Олег Кожевников - Мародерские хроники
Перекрикивая всеобщий смех, в особенности гогот Флюра и Коли, я продолжил:
— Нет, ну вы послушайте! Разве не супер — жадность заставила меня продать старую дачу. А разве не супер — трусость перед внешним миром и желание от него как–нибудь отгородится, заставили меня строить полностью автономный дом–убежище. В тот момент трусость победила мою жадность, поэтому я и не жалел никаких средств и времени на его строительство. А вспомните, какого хрена я отдал столько бабок на его утепление и укрепление каркаса металлической сеткой и метростроевской арматурой. Маниакальной трусостью вызвана и ночная эвакуация из Москвы при приближении того большого метеорита, который спровоцировал взрыв супервулкана.
Меня прервал Флюр, он, ухмыляясь, спросил:
— Слушай, Бать! А как тогда ты охарактеризуешь мои основные черты характера?
Прервав мой монолог, он дал мне возможность сделать хороший глоток виски со льдом. Сделав его, я немного отдышался и ответил:
— Ты, Хан, непомерно наглый тип. А основное твое качество это везучесть. А как еще можно объяснить твое умение оказываться в нужное время в нужном месте? Тебе как–то очень вовремя присвоили внеочередное звание капитана, за твои дела на Кавказе. И тебе как–то очень удачно пришла мысль обмыть эти погоны как раз в день пика моей маниакальной трусости. И самое главное — твоя наглая рожа смогла понравиться такой женщине как Катюша. Умнице, красавице и к тому же еще программисту высшей категории, можно сказать — хакеру.
Катя, сидевшая на другом краю стола, рядом с моей дочерью Викой, даже зарделась от этих слов. Мой зять Саша, сидевший по правую руку от меня, решил заступиться за своего друга Флюра, и слегка нетрезвым голосом произнес:
— Батя, ты не прав! Флюр у меня в группе, был самый лучший боец, и звездочки на погоны ему добавили вполне заслуженно и вовремя. К тому же, он мой друг, и обижать его я никому не дам. А весел и нагловат он только с теми, к кому расположен, с незнакомцами он безукоризненно вежлив, а к врагам он беспощаден и его карающая рука неотвратима.
Пока он говорил, я успел добавить ему и себе грамм по сорок виски, а подошедшая моя жена Маша наложила в бокалы льда. Она вообще всегда следила, чтобы любимый зятек ни в чем не нуждался. Я еще раз отхлебнул уже из полного бокала и ответил Саше:
— Ха! Да я не завидую тому, кто обидит нашего Хана, он сам кого хочешь, обидит. Тебе говорят про его удачливость, смешанную с наглостью. Сам вспомни, каким образом мы попали в Тулу и откопали там оптовую продуктовую базу. Если бы не наглое заявление Флюра, что он из армейского патриотизма пьет только Арсенальное пиво Тульского пивзавода и в количествах не меньших, чем ящик за один раз — то сам подумай, разве мы поехали бы в Тулу. А если бы не моя маниакальная трусость, которая пересилила даже непомерную жадность — разве стали бы мы закупать там на все деньги продукты. А маниакальная она, потому что я старался заразить этой трусостью еще и всех окружающих. И, по крайней мере, своих соседей я ей точно заразил. И заметь, заразил так, что они безропотно начали вкладывать свои денежки в топливо и продукты. Значит, они в полной мере тоже обладают этой природной трусостью, если поверили мне и информации из интернета. Вообще–то эта трусость, по научной терминологии, называется — инстинктом самосохранения.
И опять мой монолог прервали, теперь это сделал Николай, он, дожевывая бутерброд с черной икрой, спросил у Флюра:
— Слушай Хан, а что твоя везучесть и внутренний голос говорят о нашей эвакуации? Не делаем ли мы глупость, уезжая из родных мест — неизвестно куда? У нас здесь прекрасный дом–убежище, мы в нем пережили даже космический холод.
В этот момент, захихикал его сын Максим, и сквозь смех пропел:
— Ах–ах–ах, мой папа космонавт!
Все захохотали, а Коля зло зыркнул на него и продолжил:
— А, что разве не так, температура опускалась же до -100 градусов. Сами помните, что на улицу тогда выходили в шлемах с подачей подогретого воздуха и в костюмах с электроподогревом — чем не космонавты. Но сейчас речь то не об этом, а имеет ли смысл искать счастья на стороне. Если мы выдержали такие морозы, то неужели не переживем потепления. Ну, подумаешь, немножко затопит, в конце концов, можно отсидеться на втором и третьем этажах. Тем более, запас топлива и продуктов еще имеется.
