марте 1915 г., погиб три месяца спустя. Мать умерла в 1919 г. В 1914 г. тов. Рябинин окончил гимназию и поступил в Казанский университет. После гибели отца бросил учебу и ушел добровольцем на фронт. Закончил войну в чине прапорщика.
