Евгений Белогорский - Операция "Невозможное" (Лето и осень сорок пятого)
— Разрешите узнать, чем это место так важно, товарищ Сталин? — изумился растерянный полководец.
— От вас, товарищ Василевский, у нас секретов нет, — специально подчеркнул вождь, — согласно имеющимся у нас сведениям, там находится японский центр по созданию атомного оружия. И нам, надо его захватить как можно быстрее, пока японцы не создали большое количество атомных зарядов и не обрушили, часть их на нас. В качестве, так сказать превентивного удара.
— Но насколько можно доверять этим сведениям? Ведь они кардинально меняют все наши планы, превращая второстепенное направление в главное. Ведь логичнее предположить, что центр производства атомного оружия находится на территории самой Японии — законно усомнился маршал.
— Можете не сомневаться — успокоил его Сталин, — именно там и находится японская атомная кузня и помогли нам это установить американцы.
— Американцы?
— Да, они, а вернее сказать их неразорвавшаяся атомная бомба. Они сбросили на Японию третью бомбу, но из-за технического брака, она не взорвалась. Через нашу агентуру мы узнали об этом и внимательно следили, куда её отправят для изучения. Ведь это так логично, однако японцы поступили по-другому. Они не стали заниматься её транспортировкой, а привезли к ней своих ученых. Нашим разведчикам было очень трудно проследить за этой делегацией, но они сделали это и следы привели к Хыннам. Теперь вы все знаете, и я надеюсь, поможете нашей стране захватить атомное производство противника. Этим самым вы не только сэкономите многие миллионы рублей, так необходимые для восстановления страны, но и уравняете наше положение с американцами.
— Спасибо за доверие, товарищ Сталин, я все прекрасно понимаю. Зная истинную цель этого наступления, мы приложим все силы, для его успешного выполнения — заверил собеседника маршал.
— Мы с товарищем Антоновым в этом нисколько не сомневались — усмехнулся Верховный, — поэтому так и откровенные с вами. Сейчас, когда Великая Отечественная война закончилась и наш главный враг разбит, свои правила начинает диктовать Большая политика, дама капризная и не всегда предсказуемая. Поэтому может случиться так, что наши планы по разгрому японских вооруженных сил в Маньчжурии могут отойти на задний план. Ведь она нам нужна не столько из-за КВЖД и Харбина с Порт-Артуром, сколько как главная опора китайских коммунистов в их будущей борьбе с Гоминьданом, что совершенно неизбежно. Наш кровный интерес в войне с Японией — возвращение Сахалина и Курил. Как вы оцениваете боеготовность наших частей, которым предстоит действовать на этих направлениях?
Столь неожиданная перемена задач большого дальневосточного наступления серьезно озадачила Василевского, но не застала врасплох. Зная привычку Сталина во время доклада задавать самые разнообразные вопросы, он всесторонне подготовился к предстоящему экзамену.
— Сосредоточив основное внимание на подготовку операции в Маньчжурии, мы не успели создать на Сахалине двойного перевеса над противником, необходимого для прорыва его обороны. На данный момент, наши войска на острове имеют незначительное превосходство в живой силе и технике над японцами. Что касается десантных подразделений базирующихся в Приморском крае и на Камчатке, то их численность пока не доведена до необходимого количества. Если Ставка считает необходимым внести изменения в приоритеты наступления на Дальнем Востоке, то нам необходимо время для их коррекции.
— Очень может быть, что вашим фронтам придется действовать в ближайший месяц-другой и то подкрепление в живой силе, на которое вы рассчитываете, может не успеть прибыть из Европы. Прошу вас учесть эту особенность.
— Спасибо за предупреждение, товарищ Сталин. Но в таком случае мы будем вынуждены отказаться от проведения десантной операции на остров Хоккайдо. Как бы это ни было важно, но на это у нас просто не хватит сил — честно признался Василевский.
— Честно говоря, Ставка придерживается точно такого же мнения — сказал Сталин, обменявшись взглядом с Антонов. — О высадке на японскую территорию можно говорить только после занятия южной части Сахалина и Курильских островов. Вот главный приоритет наших действий в этом районе Охотского моря, а не какой-то Хоккайдо. Даже если мы займем эту часть Японии, но не установим контроль над Южно-Курильскими островами, мы не получим для нашего флота свободный доступ в Тихий океан.
— Значит, Ставка уже приняла решение о внесения изменения в план дальневосточной операции? — маршал вопросительно посмотрел на Верховного Главнокомандующего, но вместо него заговорил Антонов.
