Вторая жизнь Арсения Коренева (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

В этот момент дверь во вторую комнату открылась и на пороге с плюшевым мишкой в руках появилась девчушка лет четырёх с двумя свисавшими на плечи косичками.

— Ленуся, пойдёшь с нами чай пить? — сразу кинулась к ней Наталья.

— А это кто? — спросила девочка, показывая на меня указательным пальчиком.

— Это дядя Арсений, он работает с нашим папой.

— Дядя Асений, — не выговаривая «р», повторило голубоглазое чудо.

На столе к чаю помимо моих конфет, к которым девочка сразу же потянулась, были обещанная розетка со смородиновым вареньем, варёная колбаса, выложенная ломтиками на тарелочку, по виду похожая на «Докторскую», печенья, вафли и карамельки.

— Лена, тебе много сладкого нельзя, у тебя диатез, — строго предупредила дочь Наталья. — Две конфетки — и всё.

— Холосо, — промямлила девочка, засовывая в рот первое суфле, а второе аккуратно сжимая кончиками пальцев. — Мозно мы с Мисей в моей комнате поиглаем?

— Ступайте, — потрепала её по голове Наталья. — А в 9 часов спать, ты помнишь?

— Помню, — отмахнулась девочка. — «Спокойной ночи, малыши» посмотлю — и спать пойду.

Сейчас по Первой программе ЦТ шёл «Дневник социалистического соревнования». Победители соцсоревнования бодро рапортовали о взятых высотах и обещали выполнить пятилетку в три года.

— Вторая программа тоже принимает? — спросил я, кивая в сторону телевизора.

— Ага, из Саратова сигнал ловим, — пояснил Пётр, зачерпывая десертной ложечкой варенье и опуская его в кружку с чаем. — Антенна на крыше позволяет нормальный сигнал ловить, и Первую программу, и Вторую. В Саратове телевышка мощнее пензенской, тем более из Пензы Вторую программу вообще не передают.

Точно, областной радиотелевизионный передающий центр начнёт передавать передачи Второй программы только в 77-м, этот момент почему-то хорошо засел у меня в памяти. Так что еще год ждать.

— Жалко, мультфильмы редко показывают, — сказала Наталья. — Хорошо хоть «Спокойной ночи, малыши» почти каждый вечер идут. А по воскресеньям «В гостях у сказки», Ленуська ждёт её каждый раз как манну небесную. Хотя сказки там, честно говоря, на более старший возраст рассчитаны. Вот «Спокойки» — это как раз для неё.

— Кстати, предлагаю перейти на «ты», — повернулся ко мне Пётр. — Всё ж таки почти ровесники, да и работать нам теперь вместе. То есть в одном медучреждении, думаю, по-любому будем периодически видеться.

— Я не против, — улыбнулся я.

— Тогда и я на «ты», — улыбнулась Наталья и неожиданно спросила. — Арсений, а девушка у тебя есть?

— Наташ, — укоризненно посмотрел на неё Пётр.

— Да ладно, чего я такого спросила? — удивлённо подняла брови молодая женщина.

— На данный момент моё сердце свободно, — честно признался я.

— О-о-о, в больнице тебя быстро захомутают, — рассмеялась Наталья. — Там такие санитарочки есть… активные. Да, Петя?

Она многозначительно поглядела на мужа. Тот слегка даже слегка побледнел:

— Наташ, ну хватит уже! Ничего между нами не было, я ни разу не поддался на всякие провокационные намёки. Я ж тебе говорил.

О как! Она ещё и в курсе всех дел своего супруга, хотя вроде бы на другом предприятии работает. Или он сам ей всё рассказывает?

— Арсений, ты ешь варенье, не стесняйся, — снова сменила тему Наталья. — Прямо на хлеб намазывай.

— Лучше в чай, как Пётр, а то, боюсь, слишком приторно будет, слипнется одно место, — плосковато пошутил я.

— Может, чего покрепче? По рюмашке за знакомство? — предложил Пётр и смущённо добавил. — Так-то я не пью…

— Если только по рюмашке, чисто символически, — согласился я.

— И я с вами, пока Ленка не видит, — поддакнула Наталья. — По чуть-чуть можно. Тем более наливочка своя. Супруг у деда своего научился, тот в Пачелмском районе жил, а Петя к нему каждое лето приезжал.

— К деду и бабушке, — уточнил Пётр. — А самогонку и наливки да, дед варил, он меня и научил втихаря от родителей. Мол, сын — то бишь мой отец — не стал учиться, а жаль будет, если мастерство пропадёт.

