Пропагандист (СИ) - Коруд Ал

— Толик!

— Да что мы все о прошлом! Тут надо что-то конкретно решать. Сильные меня берут сомнения, что мы изменим многое, сидячи в этом пансионе.

— Козлик на волю хочет?

От Мерзликина не скрылась неприкрытое ехидство Поповой. Она сразу заявила, что ловить в ней нечего, и была отчасти права. Среди девушек персонала нашлись те, у кого моральные устои строителя социализма были не такими крепкими. Еще бы, с тобой флиртует человек из страшного будущего. Приближенный волею случаю к Импер…. Генсеку. Но хотелось большего.

— Тебя же возят в Москву?

— Ага, шаг влево, шаг вправо…

— Но ты и их пойми, — Дмитрий сегодня был неговорлив. Рыжий в последнее время редко общался с остальными. Он считал, что слишком мало знает теории, и хотел сосредоточиться на каком-нибудь конкретном деле. Мерзликин подозревал, что Серебров писал заявления о переводе его в подходящее конструкторское бюро. Где от него могла быть практическая польза.

— В чем я должен их понять?

— Мы сами по себе событие века. Смущение для советских граждан. От так взять и открыто объявить, что их будущее незавидно. Кто посмеет принять на себя такую ответственность?

Анатолий задумался:

— Ты прав. Настоящих буйных мало.

Мысли внезапно смешала своей репликой Вера:

— Все равно им придется. Наших сыпется пусть и не так много, но они идут. По странному алгоритму.

— Ты что-то знаешь? — вскинулся Илья?

Попова ответила уклончиво:

— Так, обрывки разговоров. Ведь уже существует целый институт, что изучает нас и этот феномен. Хроноаборигены не такие глупые.

— Как им не нравится этот термин, — хохотнул Мерзликин, затем опомнился. — Слушайте, тогда почему к нам никого больше не привозят?

И снова удивил всех Валентин:

— Для них создаются специальные центры. По регионам. Ареал пришествия здорово расширился.

— Но до сих пор они сыпятся лишь на территории РСФСР?

— Насколько я знаю, то да. Видимо, это как-то связано с будущей Федерацией. Даже в Калининградской области были два случая появления попаданцев.

— Я так считаю, что партийные боссы что-то задумали. Это мы первые и нас убрали подальше, апробируя возможность сотрудничества.

— Вот как? — Мерзликин погрустнел. Он любил компании. — Значит, мы вскоре расстанемся. Нас посадят на конкретные направления.

— Или выпустят в жизнь, дав возможность заработать.

Моисеев скривился:

— Тебе-то, Анатолий, чего беспокоиться с такой крышей? Так и останешься при ЦК. Синекура и безделье.

— Да ну их в баню, долбоклюев! Этот отдел надо разгонять к чертям. Они не обучаемы!

Бывший израильтянин хитро глянул на товарища:

— Так в чем дело?

— Миша Суслов, сука непотопляемая. Такое на самом верху только можно провернуть. Он же любимчик Ильича, а вождь ценит прежде всего постоянство.

И снова всех удивил Валентин, заставив усомниться в том, что он обычный инженер.

— У них впереди семьдесят шестой. Будет новый съезд партии. Вот тогда лидера и поменяют. Вы плохо знаете Брежнева. Он не любит торопиться, все делает постепенно. Сначала обновленцы возьмут власть, позже заменят невменяемых. Это аппаратные игры. И не дай бог нам попасть в их жернова. Забыли про Ракитина?

Семен после их памятного переезда куда-то исчез. Ходили о нем разные слухи. Вплоть до нехороших. Мерзликин оглядел компаньонов с чувством превосходства и выпалил:

— Сейчас уже могу вам сказать. Мы работаем с ним над новым Уставом партии. Он же историк, так что сейчас плотно занят архивами.

Дмитрий выдохнул:

— А мы думали по разведке.

— В том числе и архивами разведки, — Анатолий гадостно скривился. — Даже не представляете, что там можно нарыть по нашим дорогим партнерам.

— У нас «партнеры» нынче кто?

— Илья, сам догадаешься?

— Братья по лагерю?

