Александр Сапаров - Логофет Василевса
И вот, усевшись на гранитный валун посреди потока, стал внимательно всматриваться в воду. Из-за боязни сломать свою деревяшку о каменистое дно речушки, я действовал очень осторожно, и из-за этого постоянно промахивался. Но когда надежда на добычу после десятка пустых замахов, была почти потеряна, очередной удар проткнул форель и прижал ко дну. Не поднимая свою самодельную острогу, спрыгнул в воду и схватил холодную бьющуюся рыбину. Когда выбрался на берег, то был мокрый с головы до ног. Быстро отряхнулся, как собака и отжал на удивление длинные волосы, что меня изрядно озадачило, еще несколько часов назад я вроде был подстрижен почти под ноль, от свежего ветерка по телу побежали мурашки. К счастью, еще достаточно жаркое солнце быстро высушило меня. Я аккуратно снял внутренности форели, промыл ее в воде и съел почти полностью. Без соли мясо имело необычный вкус, но я был так голоден, что не успел обратить на это особого внимания. После не очень вкусного, но приличного по объему обеда, потянуло в сон. И, плюнув на все окружающие опасности, растянулся голышом на мху и заснул. Когда, к вечеру, я проснулся, так хорошо уже не было, вокруг стоял комариный звон, усилившийся ветер холодил кожу. Солнце, опускающееся за деревья, почти не грело. Размышлял, что делать, недолго. Если залезу на дерево то, скорее всего, замерзну до смерти, если буду ночевать внизу, то могу быть съеденным кем угодно. Поэтому решил ночевать под упавшим еловым стволом, рядом с корнями, натаскал туда кучу мха, стараясь собрать посуше и, забив проход к себе еловыми ветками, закопался поглубже в мох, понемногу согрелся и заснул. Утро наступило неожиданно быстро, вылезать из нагретой за ночь постели не хотелось. Я подождал, когда солнце поднимется повыше, начнет немного припекать, и побрел вдоль ручья, периодически обходя лесные завалы или места впадения более мелких протоков. К середине дня шел уже вдоль настоящей реки шириной метров двадцать, но признаков жилья или деятельности человека не было. За все это время я не услышал ни самолета, ни звуков валки леса, ничего, что обычно слышно в наших лесах. К полудню стало жарко, на открытых местах на меня налетали тучи черных слепней, оставлявшие после себя на коже кровяные следы укусов. В тенистом ельнике, наоборот, звенели комары. Мне пришлось несколько раз споласкиваться в речке, но это помогало ненадолго. Я упрямо шел вперед, хотя иногда на меня нападали приступы паники:
Неужели мне суждено будет закончить жизнь таким образом? В диком лесу, до смерти заеденным гнусом и слепнями.
Я старался отгонять эти мысли прочь, но они начинали все чаще посещать меня. К вечеру путь привел меня к большому тихому плесу. Подошел к берегу и, усевшись на камень, посмотрел в воду. Оттуда смотрел незнакомый молодой здоровый парень с бугрящимися мышцами на руках, и каштановыми вьющимися волосами, с лицом изъеденным укусами комаров и слепней.
Что же произошло? Мало того, что проснулся голый, неизвестно где, так еще в возрасте двадцати лет, и не со своим лицом.
Я сидел и никак не мог поверить в то, что случилось. Если до этого думал, что это, кто-то так жестоко подшутил надо мной, то возвращенная молодость это уже серьезно. Может мой разум сейчас просто в другом теле.
-Эй, хозяин, отзовись,- мысленно попытался связаться с предполагаемым владельцем тела, но ответа так и не дождался. Я прочитал немало книг о попаданцах, и до меня, наконец, дошло, что скорее все со мной произошла такая же, абсолютно невероятная, история. Мой рациональный разум просто отказывался до этого момента воспринимать подобное событие всерьез. Вот только все попаданцы в основном попадали в другие миры, вооруженные чем-то более существенным, чем я, но, хотя, молодое тело - это очень хорошая плюшка. И мне не остается ничего другого, как отправляться дальше в поисках человеческого жилья, ну а уж если такового здесь не будет, то переходить на существование Робинзона и как-то пытаться устроится в этой жизни. Настроение было на нуле. Жрать хотелось неимоверно. Пришлось нахлебаться воды, чтобы хоть как-то наполнить желудок
Ловить рыбу в глубоком плесе было бесполезно и я, отыскав на берегу упавшую елку, натаскал под нее хвои, сверху заложил мхом, устроился удобней, и заснул, несмотря на голодное бульканье в моем животе.