Вишнёвая наливка и впрямь оказалась приличной, но рюмкой и ограничились.

— А вы в каком районе Пензы живёте? — спросила Наталья,

— На Карла Маркса, напротив «Родины».

— Это ведь центр, только там дома старые, верно?

— Старые, — согласился я, отхлёбывая чай. — Наш дом ещё дореволюционной постройки, но кирпичный, на семнадцать квартир.

Этот дом в той моей жизни снесли в 86-м, а годом ранее мы переедем на Новую Западную, где я впоследствии прожил до конца своих дней. Первой жене помог с покупкой квартиры, а вторая, к её чести, просто ушла к маме.

— Петя в Терновке вырос, а я родителями и сестрой сначала тоже в центре жила. Почти в центре, на Богданова, в частном доме. А когда мне было семь лет — переехали в Арбеково, в новостройку. Хорошая квартира. Две комнаты, но обе большие. В одной родители жили, в другой мы с сестрой. Скучаю по ним, если честно. А я, как жена декабриста, за мужем в Сердобск. Пришлось новую профессию осваивать… Ну я уже рассказывала тебе про часовой завод.

— Кстати, не знаете случайно, кто в моей квартире до этой, как её… Тани жил?

— Вроде бабка какая-то одинокая, мы её не застали, — сказал Пётр. — Она года три или четыре как померла, квартира городской администрации отошла, а потом уже в фонды Облаздравотдела передали. Ну а те уже в ведение Сердобской райбольницы. Наша квартира к тому времени тоже в ведении Сергея Сергеевича находилась, нас, как только мы приехали, он сюда и отправил. А до этого, с его слов, тут жила семья, но они на Север подались. Наверное, за длинным рублём.

— Пётр, а как тебе вообще тут? Нормальная больница?

— Нормальная, — улыбнулся он краешком губ. — Есть, конечно, свои минусы, ну ты их сам по ходу дела увидишь, но в целом придраться особо не к чему. Персонал достаточно квалифицированный, тот же Настин — хирург об Бога, не чурается сам к операционному столу вставать, хотя в своей должности мог бы этого не делать. Выбивает оснащение для больницы, современное оборудование.

Я посидел ещё минут тридцать, после чего начал прощаться.

— Ты это… Завтра же тоже идёшь в больницу? — спросил Пётр, когда мы уже вышли на крыльцо. — Давай вместе и пойдём, выйдем без четверти восемь

— Замётано, — кивнул я.

Ночь прошла спокойно, тараканы и мыши по мне не бегали, разве что какой-то наглый комар мешал уснуть, но я всё-таки его прихлопнул. После чего вырубился моментально. День получился бурным, много было новых впечатлений, новых знакомств, да и соточка наливки дала себя знать. Так что, если бы не прихваченный из дома будильник, который разбудил меня в шесть утра, я бы, может, продрых ещё часика два, а то и три. Ну а что, это к старости сон у меня ушёл, а в молодые годы я спал будь здоров! Да и переместившись сознанием в своё же тело, вернул себе этот самый крепкий, здоровый сон.

День начался с зарядки. Я, как только попал в самого себя, решил, что это дело забрасывать нельзя, и в Пензе эти почти два месяца занимался каждое утро, за исключением тех дней, что восстанавливался после исцеления матери, и здесь решил продолжать. А начал с пробежки, натянув на ноги китайскими кеды «Два мяча», купленные месяц назад в «Спорттоварах».

Судя по удивлённым взглядам редких в этот ранний час прохожих, утренние пробежки в Сердобске — во всяком случае на этой его окраине — были событием неординарным. Ничего, пусть привыкают, я и по холодам намерен бегать, в общем, круглый год. Не оставили меня без внимания и местные собаки, на которых зрелище бегущего человека действовало, как на быка красная тряпка. Одна псина так и не отставала, да ещё и норовила цапнуть за лодыжку. Пришлось подхватить с обочины сук и замахнуться с суровым криком. Дворняга поняла намёк и, для приличия ещё погавкав немного в спину, потеряла ко мне интерес.

Сделав большой круг в радиусе трёх кварталов, я вернулся домой, восстановил дыхание и во дворе принялся выполнять комплекс упражнений. К своему удивлению, увидел, как на своей стороне двора примерно тем же самым занимается Пётр. Прокофьев, увидев меня, улыбнулся, помахал рукой: