Адриана Трижиани - Жена башмачника
– Обратно в наш дом? – спросил Чиро.
– Нет. В новый дом. Может быть, мы переберемся повыше в горы, в Эндине.
– Папа возил нас туда, на озеро.
– Да, это городок на озере. Помните?
Мальчики кивнули. Эдуардо потер руки, чтобы согреть их.
– Вот. Возьми мои перчатки. – Катерина сняла длинные черные перчатки, доходившие ей до локтя. Надела их Эдуардо на руки, подтянула повыше, заправила под короткие рукава. – Лучше?
Эдуардо закрыл глаза. Тепло маминых перчаток поднималось от ладоней вверх, разливалось по телу, пока не окутало его целиком. Он откинул рукой волосы со лба – от пальцев успокаивающе пахло чесаным хлопком, лимоном и фрезией.
– Мама, а мне что? – спросил Чиро.
– Тебя уже согревают папины перчатки, – улыбнулась она. – Но ты хочешь еще и что-нибудь мамино?
– Пожалуйста!
– Дай руку.
Чиро стянул зубами кожаную перчатку. Катерина сняла с мизинца золотое кольцо и надела его сыну на безымянный.
– Мне его подарил мой отец.
Чиро посмотрел на кольцо. Причудливо изогнутое «С»[2] в овале тяжелого золота блестело в свете раннего утра. Он сжал кулак. Золотой ободок хранил тепло маминой руки.
Каменный фасад монастыря Сан-Никола выглядел неприветливо. Величественные пилястры галереи выступали на тротуар. Поверх громоздились статуи святых – на их лицах застыла фальшивая печаль. Эдуардо толкнул массивную дверь из ореха, очертаниями напомнившую ему шляпу епископа. Катерина и Чиро вошли следом за ним в небольшой вестибюль. Они немного потоптались на сплетенной из плавника циновке, стряхивая с обуви снег. Катерина подергала цепочку медного звонка.
– Наверное, молятся. Только этим весь день и заняты, – сказал Чиро, глядя в замочную скважину.
– Откуда ты знаешь? – спросил Эдуардо.
Дверь открылась. Сестра Доменика окинула их оценивающим взглядом. Низенькая, фигурой она напоминала обеденный колокольчик. Черно-белое одеяние до полу делало ее еще шире. Она уперла руки в бока.
– Я синьора Ладзари, – представилась Катерина. – А это мои сыновья, Эдуардо и Чиро.
Эдуардо поклонился монахине. Чиро быстро склонил голову, будто произнес краткую молитву. Ну ведь правда, на подбородке у сестры Доменики была премерзкая бородавка, и он бы с радостью помолился, чтобы та исчезла.
– Следуйте за мной, – велела монахиня.
Сестра Доменика указала мальчикам на скамью, на которой им полагалось ждать, а сама вместе с Катериной прошла в следующую комнату, скрывавшуюся за тяжелой деревянной дверью. Дверь захлопнулась. Эдуардо сидел прямо, а Чиро вертел головой, осматриваясь.
– Она отдает нас, – прошептал Чиро. – Как папино седло.
– Неправда, – прошептал брат в ответ.
Чиро изучил вестибюль, круглую комнату с двумя глубокими нишами; в одной была статуя Пресвятой Девы Марии, а в другой – Франциска Ассизского. Зажженных свечей у ног Марии было определенно больше. Чиро предположил, что на женщин всегда больше полагаются. Он потянул носом воздух:
– Есть хочется.
– Тебе вечно есть хочется.
– Ничего не могу с этим поделать.
– Просто не думай о еде.
– Я только о ней и могу думать.
– У тебя прямолинейный ум.
– Вовсе нет. То, что я сильный, не значит, что я глупый.
– Я не сказал, что ты глуп. Ты прямолинеен.
В монастыре пахло свежей ванилью и сладким маслом. Чиро закрыл глаза и вдохнул. Он в самом деле был голоден.
– Это как в маминой сказке о солдатах, которые заблудились в пустыне и увидели водопад там, где ничего не было? – Чиро встал, растревоженный запахами, и принялся осматривать стены. – Или где-то здесь пекут булочки?
– Сядь, – приказал брат.
Не обратив на него внимания, Чиро двинулся по длинному коридору.
– Вернись, – прошептал Эдуардо.
Ореховые двери по всей галерее были закрыты, слабый свет сочился через небольшие окошки под потолком. В дальнем конце прохода обнаружилась стеклянная дверь. Сквозь нее Чиро увидел аркаду, соединявшую главное здание монастыря с мастерскими. Он побежал по галерее на свет.
Добежав до стеклянных створок, он посмотрел сквозь них и увидел голый клочок земли – вероятно, сад, – окаймленный густым сплетением серых смоковниц. Деревья были припорошены снегом.
Чиро повернул на восхитительный запах и обнаружил монастырскую кухню, спрятавшуюся за углом главного вестибюля. Открытую дверь подпирал кирпич. Над длинным деревенским столом сияли на полке начищенные кастрюли. Чиро обернулся – убедиться, что Эдуардо не пошел за ним. Брата видно не было. Чиро побежал ко входу и заглянул внутрь. Кухня была жаркой, как летний полдень. Чиро замер, купаясь в волнах тепла.