— Не совсем так, Александр Михайлович. Изменен лишь приоритет в нанесении наступательных ударов, но их направление остается прежним. При проведении наступательных действий в Кореи, наступление на Харбин необходимо для нейтрализации ответных действий Квантунской армии. Не утратило свою актуальность и забайкальское направление. В случаи коренного изменения на фронтах Центрального и Северного Китая, мы будем вынуждены наступать на Пекин, для поддержки китайских коммунистов, находящихся в Особом районе. Здесь все определяется одним фактором; решаться американцы на высадку своих войск на континент или нет — четко и неторопливо давал пояснения генерал.
— Пока, это только планы, написанные на бумаге. Скажите, — вождь нацелился на Василевского мундштуком трубки, — а какой настрой солдат дальневосточников? Ведь большинство из них не имеет опыта не только по прорыву обороны противника, но даже и по ведению боевых действий. Смогут ли они сокрушить такого крепкого и опасного врага как японцы, за плечами которого победы при Мукдене и Ляояне?
— Да, дальневосточники не имею боевого опыта, что несколько снижает их ценность, но дело не только в этом. Я много говорил с офицерами и солдатами товарищ Сталин и со всей ответственностью могу сказать, что они не подведут. Дальневосточники рвутся в бой, чтобы раз и навсегда обезопасить дальние рубежи своей Родины от врага. Чтобы принести на них мир и спокойствие. Чтобы смыть позор поражения русско-японской войны девятьсот пятого года, вернув стране КВЖД, Харбин, Сахалин, Дальний и Порт-Артур.
— Вы забили упомянуть Курилы. Без них наша победа не будет полной, прошу довести это до сведения наших военных — поправил маршала Сталин. — Мерзавец Черчилль, втравивший нас в эту абсолютно ненужную нам войну, уже получил свое. Как говориться, возмездие свершилось, но осознание этого не вернет нам тех людей, кто погибли в этой авантюре по его милости. Мне, как и всем нам, очень хочется уберечь солдат дальневосточников от смерти, но боюсь, что это не в моей власти. Наши дипломаты ведут переговоры с японцами, но все без толку. Прекрасно понимают всю сложность своего положения, что в любой момент могут оказаться между двух огней и вместо серьезного разговора предлагают всякую мелочь, типа рыболовных концессий.
Вождь с раздражением отложил в сторону трубку и остановился перед картой будущего сражения.
— Это в них говорит самурайский дух, товарищ Сталин, — уверенно заявил Антонов. — Не могут они отдать нам без боя ни Сахалин, ни Курилы, ни Харбин, пока сами не потерпели поражение. Это полностью противоречит их самурайскому кодексу и всей милитаристической идеологии их микадо.
— Значит, нам придется граненым штыком, вырывать из пасти самурайского тигра наши исконные земли, но тогда пусть не жалуются! Тогда, они потеряют не только их, но и Корею, и Маньчжурию, и Китай с Бирмой — подвел итог дискуссии генералиссимус. Подойдя к Василевскому, он пожал ему руку и сказал: — Очень надеюсь, товарищ Васильев, что вы сможете свершить задуманное нами малой кровью. Берегите солдат, не нужен нам берег японский, лишь Родина нам дорога.
Глава IV. Лондонский туман — II
Почти вся Англия оплакивала трагическую смерть сэра Уинстона Черчилля. Кто искренне скорбел о потери «самого выдающегося англичанина 20 века», кто признавал этот пышный титул с оговорками, но также испытывал горечь от внезапной утраты. Кто-то испытывал не скорбь, а прагматический страх, из-за ухода из жизни человека, способного постоять за святые интересы империи. Для многих кончина «железного борова» не была вселенским горем, но они хмурили лоб и стискивали скулы, потому что погиб их соотечественник. Пусть он был плох, но он был англичанином и этим, все было сказано.
По случаю кончины премьер министра, король объявил по всей стране и доминионам семидневный траур, чем приравнял усопшего Черчилля к членам королевской семьи. Подобная честь была неслыханным проявлением уважения, ибо ещё ни один политик Британской империи за все время её существования не был её удостоен.
Согласно традиции, гроб с телом умершего на посту премьер министра должен был быть выставлен для публичных прощаний в его резиденции на Даунинг-стрит 10, однако этого не произошло. По личному настоянию короля тело Черчилля было доставлено в Букингемский дворец. Конечно, для «выдающегося англичанина» куда бы более подобало находиться в Вестминстерском аббатстве или Вестминстерском дворце, самых значимых и почетных для любого британца мест Лондона, но этому помешал Геринг. Его питомцы основательно отутюжили эти памятные места английской столицы, сделав невозможным проведение в них траурных мероприятий.