— И они родимые. Только я вам не говорил, — Мерзликин напустил на себя таинственный вид. — Готовится несколько идеологических компаний. Первыми получат на орехи чехи. Им припомнят сотрудничество с нацистами во время войны. Каждый третий танк, выпущенный для вермахта бил чешского производства. В сорок первом их LT 35 и 38. Последних, если мне память не изменяет, под контролем немцев наклепали тысячу четыреста. Или самоходки 'Хетцер", от огня которых сгорели тысячи наших танкистов. Почти три тысячи выпустили до конца войны. И повторю, что это не трофеи, а именно производство на чешских заводах.

— Ну, это секрет Полишинеля.

— Да не скажи! Одно дело небольшая группа приближенных к теме историков, другое — массы. И еще чехам припомнят зверства по отношению к немцам в сорок пятом. ГДРовцам это точно не понравится. Сидели во время войны на жопе ровно, потом на мирняке отыгрались. Не сволочи ли? Словаки получат свое за прямое участие в войне. Венгров утопят материалами по их зверствам на советской территории. Пока идет торг по усташам.

— С кем торг?

Мерзликин кинул в сторону Валентина заинтересованный взгляд. Откуда у обычного метростроевца подобные знания? На каких форумах он сидел?

— С Тито. Мы крайне рекомендовали наладить с югославами отношения. Она нам очень нужны, как представители движения Неприсоединения.

Моисеев осклабился:

— Я даже представляю для чего.

— Вот и захлопни варежку! Я вам чего тут толкую про инсайд. Мы все в одной лодке и тонуть, в случае чего, будем вместе. Так что, даже если разъедемся, то все равно связи надо поддерживать и время от времени встречаться. Сверяя часы. Кроме нас самих никто нам не поможет. Уясните себе это, пожалуйста.

Народ проникся и потянулся к кофейному аппарату, рядом с которым всегда лежала свежая выпечка. Её в пансионе не нормировали. Как и сезонные фрукты. А те были необычайно вкусны.

— Финнам тоже достанется?

— Ну а как же! Я даже рассчитываю, что правительство потребует выдачи для суда военных преступников. Зря Сталин их помиловал.

— У него был свой резон.

— А у нас свой.

— Они после этого не захотят в НАТО?

Моисеев ехидно глянул на Исаева.

— Попробуй это сделать, когда на политиков из твоей партии масса компромата собрано.

— Правильно мыслишь, Илья.

— Шведов бы еще прижать!

Мерзликин блаженно улыбнулся:

— Там мы запланировали целую диверсионную операцию. Припомнили им и за Первую мировую и за Вторую чохом. Поставки железа, транзит из Норвегии…

Попова оказалась дамой практичной:

— И что с того, что вы разворошите прошлое?

— Да не скажи. К шведам у Союза будут выставлены четкие финансовые претензии. Советское правительство выкатит конкретный иск в конвертируемой валюте. Или объявит во всеуслышание обвинение в сотрудничестве с нацистами целой нации. И конкретно их короля. Термин рукопожатность вам знаком?

— Чую, что финнов ждет то же самое.

— Там можно взять борзыми щенками. Или товаром.

— И настанет кирдык шведскому социализму.

— И будущему заработку норвежцев на буровых платформах. Те окажутся чрезвычайно опасными.

— Их зачем гнобить?

— Старые грабители. И между прочим, член НАТО. У наших границ. Опять дядюшка Джо пожалел, кого не надо.

— Бриты очень просили.

— И что? Они еще не оплатили потери наших ресурсов после Тюленьей войны. Да и поморский Грумант надо вернуть на родину.

— Чего-чего?

— Вот как не знать собственную историю. В двадцатые годы норвежцы и финны, почувствовав безнаказанность, выступили с требованием вообще ликвидировать понятие «советские территориальные воды» для северных широт, сместить госграницы России к кромке побережья в Баренцевом и Белом морях и объявить всё Белое море и районы за полуостровом Канин нос «открытым морем». И начали хищническое истребление морских ресурсов. Только в одном 23 году норвежцами было забито свыше 900 тысяч голов тюленей, что подорвало их естественное воспроизводство, и беломорский тюлень стал исчезать.