Дмитрий Зурков - Бешеный прапощимк части 1-9
Даша сидит за столом, подперев ладошкой щеку, и не сводит с меня своих блестящих глазищ. Обе дамы уже приготовили платочки и ждут подходящего момента, чтобы пустить их в дело…
…Ну что ж молчите вы, ей-Богу…
Я, как тогда, опять влюблен.
Прошу, побудь со мной немного —
Как жаль, что это только сон…
Лесной прохладой полон вечер,
Затихла в озере вода.
Зажгите на веранде свечи,
Как покойно здесь, господа…
Даже очередные аплодисменты звучали тихо, чтобы действительно не нарушить какой-то особенно спокойный вечер. По какому-то наитию вспоминается очень красивое стихотворение Марии Семеновой…
— Извините меня, когда-то давно, в каком-то литературном альманахе попались стихи, как мне кажется, очень подходящие именно к сегодняшнему вечеру… — Теперь уже я, не отрываясь, смотрю на многозначительно улыбающуюся Дашеньку…
Неслышные тени придут к твоему изголовью
И станут решать, наделённые правом суда:
Кого на широкой земле ты одаришь любовью?
Какая над этой любовью родится звезда?
А ты, убаюкана тихим дыханием ночи,
По-детски легко улыбнёшься хорошему сну,
Не зная, не ведая, что там тебе напророчат
Пришедшие властно судить молодую весну.
И так беззащитно-доверчива будет улыбка,
А сон — так хорош, что никто не посмеет мешать,
И, дрогнув в смущенье, хозяйки полуночи зыбкой
Судьбы приговор погодят над тобой оглашать.
А с чистого неба льёт месяц свой свет серебристый,
Снопы, и охапки, и полные горсти лучей,
Черёмуха клонит душистые пышные кисти
И звонко хохочет младенец — прозрачный ручей.
И что-то овеет от века бесстрастные лица,
И в мягком сиянии чуда расступится тьма,
И самая мудрая скажет: «Идёмте, сестрицы.
Пускай выбирает сама и решает сама»…
— Денис Анатольевич, Вы не перестаете меня удивлять!.. — Полина Артемьевна в очередной раз промокает глаза платочком.
— Мама, хочешь, я тоже тебя удивлю? — Моя ненаглядная поднимается и подходит ко мне.
Кажется, я уже понял, что она задумала… «Эхо любви» — самая любимая песня моей мамы. Из того, еще не наступившего будущего. Мама была одной из поколения последних лириков шестидесятых, которых в благополучные годы застоя называли белыми воронами и бардами. Собственно, через девять месяцев после одного лесного бардовского фестиваля я и родился. А она потом вместо колыбельных пела мне свои любимые романсы и баллады…
Эту песню мы еще у доктора Паши разучили и оставили запасной, на всякий случай. Похоже, он наступил…
Покроется небо пылинками звёзд.
И выгнутся ветви упруго,
Тебя я услышу за тысячу вёрст:
Мы — эхо, мы — эхо,
Мы долгое эхо друг друга…
Дашин голосок звучит негромко и немного грустно, тихонько подыгрываю ей, опасаясь взять слишком громкий аккорд…
…Мы — эхо, мы — эхо,
Мы долгое эхо друг друга…
Рефрен поем уже вместе, на два голоса…
…И мне до тебя, где бы я ни была,
Дотронуться сердцем не трудно.
Опять нас любовь за собой позвала.
Мы — нежность, мы — нежность,
Мы — вечная нежность друг друга!..
Припев звучит уже хором, нам подпевают все… Так, теперь моя очередь!..
И даже в краю наползающей тьмы,
За гранью смертельного круга
Я знаю: с тобой не расстанемся мы!
Мы — память, мы — память.
Мы — звёздная память друг друга!..
— Денис Анатольевич, сжальтесь!.. — Михаил Семенович разрывает наступившую тишину. — Вы наших дам скоро до истерики доведете!.. Давайте уж что-нибудь повеселее…
— Хорошо. Хочу продолжить вчерашнюю морскую тематику, но более оптимистично… — Теперь извиняться в случае чего придется перед Николаем Расторгуевым…
Синее море, только море за кормой,
Синее море и далек он путь домой.
Там за туманами вечными, пьяными,
Там за туманами берег наш родной.
Шепчутся волны и вздыхают и зовут,
Но не поймут они чудные, не поймут:
Там за туманами вечными, пьяными,
Там за туманами любят нас и ждут.
Ждет Севастополь, ждет Камчатка, ждет Кронштадт,
Верит и ждет земля родных своих ребят.
