Чужой среди своих (СИ) - Панфилов Василий Сергеевич "Маленький Диванный Тигр"
Минут через сорок, объявив об окончании мероприятия и напомнив всем, что вечером, но случаю столь знаменательного дня, состоятся танцы, нас отпустили.
— Не расходимся! Не расходимся! — засуетилась Татьяна Ильинична, заспешив к нам. Постоянно оглядываясь, она повела нас в класс, и мы послушно потянулись за ней, как гусята за гусыней.
Вдохнув полной грудью тот неуловимый, но явственный запах школы, я не ощутил никакой ностальгии, а напротив — тянущую душу тоску… Будто ожили давние кошмары о возвращении в школу, необходимости снова садиться за парту, выполнять домашние задания, отсчитываться перед родителями и выслушивать нотации учителей.
Нет права на собственное мнение, а есть одни обязанности… и детство, которое, как известно, самая счастливая пора…
А здесь, как я уже успел убедиться, диктат школы, да и взрослых вообще, возведён едва ли не в абсолют! Не говоря уже о пресловутой общественности, и, мать её, идеологической составляющей! Жить в таких реалиях мне будет ой как трудно…
— Дети… Дети! — привлекая внимание, классная руководительница похлопала длинной указкой по столу, — Садитесь на свои места!
— Миша, — не сразу понимаю, что она обращается ко мне, — а ты садись за первую парту!
Помедлив, пересаживаюсь напротив неё, за непривычную парту с углами и откосами, изрезанную разными разностями, и, покосившись по сторонам, складываю руки перед собой, полуприкрыв глаза.
— Мишенька, тебе тяжело?! — взволновалась учительница, возникнув возле моей парты в полуприседе и тревожно заглядывая в глаза.
— Нет, Татьяна Ильинична, — отвечаю срывающимся голосом и полыхая от ненужного внимания, — Всё хорошо! Я чувствую себя намного лучше, чем выгляжу.
— Хорошо, Миша, хорошо… — успокаивающим тоном сказала она, погладив меня по голове своей полной рукой, и снова выпрямилась.
Татьяна Ильинична начала говорить то, что и положено говорить всем учителям — об успеваемости класса и отдельных учеников, поведении, необходимости подтянуть за лето хвосты. С поправкой на идеологическую составляющую, ну ничего нового…
— Хочу также отметить, что Миша Савелов…
Я весь обратился во внимание, ощущая пристальные взгляды одноклассников.
— … имеет достаточно тяжёло заболевание, — стискиваю зубы до боли, — и вы должны всячески помогать своему товарищу, а не пытаться глумиться над ним.
— Обязательно поможем, Татьяна Ильинична, — сказал Севка с той издевательской искренностью, которая обманывает только взрослых, — он же наш товарищ!
— Замечательно, Севочка! — обрадовалась классная, и, ещё немного поговорив о том, что эпилепсия это не приговор, вспомнила под конец Александра Маресьева, и перешла, наконец, к другим повесткам.
А я, красный от удушливого стыда, сижу за первой партой, и…
… в отражении оконного стекла, ловлю взгляды ребят и особенно — девчонок. Взгляды, в большинстве сочувственные, но в это сочувствие примешивается нотка брезгливости.
Девочки шепчутся, прикрывая губы ладошками… Всё, другие повестки отошли на другой план! Или может, это мне только кажется? Сам себя накручиваю?
— Жалко… — внезапно меняя тему, говорит Татьяна Ильинична, остановившись возле меня, — Жалко, что в этом году, Миша, ты пропустил День Пионерии! Он для тебя последний… возраст уже не тот. Ну да ничего…
Погладив меня по голове ещё раз, она отошла, и минут через пять отпустила нас наконец-то, пожелав хорошо отдохнуть на летних каникулах, и, разумеется — подтянуть хвосты! Высморкавшись прочувствованно и часто заморгав, классная руководительница вышла вон, оставив нас одних.
— Ну что! — громко спросил Лёха, пересаживаясь зачем-то со стула на парту и болтая ногами, — Куда пойдём?
— Ой… — отозвалась одна из девочек, тощая вертлявая брюнетка с зелёными глазами дивной красоты и острыми коленками, — да как договаривались! Забыл уже, что ли?
— Да не забыл, — вздёрнул подбородок приятель, — а уточнил диспозицию!
— Диспозицию… — фыркнул Леван, скрещивая руки на груди, — ты слово научись правильно применять!
