Михаил Гуткин - Попадать, так с музыкой!
Через пару часов пошла, еще раз посмотрела расписание, уточнила у кассира, что рейс состоится, и купила билет. Забрала рюкзак, переложила в него документы и деньги (удрать от рюкзака, прихватив сумочку, ворюга смог бы, а вот удрать от сумочки, прихватив рюкзак, — вряд ли) и подошла к остановке. Наконец автобус пришел, я самой первой влезла в него, выбрала место поближе к выходу, плюхнула рюкзак на колени и приготовилась спать. Дорога долгая, а читать в тряске не люблю. Автобус довольно бодро, несмотря на свой древний вид, набрал скорость, и мы поехали. Выехали из города, и смотреть стало некуда — по обеим сторонам дороги сплошной лес. Я надвинула шапочку на глаза, опустила голову на рюкзак и спокойно задремала.
Во сне мне приснился Женька, бодро бегавший по футбольному полю с загипсованной ногой и рукой на перевязи, а я в это время летала над полем и сообщала ему все, что о нем думаю. Потом кто-то сильно ударил по мячу, мяч подскочил и здорово стукнул меня прямо в лоб. И тут я проснулась. Оказалось, что удар мне не приснился. Автобус съехал в кювет, а я со своим рюкзаком оказалась у самой двери, в которую и влепилась головой. Хорошо еще, что шапочка и волосы смягчили удар такой силы, что от него дверь и открылась. Сзади послышались мат и стоны. В таких ситуациях рефлексы работают сами. Я вылетела из автобуса вместе с рюкзаком и захлюпала по мокрому снегу и проталинам в лес. Отбежав метров на двадцать, устыдилась. Там люди, наверняка есть раненые, а я тут в сторонке. Спрятав рюкзак под большой елкой, чтобы у него «ноги не выросли», повернула к автобусу и, резко затормозив, плюхнулась на пузо, вжимаясь в удачно попавшуюся ямку. Во-первых, до меня дошло, что в конце мая снег в Белоруссии — это как-то не так, не по сезону. А во-вторых, и это самое главное, со стороны автобуса послышались хорошо знакомые хлопки. Стреляли. В основном из охотничьих ружей. Потом я услышала, как подъехала какая-то машина, остановилась и стрельба усилилась. Теперь уже стреляли из винтовок и пистолетов. Мимо меня пробегал какой-то мужик с охотничьим ружьем. На всякий случай я зацепила его ногой, а когда он грохнулся, добавила кулаком по голове. Ну не нравятся мне такие «лесные олени». Стрельба затихла, и я услышала команды: «Первое отделение — обыскать окрестности. Все не могли убежать. Кого-нибудь, да зацепили. Второе отделение — убрать дерево с дороги. И помогите людям из автобуса.»
Раз пассажирам будут помогать, то можно подать голос, что я и сделала: «Эй, подойдите кто-нибудь. Около меня тут, кажется, один из нападавших.» На мой голос подошли два солдата в какой-то странной форме, подняли еще не прочухавшегося мужика и потащили на дорогу. Потом подошел третий и помог мне подняться. На лице было мокро, и я почти ничего не видела. Я хотела смахнуть влагу с лица, но руку перехватили: «Подождите девушка, у вас сильно течет кровь. Сейчас я возьму индпакет и вас перевяжу. И шишка у вас солидная.» Чьи-то руки аккуратно наложили мне тампон на лоб и забинтовали голову так, что я вообще перестала что-либо видеть. Меня почти волоком доставили к дороге и на что-то усадили. Кажется, на ствол дерева. Все я воспринимала как во сне. Кто-то кому-то говорил:
— Наш автобус сломался и фабричный нас обогнал. А бандиты, наверное, решили, что это мы, и завалили дерево. Хорошо еще, что стреляли из охотничьих ружей и обрезов. Иначе поубивали бы всех. Да и мы вовремя подоспели.
— А что это за мужик, которого подобрали около девушки. Кажется местный. Вот он — днем крестьянин, а вечером бандит.
— Девушка, а как это он около вас упал? Это он вас ушиб?
— Оставь ее, не видишь — у нее травма головы, возможно сотрясение мозгов.
Я еще успела проговорить, что сотрясения у меня нет, что мужика я сама зацепила, когда он мимо бежал, и дальше поплыла в неизвестном направлении.
3
Проснулась я как-то сразу и почувствовала, что вроде бы все в норме, не считая головной боли. Открыла глаза и уставилась в белый потолок. Понятно. Больница или, учитывая деревенские понятия, фельдшерский пункт. Лежу в какой-то безразмерной ночнушке, голова забинтована, но эта перевязка не закрывает обзор. Так, 4 койки, на которых лежат забинтованные люди. Наверное, все с моего автобуса. Сознание продолжало включаться, и мозги сразу стали перегреваться. Почему стреляли, почему снег, почему, почему, почему? Вошел врач. Заметив, что я полусижу и верчу головой, он решил начать обход с меня.
