Алексей Фомин - Время московское
«Хвост» привязался к полковнику, едва он вышел из дверей управления. Их было двое, и они держали дистанцию не более пяти метров. Не торопясь полковник шагал по тротуару, а перед самым входом в метро резко ускорился и ввинтился в толпу. Проскочил вестибюль, сбежал вниз по эскалатору и успел вскочить в отходящий поезд, после чего внимательно огляделся. Вот они, эти двое, никуда не делись. Один справа, другой слева. И держатся теперь еще ближе к объекту наблюдения. К слежке за последний месяц Ракитин уже успел привыкнуть, но эти… Глаз не отводят, взгляд жесткий, решительный. «Пожалуй, это не филеры, — решил полковник. — Это — убийцы. Они проморгали мою семью и решили, что хватит со мной чикаться. Получается, что я сам спровоцировал их на решительные действия. Что ж… Тем лучше. Мы еще посмотрим, кто кого».
Несколько месяцев назад полковника Ракитина вызвал к себе генерал Буровский и, вручив ему тоненькую папочку, попросил:
— Слава, я хочу, чтобы именно ты занялся этим делом.
Давние друзья, оставаясь наедине, они были на «ты», без экивоков.
Ракитин раскрыл папку, полистал дело и, удивленно подняв брови, поглядел на генерала.
— Коля, так это же не по нашему ведомству. Хозяйственное дело, чистой воды уголовщина… Ну коррупция… Или у тебя личный интерес?
— Считай, что личный, — закуривая, ответил генерал. — Именно поэтому я прошу тебя никого больше к нему не привлекать. Ты позанимайся им чуток, а потом мы с тобой еще побеседуем на предмет — наше оно или не наше.
И Ракитин им позанимался, как выразился генерал, «чуток». Отдельно взятый случай коррумпированности некрупного государственного чиновника катастрофически быстро разрастался в грандиознейшее дело о коррупции как системном пороке, поразившем весь государственный организм. Через какое-то время полковнику начали позванивать коллеги из других силовых ведомств и интересоваться, как идет расследование, на что Ракитин неизменно отвечал недоуменным вопросом: «Простите, но с чего вы взяли, что именно я занимаюсь этим делом?» Это уже был звоночек. И Ракитин вновь отправился к Буровскому.
— Дело принес? — поинтересовался генерал, когда Ракитин бухнул на стол два толстенных тома. — Ну и как? Наше оно или нет?
— Это организация, Коля, — с твердой убежденностью в голосе ответил полковник. — Это не бессистемное хапанье вконец обнаглевших ворюг. Это целенаправленный и хорошо организованный подрыв экономики и обороноспособности страны. Сотни иностранных шпионов не смогли бы нанести такой ущерб. Они везде, Коля. В каждом силовом ведомстве, в каждом министерстве, возможно, и в армии тоже. Я пока не разобрался до конца и не вышел еще на их верхушку… Хотя кое-какие наметки у меня уже есть…
— Ты когда последний раз разговаривал с этим… — оборвал Ракитина генерал. — Ну, с которого все началось…
— С Чижиковым?
— Да, да, с ним.
— Два дня назад вызывал его к себе.
— Брать под арест его не собирался?
— Попытался получить ордер у прокурора, но там мне ответили, что нет пока оснований. Запросили дополнительные материалы, но я до поры до времени решил попридержать информацию. Так что пока не получилось.
— И не получится уже. — Левое верхнее веко Буровского задергалось в нервном тике, и он, закрыв глаз, прикрыл его ладонью.
— То есть? — От удивления полковник даже привстал.
— Сегодня ночью Чижиков скончался. Инсульт. — Генерал вышел из-за стола, открыл сейф и под удивленным взглядом Ракитина спрятал туда тома с чижиковским делом. — В связи со смертью главного фигуранта я получил приказ дело закрыть. Вот так вот.
— Ты подожди, подожди… Коль… Так что ж это получается? Они и у нас?
Генерал усмехнулся и, покачав головой, постучал себя согнутым пальцем по лбу.
— Можете идти, полковник Ракитин. Дело окончено, забудьте.
Но так это дело они с генералом конечно же не оставили. Ракитин продолжал потихоньку копать, правда, уже неофициально, а встречи свои им приходилось организовывать по всем правилам конспирации. Но несколько дней назад у Буровского случился обширнейший инфаркт прямо в рабочем кабинете. «Скорая» успела довезти его до госпиталя, но… Медицина, как говорится, оказалась бессильна.