— Да погодите вы… — вмешалась будущая мисс Бульдожка, проходя к моей парте с целеустремлённостью ледокола, — Миша… а как оно?
Её светло-серые, изрядно выпуклые глаза, уставились на меня с жадным любопытством…
— Что — оно? — уточнил я, внутренне закипая, едва заметно склоняя голову набок.
— Припадок, — простодушно уточнила она, — тебе сильно плохо было? Ну… и вообще!
— Парамонова! — вмешалась гладенькая, аккуратная девица с большими белыми бантами на русой, будто облизанной голове, — Не приставай к человеку! В самом деле, ну что за вопросы?
— Миша! — торжественно обратилась она уже ко мне, остановившись перед партой, — Я, как староста, обещаю, что весь наш класс будет помогать тебе! Эпилепсия — не приговор!
— Поможем… — недружно и как-то дежурно отозвался класс, а староста начала было говорить что-то идеологически выверенное и толерантное, но какое-то… унизительное для меня.
— Миш! — перебил её Ванька, почувствовав мой настрой, — Расскажи, как ты тех старшаков побил!
— Да, действительно! — громко поддержал его Леван, — Ты ж никогда хорошим бойцом не был, и вдруг такое!
— Мишка? — удивился кто-то из незнакомых мне пацанов, плотный и широкоскулый крепыш с рваным шрамом на щеке, — Леван, ты что такое несёшь? Мы с ним почти на равных, а я…
… и на какое-то время большинство мальчишек в классе приняли участие в увлекательнейшем соревновании, меряясь степенью крутости в драках и вообще.
— Ну и чо? Ну и чо? — наседал на Левана мелкий мальчишка, выглядящий от силы лет на двенадцать, — Зато я с обрыва на раз сигаю, а ты? Ссышь?! Чо пхаешься? О весовых категориях когда-нибудь слышал?! А?! Отъелся, кабан!
— Побил… ага, как же! — слышу с Камчатки, где засел Колька Второв, — Припадочный! Говорят, бросился на них, как сумасшедший, но если бы не дядя Саша…
— Ребята… мальчики, хватит! — пыталась увещевать староста, — Да хватит же! У нас праздник, окончание учебного года, а вы… вы тут такое…
Она восприняла всё так близко к сердцу, что в глазах выступили слёзы, а ногти на стиснутых кулачках врезались в ладони.
— В самом деле, — с усилием выкарабкавшись из скорлупы, поддерживаю девочку, — Народ! Давайте пока отложим эти темы, и если вам так интересно, я потом дам развёрнутую пресс-конференцию. А пока, давайте вспомним, что сегодня праздник и не будем омрачать его ссорами!
— Вот даёт… — выдохнул кто-то из ребят, пресс-конференция, ха!
— В самом деле, — усмехнулся Севка, перекидывая во рту щепочку, — не будем. Сейчас.
Колька отмолчался, но подарил мне взгляд, полный такой выразительной, нерассуждающей ненависти, что на загривке дыбом встали волоски. Я, не мигая, встретил его взгляд и вздёрнул левую бровь, как бы вопрошая о причинах такого отношения.
Чёрт его знает… не удивлюсь, если в прошлом между нами есть какая-то тёмная история и недоговорённости, а мой приступ послужил этаким триггером, и всё накопившееся выплеснулось одним махом. Ну и не стоит забывать, что я не утёрся, а ответил ударом на удар, пусть и опосредованно.
А люди такого рода, как правило, не обладают психологической устойчивостью, и полагаю, мой ответ на его действия Второв воспринял, как величайшую несправедливость, кровное оскорбление и необыкновенную подлость. Ну а он сам…
… вы не понимаете, это другое!
Хм… может быть, я себя накручиваю, было у меня в прошлом несколько неприятных эпизодов… Если я не ошибаюсь, от Кольки теперь можно ожидать вообще чего угодно, тормоза в его башке сломались напрочь!
Напряжение между нами было так велико, что даже атмосфера в классе будто сгустилась.
— А пойдём гулять! — быстро предложила одна из девочек — несколько полная, рано созревшая, с тем добрым, простым и светлым лицом, которое будто бы обещает домашний уют, запахи борща и котлет, пироги по воскресеньям и обихоженных, чистеньких, любимых детей.
— В самом деле, — согласился с ней тот самый скуластый крепыш, и подал пример, встав из-за парты и пойдя к выходу. За ним гуськом потянулись остальные, разговаривая на ходу о всякой всячине, но преимущественно обсуждая оценки за год и планы на лето.