Сказав это, он уставился немигающим взглядом на Флюра. Тот демонстративно рыгнул и, протерев салфеткой рот, ответил:
— Ну что, Мастер, тебе на это сказать! Мой внутренний голос просто кричит — срочно сваливать и чем быстрее, тем лучше. Направление движения к берегам теплого океана, меня тоже весьма устраивает. Не зря же я Русский офицер и поэтому разве могу отказаться от возможности обмыть свои сапоги в волнах Индийского океана. Ферштейн?
После этих слов он залпом допил свою дозу виски.
В разговор вступил еще один мой сосед по поселку — наш врач Игорь, он сказал:
— Товарищ не понимает! Слушай, Коль, ты хоть представляешь, как мы будем обходиться без чистой воды? Ведь наверняка все отходы нашей жизнедеятельности поднимутся из отхожей ямы, туда добавится и растаявшее говно, из старого канализационного коллектора и все это будет плавать вокруг нашего дома. Затопит и подвал со скважиной и нашим огородом. А у нас нет ни фильтров для очистки воды, ни витаминов, которые могли бы заменить нам огород с его овощами и зеленью. Одним словом, если мы останемся — жуткие болезни и, скорее всего, смертельные, нам обеспеченны.
Николай до этого сидевший спокойно, вдруг подскочил и, размахивая руками, начал выкрикивать:
— Да что вы на меня налетели? Разве я против эвакуации! Кто одним из первых голосовал о срочной подготовке к отъезду? Кто, в конце концов, на этом жутком морозе готовит технику к длительному путешествию? Не беспокойтесь — я обеими руками за эвакуацию. Просто я хотел у нашего интуита узнать, что он чувствует по этому поводу.
Тогда за этим праздничным столом собрались все члены нашей маленькой коммуны, и не было ни одного, кто бы ни мандражировал перед неизвестностью. Все уже были уверенны в нашем скором отъезде и что за таким столом, в таких комфортных условиях, вряд ли удастся собраться в ближайшее время. И поэтому даже маленьких детей усадили за этот стол. Всего нас было двадцать один человек — девять мужчин, девять женщин и трое маленьких детей. Двое из них родились уже после катастрофы и ни разу в жизни не видели ни зеленеющей листвы лесных деревьев, ни теплых ласковых летних дней.
В тот момент я ощутил, что готов отдать свою жизнь за любого из этих людей, и что ближе их у меня никого нет, и никогда не будет. На меня нашло какое–то мистическое откровение, я не удержался и поделился им с окружающими:
— Слушайте сюда! Никто не задумывался, сколько людей теперь в нашей большой семье?
Большинство начало оглядываться, производя подсчет. Я не стал ждать и ответил сам, продолжая свою мысль:
— Правильно — двадцать один! Очко! Магическое число! А помните, когда нас было двадцать, не было даже и мысли куда–нибудь отсюда уезжать. И только когда родилась Даша — началось все это потепление и ураганом разрушило наш ветряк. Одним словом, судьба толкает нас покинуть это насиженное место. И заметьте еще, ребенок родился у самых молодых — у Максима и Риты. В этом тоже проявился какой–то знак — как будто нам указывается, что не место вновь рожденным в этой вечной зиме. Нельзя законсервировать наше мнимое благополучие, надо двигаться, чтобы все–таки найти свой Эдем, свое место под солнцем. Чтобы наши дети и внуки могли жить по–человечески, могли развиваться, а не занимались лишь постоянной борьбой за выживание.
В этот момент ко мне подошла моя жена Маша, обняла меня и сказала:
— Толь! Да ты просто мистик какой–то! Всю жизнь с тобой живу, а ты не перестаешь меня удивлять. Я всегда думала, что ты полный материалист и сухарь, а тебя вон куда занесло. Наверное, если бы вернулись прежние времена, ты занялся бы кабалистикой.
Из–под ее руки, я дотянулся до бокала, взял его, и сделал пару глотков, потом улыбаясь, произнес:
— Ха! А ты попробуй выпить столько же, сколько и я этого двадцати однолетнего виски. Тогда сразу поймешь магию цифры 21 и оценишь это мое откровение. А кабалистикой заниматься никакого здоровья не хватит. А главное — где взять столько виски? Бедную Шотландию, вместе с Ирландией и Англией — смыло набежавшею волной!
Продолжить дальше вспоминать то приятное застолье, мне так и не удалось. На самом интересном месте, когда Коля и Флюр начали рассказывать анекдоты, я очнулся из полузабытья. Наш вездеход заглох, печка перестала поддувать теплым воздухом. В кабине стало значительно холоднее, по крайней мере, при дыхании стал уже появляться пар. Еще не отойдя от прежних дум и плохо соображая, я спросил у Сергея:
