Юношество (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

— Так… — напрягся Толстой. — А что ты купил тогда?

— Карабины Дженкса[1]. Их как раз запустили в производство для US Navy. Ну я и предложил их руководству закупить пробную партию для презентации царю. В расчете на то, что его они заинтересуют и он разместит у них большой заказ.

— И их моряки подвинулись? — удивился Толстой.

— А куда деваться? У них очень скромные запросы. Армия же их осталась верной карабину Холла. Так что они зацепились за мое предложение в надежде на большой заказ.

— Хм…

Лев Николаевич кивнул, не комментируя ситуацию. Аким же все правильно истолковав, бросился открывать ближайший ящик. Вскрыл замок ключиком. Открыл. И взял первый попавшийся карабин, после чего продемонстрировал его функционал. Открыл-закрыл затвор и щелкнул замком.

— Дикость какая… — тихо и как-то оглушено произнес граф.

— Другого нового купить было нечего, а вы требовали именно новых.

— И что нам с этим говном делать? Заряжать готовыми патронами нельзя. А этот замок? Ужас! Он же сбивает прицел сразу перед выстрелом! Какому воспаленному экспериментатору он пришел в голову⁈

— Лев Николаевич, — осторожно произнес Аким Аркадьевич. — А вот для этого я вам и привез его, — кивнул он на молчаливого гостя. — Он пообещал быстро исправить эти недостатки. Его, собственно, и отпустили к нам в наем из-за этого, потому как я задал им ровно те же самые вопросы, что и вы.

— Тогда представь меня нашему гостю.

— Прошу любить и жаловать. — произнес Аким, переходя на английский. — Работал мастером-оружейником арсенала в Харперс-Ферри. Занимался выпуском винтовок и карабинов Холла, а потом и Дженкса. Кристиан Шарпс.

— Очень приятно, — произнес Лев Николаевич, также переходя на английский язык.

Местный Толстой до момента слияния личностей вполне уверенно владел французским языком и немного немецким, на достаточным для свободного чтения уровне. Гость же из будущего владел американским английским практически свободно. Это все наложилось, и обновленный Лев Николаевич уже в 1841 году мог по-свойски беседовать как с носителями английского, так и французского языка, но и мало-мало разговаривать по-немецки.

— Почему вас отпустили, я понял. Но почему вы сами согласились ехать в Россию ко мне?

— Ваш помощник сказал, что вас заинтересует моя разработка.

— Что именно?

— Заряжаемая с казны винтовка. Я ее продумываю уже который год, трудясь в арсенале. И, как мне кажется, довел до изрядного совершенства. Однако в арсенале у меня не имелось подходящего веса, и ее даже рассматривать не стали.

— Кристиан Шарпс… винтовка… — снова произнес Лев Николаевич, крайне задумчиво и как-то отстраненно, вспоминая что-то очень знакомое, но словно забытое. — У нее еще запирание вертикальным клином и привод от скобы? — наконец, выдал он.

— Да. Именно так. Откуда вы знаете⁈ — ахнул Кристиан.

— Знать бы… Кажется, кто-то рассказывал. А вы ее никому не показывали?

— Показывал, но она никого не заинтересовала.

— Значит, это было не так, раз до меня весть дошла. Ладно. Давайте сначала про это убожество поговорим. Что вы можете сделать?

— Ухо мула[2], которая вас так сильно разозлило, полагаю, стоит снять. Вместо него взять обычный ударно-капсюльный замок, привычный в ваших местах. И ставить его на обычное место[3].

— А оно встанет?

— Разумеется. Мы пробовали. Но нам дали по рукам и не разрешили вмешиваться в гениальное оружие. — усмехнулся Шарпс.

— И то верно… гениальное. Надо быть настоящим гением, чтобы ТАК испоганить оружие. — охотно согласился Лев Николаевич. — Значит, замена замка.

— Да. Это достаточно быстро и просто.

— Но их у меня нет и едва ли император сможет выделить их в нужном количестве.

— Тогда изготовим. Это несложно. Ударно-капсюльный замок попроще ударно-кремневого. Нужно только узнать размер ваших армейских капсюлей, чтобы конфуза не случилось.

— Хорошо. А заряжание? Мне нужно, чтобы можно было применять готовые выстрелы в бумажной или льняной гильзе… хм… картридже.

— В какой-то степени еще проще. Вот это отверстие нужно заварить кузнечным образом. — постучал он по окну зарядке, схожему со знаменитой винтовки Фергюсона. То есть, простой круглой дырочки в казенной части ствола. — Просто вставить пробку по размеру и проковать, а потом подравнять. Нагрузки как таковой именно тут нет. Поршень затвора входит глубже и газы давить начинают где-то тут.

— А заряжать как вы ее предлагаете?

— Вот тут ствол с казны подрезать наискосок. Тогда при открытии замка будет открываться большое продолговатое окно — вполне подходящее, чтобы в него укладывать картридж.

— Так просто?

— Да. Я с парой помощников все это оружие переделаю в нормальное месяца за два. Если у нас будет все необходимое оборудование.

— А если не будет?

— Тогда подольше… — пожал он плечами.

Беседа продолжилась. И они очень скоро переместились на стрельбище ДОСААФ, где обкатались карабины Jenks. Заодно подтвердив негативные ожидания. Ну и про будущий карабин Шарпса поболтали, которого в железе покамест не существовало.

Льва чрезвычайно заинтересовала эта вся история. Да, будущее было за оружием под унитарные патроны в металлической гильзе. Это, без всякого сомнения. Однако поначалу их распространение пойдет очень трудно из-за дороговизны гильз. Из-за чего едва ли не до конца XIX века в Азии, Африке и Латинской Америке оставались популярными более архаичные решения. И система Шарпса отлично подходила для этой ниши. Будущего у нее не имелось — это да. Далекого будущего. Однако на ближайшие лет двадцать-тридцать — чрезвычайно удачное решение…

[1] Карабин Jenks Аким закупил по 23 рубля серебром (в пересчете: 413,885 г чистого серебра). Это было на уровне гражданского рынка и несколько выше цены, по которой их закупал US Navy. 200 карабинов обошлись в 4600 рублей без учета доставки.

[2] Ухом мула назывался фирменный замок Jenks, представляющий повернутый на 90 градусов вполне обычный механизм. В итоге брандтрубка для капсюля торчала не вверх, а вправо, а курок бил не сверху вниз, а справа налево. Было сделано для того, чтобы курок не перерывал обзор, однако, более нигде и никогда не применялось из-за трудно контролируемого сбивания прицела во время выстрела.

[3] Именно так поступили попозже в системе Merrill, в том числе переделывая старые Jenks.

Часть 1

Глава 9

1845, октябрь, 5. Казань

— Радость-то какая! — воскликнула Пелагея Ильинична.

И громко как!

Лев, сидя в своей башенке на третьем этаже, даже услышать сумел голос тетушки от дверей особняка.

Выглянул в окно.

Несколько пролеток с вещами и всего пара слуг.

Приведя себя в порядок, он спешно спустился, где и застал довольно слезливую сцену: тетушка чуть не плача обнималась с крупным и крепким седовласым мужчиной в годах. Рядом с которым стояло две цыганки: постарше и помладше, одетые, впрочем, в платья, вполне приличествующие аристократкам.

Мгновение.

И из глубин памяти всплыло, что это дядюшка — Федор Иванович Толстой. Тот самый «американец», который почти все правление Александра I эпатировал Россию, славный тем, что был покрыт татуировками целиком, исключая голову и кисти; путешественник; дуэлянт, практически бретер; толковый боевой командир; авантюрист; картежный шулер и прочая, прочая, прочая. Правда, в прошлом. Сейчас же — просто статный старик со следами былой лихости. А рядом с ним стояла его супруга Авдотья Максимовна, цыганка и некогда танцовщица, ну и их дочь — Прасковья. Единственная, кстати, выжившая из дюжины детей.

«Американец» появление двоюродного племянника не прозевал. Повернулся на звук шагов и расплылся в улыбке.