— Ну как ты себя чувствуешь? Голова не кружится, не болит?
— Немного болит и слегка кружится. (Интересно, а почему он ко мне обращается на ты?)
— Ничего, у тебя небольшое сотрясение мозга. Но была кровопотеря, потому что рана на голове, где много кровеносных сосудов. Я все обработал, зашил и засыпал стрептоцидом (почему стрептоцидом — такие раны полагается закрывать мазями, а не засыпать стрептоцидом, который, кстати, в больницах практически вышел из употребления?). Так что через пару недель все придет в норму. Но теперь надо тебя записать. Я пришлю медсестру — скажи ей свои данные.
Пришла медсестра с бумагой и карандашом. Что-то в моей голове щелкнуло, как будто предохранительный звоночек, и я решила пока не признаваться.
— Меня зовут, — тут я сделала паузу и выдала — ой, не помню. А дальше по старому фильму[2] — Но ведь как-то меня зовут? У меня точно есть имя и фамилия, только вот какие?
Медсестра не стала настаивать.
— Доктор сказал, что после сотрясения ты можешь не сразу все вспомнить. Ладно, лежи и отдыхай. Только вот к тебе посетитель.
Вместо медсестры вошел молодой паренек опять-таки в странной форме и фуражке. Я сразу решила, что это милиционер, и не ошиблась. Он сел, достал из сумки, кажется ее называют планшетом, бумагу, карандаш (опять карандаш — что у них все шариковые ручки кончились?) и приступил к допросу. Но и ему обломилось.
— Ехала в автобусе. Куда — не помню. Задремала, удар, вылетела из автобуса и отскочила в лес. Услышала стрельбу, залегла. Мимо бежал мужик, запнулся о мою ногу и упал. Потом подошли солдаты. Кто я — не помню. Где живу — тоже не помню. Где мои документы — самой интересно. Может в сумочке. Что, в сумочке только книжка и баночка с мазью? Тогда все. Придется ждать, пока память не вернется.
Вдруг на стенке что-то захрипело, и заговорил незнакомый голос.
— Новости шахмат. Вчера в третьем туре проходящего в Ленинграде матч-турнира на звание абсолютного чемпиона СССР Михаил Ботвинник в двадцать два хода черными выиграл у Пауля Кереса, сделав тем самым серьезную заявку на победу в этом первом крупном соревновании года.
Вот тут мне по настоящему поплохело. Я ведь прекрасно знала эту партию и хорошо помнила, когда проходил матч-турнир — весной 1941 года. Кажется, начался он в марте и первую половину проходил в Ленинграде, а вторую — в Москве. Теперь понятно, откуда в лесу снег и в какое время я попала. И я снова отключилась.
Вечером немного пришла в себя и попробовала встать. Получилось, но плохо — дошла только до конца кровати. Следующую попытку сделаю завтра. Утром голова уже не болела, и страшно захотелось есть. Пшенная каша показалась необыкновенной вкуснятиной, хотя дома я от нее нос воротила. А тут смолотила большую тарелку с ломтем серого хлеба. При этом в голове все время крутились мысли одна хуже другой.
— Весна 41-го. Через три месяца начнется война, а я в Белоруссии, на которую придется самый жестокий первый удар. Бегать и кричать о 22 июня бесполезно — в лучшем случае запихнут в психушку, а в худшем объявят английской шпионкой, которая хочет спровоцировать конфликт СССР с дружественной Германией. За это точно прислонят к стенке. Но просто лежать и лапу сосать не получится. Немцы, насколько я помню, Белоруссию проскочат примерно за месяц, а оказаться на оккупированной территории мне совсем не улыбается. Девушка я видная, особенно по сравнению с окружающими мелкими толстушками. Поэтому, либо меня немецкие солдаты оприходуют так, что мало не покажется, либо в Германию угонят, а то и в концлагерь засадят. Это, если при бомбежке или артобстреле не убьют.
А пока: современности я не знаю, денег нет, жилья и документов тоже нет. Скажу, что из будущего — опять главный проходной вариант — психушка. Так что здесь и сейчас я никто и звать меня никак. Вспомнила одну из присказок папульки — врагов будем бить, не считая, но по очереди. Решено — надо выстроить очередность, а для этого сначала определиться, что и как я хочу.
Конечно, больше всего я хочу вернуться назад в свое время, но это от меня не зависит. Значит будем исходить из текущей реальности, данной нам в ощущениях и существующей независимо от нашего сознания[3]. Да, не забыть бы про рюкзак! Там осталось много полезных вещей, особенно в текущей ситуации. Кстати, там и документы — их надо припрятать вместе с кредитками, деньгами и прочим барахлом, которое может навести людей на неприятные для меня мысли. В свое время я почитывала книги о попаданцах, но одно дело читать, лежа на диване и похрустывая печеньем, а другое — самой оказаться в роли такого вот попаданца, или, точнее, попаданки. Мама, роди меня обратно!