Утром, когда я проснулся, солнца не было видно, небо заложили серые тучи, и моросил мелкий дождик. Я лежал в своем гнезде, до тех пор, пока капли воды не добрались до меня. Когда выбрался наружу, чтобы совсем не продрогнуть начал бегать туда сюда по небольшому заливному лугу, немного согревшись, задумчиво поглядел на, вылезшую откуда-то, лягушку, но все же решил с подобной закуской немного повременить. И вновь начался все тот же путь уже по берегу широкой реки, плавно несущей свои воды на юго-запад. К полудню дождь все же закончился, и тучи понемногу разошлись. Выглянуло солнце и стало немного веселей. Периодически на пути встречались пороги, в которых ревела вода, и торчали большие серые скалы. Потому мысль попробовать сделать плот меня не особо посещала. После одного из порогов, когда шел по высокому берегу, показалось, что иду по тропке. Сначала, не веря своим глазам, подумал, что это просто звериная тропка, протоптанная к водопою, но тропа становилась все шире и затем, неожиданно, вышел на небольшую поляну. На ней, похоже был пожар, но, присмотревшись, я заметил, что все упавшие деревья были срублены, а с одного края уже выкорчевано несколько пней, а под дальними, торчит несколько ваг. Неожиданно закружилась голова, и бешено застучало сердце. Из-за резкой слабости в ногах мне пришлось сесть на ближайшее упавшее дерево. Несколько минут я сидел, глубоко дыша, пытаясь успокоиться. Видимо я уже настолько уверовал, в своем одиночестве в дикой тайге, что следы деятельности человека произвели на меня такое действие. Понемногу бешеное биение сердца унялось, а в голове исчез звон. Я осторожно поднялся и начал внимательно оглядывать все вокруг.
-Это что же подсечное земледелие? Куда же меня и какой черт занес? Помнится, в каком то музее видел я такие картинки,- нервно крутились мысли в голове.
Обойдя поляну, ничего полезного на ней не нашел и, уже почти по натоптанной дороге, пошагал дальше. Еще час ходьбы привел к полю, на котором колосилась, по-видимому, тощая рожь или ячмень, моих познаний в агрономии, увы, не хватало на определение злаков. Большая часть поля была уже сжата. За ним метрах в ста виднелся забор, сделанный из целиковых стволов, вплотную вкопанных друг к другу и заканчивающихся заостренными обугленными концами. В заборе виднелись небольшие ворота, по-видимому, заложенные чем-то изнутри. Запахло дымом и каким-то варевом, на что мой желудок отреагировал болезненной судорогой.
Подойдя к воротам, аккуратно постучал. Во дворе кто-то ойкнул, и началась беготня. Над тыном появилась лохматая голова и, оглядевшись вокруг, что-то крикнула, но я не понял ничего. Внезапно створка ворот распахнулась, и на меня, держа деревянные вилы в руках, попер низенький мужик, ростом он был наверно мне чуть повыше пупка, было видно, что струхнул он изрядно. Все-таки рост два метра два сантиметра и в мое время вызывал немалое уважение. Я отступил на шаг и поднял руки вверх, показывая, что там ничего нет. Потом знаками показал, что кидаю вилами сено, а потом показал на рот. Мужик попался сообразительный и согласно закивал головой, а потом, вытащив из-за пояса приличный килорез, слегка оцарапал мне запястье и, увидев кровь, что-то ободряюще прокричал во двор.
Когда я зашел туда все домочадцы уже выскочили на улицу и оживленно переговаривались, с удивлением рассматривая меня. Две рыжих собачонки, усердно облаивали меня, стараясь укусить за ноги, Лишь мелкая лошаденка стоявшая запряженная в большую волокушу, не обратила на меня внимания, а, опустив голову, старательно жевала мякину, видимо оставшуюся после обмолота ржи.
Я прислушался к речи лесных жителей, чем-то мне этот язык был знаком.
- Вепс? - спросил я хозяина, указывая на него пальцем.
Явно поняв мой вопрос, хозяин согласно закивал головой и вновь разразился целой речью, показывая на меня, и неоднократно вопросительно повторяя:
-Нурманн?
-Я не нурманн!- был мой громкий ответ, при этом я еще пытался махать рукой,- я русский.
Хозяева переглянулись и, не поняв ничего, пригласили меня в избу. Высокий рубленый в лапу дом, крытый потемневшей дранкой выглядел совсем неплохо. Мы поднялись по высокому крыльцу на второй этаж, с первого слышалось мычание коровы и блеяние овец. А вот внутри было уже совсем не так хорошо. Потолки здесь были значительно ниже моего роста, поэтому пришлось идти нагнувшись. В конце единственной комнаты был сложен очаг из камней, в котором были несколько отверстий, чтобы ставить горшки. От одного такого горшка, стоявшего там, исходил аромат, на который мой желудок отозвался хорошо слышной музыкой. От бревенчатых темных стен несло дымом, потолок был вообще закопчен дочерна, видимо при растопке, большая часть дыма оставалась в доме, прежде чем его начинало вытягивать через деревянную трубу в потолке. Из пазов между бревнами торчал, плохо законопаченный, мох. Посреди помещения стоял, грубо сделанный, стол из тесаных топором досок, вдоль него стояли лавки. Такие же лавки стояли вдоль стен. Другую часть комнаты занимал огромный ткацкий станок, в котором лежала начатая холстина. Там же на полке около торчавшей из стены потушенной недогоревшей лучины лежали пара веретен, и стояла стойка с куделью.
