Евгений Красницкий - Отрок. Покоренная сила.
Стоп, а Артюху он на эту роль не пригребет? Нет, пожалуй. Артюха начал его учить играть на рожке, несколько раз поговорил наставительным тоном. Физические кондиции у Петьки сейчас, считай, на нуле. Не получится. Я, правда, велел Петьке начать учить Артюху грамоте… Это можно и отменить, пускай начинает с пацанов из своего десятка. «Загипсованный», он, все равно, больше не на что не годен.
Теперь Роська. Не зря ли я его на Петра натравливаю? Будут, ведь, хлестаться всерьез, еще покалечат друг друга. Хотя, два десятника, у каждого своя команда, их в спарринге можно вообще не сводить. Перевести соперничество в иную плоскость — кто лучше командует десятком, у чьих людей показатели "боевой и политической подготовки" выше…наверно есть смысл. Роська из шкуры выпрыгнет, чтобы победить".
Роська, до того сидевший с задумчивым видом, расслабленно держа в руках провисшие вожжи, словно почувствовал, что Мишка думает о нем — встрепенулся, понукнул Рыжуху и повернулся к своему старшине.
— Минь, а я ребят-то много присмотрел — больше трех десятков.
— Так ты, наверно, всех пересчитал?
— Зачем всех? — Роська пересел так, чтобы было удобно смотреть на Мишку, не выворачивая голову через плечо. — Я видел, как Ходок гребцов выбирает. Вот и я так же: только нужного возраста и таких… ну, крепеньких. А всяких сопливых, тощих, чахлых, в общем…
— Понятно Рось. Нет, столько нам из семей забирать нельзя. Понимаешь, у землепашца каждая пара рабочих рук на счету. Дети с малого возраста по хозяйству работают. Он сына растил, рассчитывал, что тот вот-вот в возраст войдет, настоящим помощником станет, а тут мы: раз и увели его надежду. А старость-то не ждет, кто стариков-родителей прокормит?
Будем брать только из тех семей, где несколько сыновей и, лучше всего, чтобы не старшего, а второго или третьего. Так что, дели свое "больше трех десятков" на три. Возьмем десять, максимум пятнадцать.
— Максим… это что?
— Максимум. Научное слово, означает самую большую величину. Есть еще минимум, означает самую малую величину. Повтори: максимум, минимум.
— Максимум, микси…
— Максимум, минимум!
— Максимум, минимум. А зачем это?
— А затем, что Петька этого не знает, а ты теперь знаешь!
— И что?
— И то! Вставишь к месту в разговоре — ты умный, а он дурак дураком.
Роська согласно кивнул, немного помолчал, раздумывая, и неуверенно поинтересовался:
— А как их вставлять-то?
— Ну, вот послал бы я тебя привести этих ребят ко мне, и сказал бы так: "Особо не скромничай, минимум, десять человек". Это значит, что меньше десяти приводить нельзя. Чуть больше можно, а меньше — нет. Как бы границу прочертил. Или наоборот: "Особо не жадничай, максимум, пятнадцать человек". Это значит…
— Не больше пятнадцати! — Радостно подхватил Роська. — Чуть меньше можно, но не больше.
— Правильно. — Похвалил Мишка крестника. — А теперь придумай что-нибудь сам с этими словами.
— Ну, это…
Лицо Роськи исказилось от напряженной работы мысли. Он поскреб в затылке, не помогло. Поерзал, тот же результат. В конце концов, предложил:
— А, может, ну его?
— Давай-давай, мозгам тоже упражнения нужны, как и телу.
Роська напрягся и выдал:
— Это… Вот! А пригони-ка мне минимум десять лошадей!
— Неправильно, а значит, глупо. Выглядишь смешно. Слова минимум и максимум употребляются тогда, когда точное число назвать не можешь, а можешь только обозначить границы — самое большее или самое меньшее. Вот представь себе, что ты кормщик, как Ходок. Нужно вести ладью на веслах против течения, и хозяин спрашивает тебя: "Сколько пройдем за день?". Придумывай ответ со словом минимум.
— Э-э… Минимум, двадцать верст!
— Почти верно. Еще лучше будет: верст двадцать пять, минимум, двадцать. То есть, никак не меньше двадцати, но может быть, и чуть больше. Понял?
— Ага.
— Тогда давай по течению, но тут уже будет максимум.
— Верст пятьдесят, максимум шестьдесят. — Отбарабанил Роська.
— Вот и ладно, потом еще попрактикуемся.
Некоторое время Роська сидел тихо, что-то бормоча себе под нос, наверно, тренировался, потом снова повернулся к Мишке.
— Минь, а сколько их всего?
— Кого?
— Ну, слов научных.
— А ты сколько всего слов знаешь?
— А… Да кто ж их считал?
— Ты знаешь, скорее всего, около тысячи слов.
— Сколько?