Там за туманами вечными, пьяными,
Там за туманами жены их не спят.
И мы вернемся, мы конечно доплывем,
И улыбнемся, и детей к груди прижмем.
Там за туманами вечными, пьяными,
Там за туманами песню допоем…
Чуть погодя хором повторяем почти полностью вчерашний репертуар. Заканчиваем посиделки уже достаточно поздно, когда луна уже поднялась из-за леса, и ночной воздух становится по-осеннему прохладным…
В голове крутится, не переставая, начало старой украинской песни «Ніч яка місячна, зоряна, ясная, видно, хоч голки збирай». За окном черный бархат ночного неба с бесконечной россыпью звезд, круглая луна, залившая лес каким-то нереальным мягким светом, видно абсолютно все вокруг вплоть до самой маленькой травинки и веточки. Так же ясно видно все и в комнате, только вещи в этом свете потеряли свои привычные очертания и расцветку. Кажутся какими-то сказочными и ненастоящими. Вот в этой сказке я и сижу, глядя в мансардное окно. Уже, наверное, около часа…
Когда все расходились по своим комнатам, Дашенька шепнула мне два слова, начисто выбивших и сон, и все мысли из головы до самого утра. Два слова, заставивших сердце биться в сумасшедшем темпе и сделавших руки и ноги ватными и непослушными. Два коротких слова — «Не спи!»…
Очень хочу догадаться, что означает ее фраза, и в то же время боюсь этой догадки. А посему просто сижу на подоконнике, смотрю в ночь и слушаю тишину в доме. Она какая-то гулкая и всеобъемлющая, эта тишина. Слышны самые тихие звуки, вплоть до писка мышей на чердаке и топотка их лапок по перекрытиям в другом конце дома…
Сердце делает долгую паузу, и потом стучит под сто двадцать ударов в минуту!.. В тишине тихо звучит уже совсем другое!.. Еле-еле слышные шаги и шуршание ткани!.. Дверь тихонько отворяется, и в комнату проскальзывает Даша. Босиком, в чем-то длинном, до пят, и полупрозрачном. Неуклюже слезаю с подоконника, и на неслушающихся ногах иду навстречу… Лунный свет делает ее тоже нереальным, сказочным видением, но маленькие горячие ладошки, ложащиеся мне на плечи, моментально разрушают наваждение.
— Дашенька…
— Тс-с, молчи, глупый… — Тоненький пальчик прижат к моим губам, призывая к тишине. — Не говори ничего… Я знаю все, что ты скажешь…
— Твои родители…
— Они спят. И дядя Миша с тетей Олей — тоже… Ты сделал мне предложение, и я согласилась… Вот, смотри… — Она показывает мне руку, на которой крохотной сестренкой луны светится жемчужинка в кольце. — Теперь, я — твоя женщина… А ты — мой мужчина… Я весь вечер думала… Если это должно произойти, если мы оба этого хотим, то зачем ждать так долго… Ты скоро уедешь, и я даже боюсь думать, когда снова тебя увижу… Пусть сегодня случится то, что должно случиться…
Даша отступает на шаг, развязывает на талии пояс-ленту, и одежда падает к ее ногам… Серебро луны окутывает ее всю, высвечивает точеную фигурку, шею, плечи, руки, грудь, бедра… Окутанная этим волшебным светом, в ореоле распушённых непослушных волос, выглядящих сейчас почти черными, она кажется неземным прекрасным созданием… Блестящие, колдовские глаза манят, притягивают взгляд, я не могу оторваться от них, я тону, я растворяюсь в них без остатка…
Осторожно беру ее на руки и очень аккуратно, как самую величайшую драгоценность, кладу на кровать… Горячие приоткрытые губы, жадно ищущие встречи с моими… Нежная, бархатистая кожа, чутко реагирующая на каждое прикосновение моих пальцев… Небольшие холмики грудей, плавный изгиб бедра, движение навстречу… Одуряющий, сводящий с ума тонкий аромат духов и женского тела… Секундная гримаска боли, тихий полувсхлип-полустон… Ее руки пытаются сделать объятия еще крепче… Я чувствую, как мы сливаемся в одно целое… А затем я взрываюсь!!!.. Меня больше нет, я превратился в фейерверк размером с Галактику!!!.. Я разлетаюсь мириадами ослепительных разноцветных огоньков до самых далеких уголков Вселенной!!!.. Нет, теперь я сам — Вселенная!.. Всё, начиная от громадных раскаленных красных звезд-сверхгигантов, и заканчивая мельчайшими частицами межзвездной пыли, — это я!..