Неподалеку от полковника освободилось место, и он сел. Громилы тут же переместились вслед за ним. Один, взявшись обеими руками за верхний поручень, встал прямо напротив Ракитина, буквально нависая над ним. На наглой роже — глумливая улыбка, смотрит глаза в глаза, будто желая морально подавить свою жертву, лишить ее воли к сопротивлению. «Оч-чень хорошо», — подумал полковник, сосредотачиваясь и пристальным взглядом, не мигая, вглядываясь в самые зрачки своего преследователя. Тот вначале как-то забеспокоился, переступил с ноги на ногу, опустил одну руку, потом другую, но взгляда отвести так и не сумел. Лицо его стало неподвижным, как у статуи, тело, наоборот, расслабилось, обмякло. Посторонний взгляд вряд ли мог обнаружить эти внешние изменения, но полковник Ракитин уже знал — он полностью контролирует волю этого человека. Поезд начал замедлять ход, въезжая на станцию. Ракитин поднялся и стал пробираться к выходу. Один из громил тут же последовал за ним, но его товарищ повис на нем, сдавив его шею железной хваткой. В вагоне началась полная неразбериха и толкотня. Один поток выливается из вагона, другой вливается, а между ними — двое вцепившихся друг в друга, как питбули. Полковник вышел на перрон, дождался, пока закроются двери и поезд уйдет, после чего перешел на другую сторону перрона и поехал обратно.
Он несколько раз переходил с линии на линию, прокатился по кольцевой, пока окончательно не убедился — слежки нет. Тогда он поднялся наверх и решил взять такси. Прибегать к услугам профессиональных «бомбил», постоянно отирающихся у метро, полковник не стал и, отойдя чуть в сторону, проголосовал. Первую машину, подъехавшую к нему, он отправил, сделав вид, что его не устраивает цена и, не торгуясь, сел во вторую.
— Голиков?! Вот так встреча!
За рулем остановившейся машины сидел офицер из его, ракитинского, отдела.
— Я же живу в этом районе, товарищ полковник. По дороге домой иногда и подвезешь кого-нибудь. Зарплата у нас, сами знаете, не так чтобы уж очень… Так что…
— Ладно, ладно, не смущайся, капитан. — Полковник по-дружески хлопнул Голикова по колену. — Все, что ни делается, все к лучшему. Тебя мне, видимо, сам Бог послал; не придется на перекладных добираться. Давай-ка, Виталий, выруливай на Варшавку и дуй прямиком в Тулу.
— В Тулу-у? — с сомнением в голосе переспросил капитан.
— Что, далековато? Небось дома жена ждет?
— А… Поехали, товарищ полковник. — Капитан включил передачу. — Полтора часа туда, полтора обратно… Я дома раньше по-любому не буду.
Машина плавно набрала ход и скрылась за ближайшим поворотом, увозя полковника Ракитина в неизвестность. Сегодняшним вечером все складывалось для него очень удачно. Может быть, даже слишком удачно.
II
Это было обычное рабочее утро, не сулившее никаких сюрпризов. Солнышко уже светит, но еще не греет. Свежий майский ветерок весело гуляет по салону, врываясь в приоткрытое окно; и даже пробки и заторы были в это утро самыми заурядными, привычными и почти нераздражающими. Сюрпризы начались со звонком Верочки — помощницы и секретаря.
— Доброе утро, Роман Михайлович. Вы уже приехали или еще едете?
Хороший вопрос. Особенно в такой формулировке. Такой вопрос может означать все что угодно, — от всемирного потопа до завалившейся за плинтус скрепки; а тот, кто его задает, имеет одну цель — подготовить спрашиваемого к той информации, которую ему сейчас предстоит получить.
— Привет, Вера. Я буду через десять минут. Что там у тебя приключилось?
— Через десять минут? А… Десять минут я потерплю.
И отбой. В последовавшие за этим звонком минуты Роману Михайловичу Лобову, 45 лет от роду, владельцу и директору небольшой консалтинговой фирмы, стало казаться, что сидит он не в удобном кресле своего автомобиля, а на раскаленной сковородке.
— Что у вас приключилось, Вера? — выпалил Лобов, влетая в свой офис.
— У меня? — Вера сделала круглые глаза. — У меня ничего не приключилось. А что вы знаете о… — Она перевернула листок на перекидном календаре и прочитала:…«South Caucasus Telecommunications»?
— Ничего не знаю. Да не томите Вера, говорите толком.
— А кто такой Шадикян Александр Мовсесович, тоже не знаете?
— Нет, не знаю. Вера!
— А что — Вера? Я вам все по порядку рассказываю. Этот самый Шадикян — генеральный директор вышеупомянутых «Коммьюникейшнс». Он прислал вам проект договора и билеты — в Тбилиси и обратно.
— Интересно… — Лобов был так удивлен, что даже не прошел в свой кабинет, а, бросив портфель на пол, взял стул и уселся рядом с Верой, за ее компьютер.