Красивая женщина, много моложе его матери, работала у стола. Поверх длинного платья из серой шерсти в полоску – белый хлопковый фартук. Темные волосы скручены в тугой узел и заправлены под черную косынку. Прищурив темно-карие глаза, женщина раскатала на гладкой мраморной доске длинную полосу пасты. Мурлыкая под нос какую-то мелодию, она взяла короткий нож и стала вырезать из теста маленькие звездочки, не замечая, что Чиро наблюдает за ней. Длинные пальцы уверенно двигались, ловко управляясь с ножом. Вскоре на доске выросла груда крошечных кусочков пасты. Чиро решил, что все женщины прекрасны, ну разве что кроме старух вроде сестры Доменики.
– Кораллини?[3] – спросил Чиро.
Молодая женщина подняла взгляд и улыбнулась маленькому мальчику в слишком просторной одежде.
– Стеллине[4], – поправила она, показав ему кусочек теста в форме звездочки. Затем сгребла все звездочки и высыпала их в большую чашу.
– Что ты делаешь?
– Готовлю запеченный заварной крем.
– А пахнет пирогом.
– Это масло и мускатный орех. Заварной крем лучше пирога. Он такой вкусный, что ангелы слетают со своих насестов, чтобы его попробовать. По крайней мере, я так говорю другим сестрам. Ты из-за запаха проголодался?
– Я и до него был голодный.
Женщина рассмеялась.
– Ты кто?
– А ты кто? – прищурился он.
– Сестра Тереза.
– Простите, сестра. Но вы… вы выглядите как девочка. Вы не похожи на монашку.
– Я не ношу облачение, когда готовлю. Как тебя зовут?
– Чиро Август Ладзари, – гордо произнес он.
– Громкое имя. Ты римский император?
– Нет. – Чиро вспомнил, что разговаривает с монахиней. – Сестра.
– Сколько тебе лет?
– Десять. Но я крупный для своего возраста. Я даже могу тянуть лямку на водяной мельнице.
– Впечатляет!
– Из всех мальчишек мне одному это под силу. Они дразнят меня быком.
Сестра Тереза достала из стоявшего позади стола железного бака краюху хлеба, намазала ее толстым слоем мягкого масла и протянула мальчику. Пока Чиро ел, она проворно вырезала звезды из остатков теста и высыпала их в большую чашу, наполненную смесью из молока, яиц, сахара, ванили и мускатного ореха. Затем тщательно помешала в чаше эмалированной ложкой. Чиро наблюдал, как струи заварного крема, в котором мелькают звездочки, густея, ложатся одна на другую. Сестра разлила крем по керамическим плошкам, не пролив ни капли.
– Ты к нам в гости?
– Нас прислали сюда работать, потому что мы бедные.
– В Вильминоре-ди-Скальве все бедны, даже монахини.
– Мы совсем бедные. У нас больше нет дома. Мы съели всех цыплят, и мама продала корову. Она продала все картины и книги. А выручила не так и много. Да и эти деньги почти все вышли.
– В каждой деревне в Альпах та же история.
– Мы надолго здесь не останемся. Мама собирается в город, но вернется летом и заберет нас.
Чиро поглядывал на глубокую печь, в которой пылал огонь, и подсчитывал, сколько раз он должен будет ее растопить и вычистить, прежде чем мать вернется. А еще он гадал, сколько всего в монастыре печей, и решил, что их здесь полно. Наверное, целыми днями придется рубить дрова да топить печи.
– Что привело вас в монастырь?
– Мама все время плачет.
– Почему?
– Скучает по папе.
Сестра подняла поднос с наполненными кремом мисками и поставила его в духовку. Затем проверила миски с уже запеченным кремом, остывавшие на специальной подставке. Что за чудесная работа – готовить еду в теплой кухне во время зимних холодов! Чиро подумал, что те, кто трудится на кухне, никогда не голодают.
– А куда подевался твой папа?
– Говорят, что он умер, но я не верю, – сказал Чиро.
– Почему не веришь? – Сестра вытерла руки кухонным полотенцем и облокотилась на стол так, чтобы ее глаза оказались вровень с глазами мальчика.
– Эдуардо читал письмо, которое прислали маме из Америки. Там написано, что папа погиб в шахте, но тело не нашли. Поэтому я не думаю, что он мертвый.
– Иногда… – начала сестра Тереза.
Чиро прервал ее:
– Я все об этом знаю – иногда человек погибает, а тела нет. В шахте может сработать динамит, и люди внутри взрываются, тело может сгореть в огне, провалиться в яму или утонуть в шлаковой реке внутри горы. А еще бывает так: ты ранен, не можешь идти, застреваешь под землей, умираешь от голода, потому что никто не идет тебя искать, тебя съедают звери и остаются одни кости. Я знаю все-все про то, как можно умереть в шахте, – но мой папа не умер. Он был сильнее всех. Он мог побить любого, мог поднять в воздух любого мужчину в Вильминоре-ди-Скальве. Он не умер.