— Около тысячи. Хотя, ты на ладье во многих местах бывал, много видел, с разными людьми общался. Может быть и полторы тысячи.
— Ого!
Роська явно был ошарашен «оцифровкой» собственной эрудиции.
— А если еще столько же научных слов узнаешь и поймешь, — добавил Мишка — то станешь мудрецом, все тебя уважать будут, за советом приходить, и будешь ты лысым, беззубым и с седой бородой.
— А лысым-то чего? — Возмутился Роська
— А мыслям в голове тесно будет, они изнутри волосы и повыталкивают.
— Да ну тебя.
Роська еще немного помолчал, но долго дуться не смог.
— Минь, а ты сколько слов знаешь?
— Тысяч пять.
"А не свистите, сэр?"
— Пять?
— Это все по большей части книжные слова, они в простых разговорах редко звучат, как тот самый максимум… Слушай, Роська, а ты читать умеешь?
— Ходок учил.
"Ну и повезло тебе парень, далеко, далеко не всякому мальчишке, попавшему в рабство, попадается такой Ходок, ох не всякому!".
— Останови-ка.
Мишка, не вылезая из остановившихся саней, концом костыля крупно написал на снегу: «Ростислав».
— Прочти-ка.
Роська некоторое время напряженно смотрел на надпись, потом расплылся в улыбке.
— Ну, себя-то я знаю!
— Хорошо, тогда это.
На снегу появилось слово «Ратное»
— Рцы, Аз — Ра. Твердо, Наш… Твердо, Наш… Твердо, Наш… не выходит, Минь.
— В первом слоге три буквы.
Мишка разделил слово вертикальной чертой.
— Попробуй теперь.
— Рцы, Аз — Ра. И еще Твердо — рат. Наш, Он — но. Ратно… Есть… Ратное!
— А теперь напиши сам: «Рыжуха».
«Рцы» Роська вывел уверенно, но над следующей буквой впал в задумчивость. Почесал в затылке, потоптался, глянул на Мишку и нацарапал, наконец «И». Дальше все продолжалось в том же духе. Результатом примерно трехминутных усилий стала корявая, составленная из кривых и разнокалиберных букв надпись: «Рищуха».
— Две ошибки. — Подвел итог Мишка.
— Где?
— Здесь. Вместо «Еры» написано «И», а вместо «Живете» — «Шта». Вообще-то не так плохо, как я ожидал. Грамоту ты знаешь, только практики мало было. Надо побольше читать и писать.
— Где ж мне?..
— Как вернемся, дам тебе Псалтырь. Давай, садись, поехали. Так вот, дам тебе Псалтырь. Каждый день будешь заучивать один стих. А вечером, будешь у меня на глазах, по памяти его записывать. Покопайся в дровах, набери бересты. Знаешь, как с ней обращаться?
— Знаю.
— Вот и будешь писать. И, как только наберем ребят в твой десяток, сразу же начнешь учить их грамоте.
— Я?
— А кто же?
— Так я же… — Было невооруженным глазом видно, что Роська ожидал чего угодно, но только не этого. — Ты же сам сказал, что в лошади две ошибки, и Ратное я сам не смог…
— Самый лучший способ научиться чему-нибудь, учить того, кто знает это еще хуже тебя. — Мишка изобразил на лице ободряющую улыбку. — Ребята твои будут совсем неграмотными, так что, ты, по сравнению с ними, ученый муж.
— Да какой я ученый… — Роська безнадежно махнул рукой.
— Петька своих тоже будет грамоте учить. Твои должны выучиться быстрее и лучше.
— Так он в монастыре учился, за большие деньги!
— Хватит препираться, будешь учить! — Приказал Мишка командным тоном. — Теперь проверим счет.
— Ну, это я знаю! — Роська заметно приободрился, видимо в этой "научной дисциплине" он чувствовал себя увереннее.
— Знаешь? Ну что ж, проверим. Три и два?
— Пять!
— Шесть и три?
— Девять!
— Семь и восемь?
— Пятнадцать!
— От шестнадцати отнять девять?
— Семь!
— Гм, двадцать семь и тридцать шесть?
— Э… Шестьдесят три!
— Однако! Сколько не хватает до сотни?
— Тридцать семь!
— Очень прилично, даже не ожидал. — Мишка действительно был приятно удивлен. — А умножать можешь?
— Если не много.
— Три по три?
— Девять.
— Два по семь?
— Четырнадцать.
— Четыре по восемь?
— Э… Тридцать… тридцать два.
— Семь по восемь?
— Семь по восемь… не помню.
— Все равно, очень хорошо! — Искренне похвалил Мишка крестника. — Тоже Ходок учил?
— Ха! Пока весь товар на ладью погрузишь, да пересчитаешь, да не сойдется, да снова пересчитаешь, а потом выгружать, да не все, и новое грузить, и опять считать…
