Дорога миров (СИ) - Поляков Влад

С осторожностью, в сомнениях, но после прочтения письма Маквил таки да чуть отодвинул в сторону предельную подозрительность. Более того, предложил сперва показаться из шатра и сказать нашим охранникам, что мир по сути заключен и сейчас будут обсуждаться отдельные нюансы.

Идея понравилась, идея была довольно быстро исполнена, после чего мы вновь оказались внутри шатра. Опять же тет-а-тет, посторонних при такого рода беседе вообще не требовалось. Слишком рискованно, с какой стороны ни посмотри. Пусть лучше думают о том, что им доступно и понятно.

Ах да, про необходимость успокоить основную часть войск с обеих сторон тоже забывать не следовало. Раньше могли излишне нервничать, а от нервов чего только не случается. Теперь же, получив относительно успокаивающие известия… Ничего не скажу за науа, но мои головорезы бдительности и готовности ударить в любом направлении не утратят, конечно, но напряжение чуток снизится, подальше от условной «красной черты». Это полезно. Более того, это важно. Психологическое состояние воинов и особенно их командиров — штука такая, тонкая. Забывающие о сём факте рискуют сильно пролететь. Хорошо, если не с печально-фатальным для себя исходом. Бывали, знаете ли, прецеденты.

— Я выдал тебе очень интересный факт. Шагнуть на Тропу-меж-Мирами можно не в одиночку, а притягивая за собой других. С множеством ограничений, с риском для них, с массой сложностей, но тем не менее. Этого ты не знал, Маквил. И это очень важная для любого умеющего думать Идущего информация. Даже странно, что в той теории, которая у тебя имелась, не присутствовало даже намёков.

— Не моя теория, Борджиа, — рыкнул тлатоани. — Думаешь, у меня было время, управляя… организацией, на раскапывание архивов? Бумажки, которые рассыпаются от неосторожного прикосновения, разные глиняные и другие таблички, музейные редкости. Это только сдвинутые на исследованиях странного на такое способны. Я дал тому книжному червю деньги, возможности, предоставил всё, что он только хотел. И получил то, что считал детской сказкой. Раньше считал.

— Я никогда не слышал сказок о Тропе-меж-Мирами или Дороге Миров, — вновь закидываю удочку, но уже с поправкой на то, что сейчас было сказано, что Маквил не сам откопал нужные знания, а всего лишь позаимствовал. — Стык мистики и науки, вот что было верно у меня, — в гипотезах, уже задним числом размышляя над случившимся, но это не станем договаривать. — Рассказывай, сравняй счёт ценной информации хотя бы частично.

— Расскажу. В детстве моя прабабка рассказывала историю о Святой Смерти, которая иногда не успевала забрать вместе с жизнью человека ещё и его душу. Рука Смерти лишь скользила по душе, оставляя метку особенной силы. Она позволяла ускользнувшим увидеть вход на Дорогу, сделать шаг в похожий на наш мир. И каждый новый шаг давался душе легче, но всё меньше в ней было человеческого. А по её пятам шли те, кого послала сама Святая Смерть. Её посланники, её верные охотники. Прабабка говорила, что нужно бояться таких странников, что они могут искусить, отвратить от всего того, что делает человека человеком. Что Странники оставляют в мирах, через которые проходят, особенные вещи. Странные, непонятные, притягивающие. И становящиеся отравленной приманкой для добрых людей. Подберёшь её и… Ты проклят, твоя душа лишена возможности попасть в рай. И в ад тоже. Добрый и всемогущий Господь изблёвывает тебя из уст своих, теперь только охотникам Смерти есть до тебя дело. И даже она для тебя уже не Святая, а обычная. Это старая, но известная у нас в Мексике сказка. И не только там, но и среди гринго во многих их штатах. Только они улыбаются, снимают фильмы и рисуют эти комиксы. А в наших деревнях ещё верят. Не все, кое-кто.

Я внимательно слушал. Очень внимательно, окончательно убедившись — мы из разных миров. Никогда не слышал про такие сказки, фильмы, комиксы, даже краем уха не уловил, а память у меня хорошая, да к тому же тщательно натренированная.

Смерть, её охотники, преследующие Странников, некие оставляемые теми с какими-то целями предметы. Вечное не то бегство, не то прокладываемый путь, ведь сказки, они передаются простыми, тёмными людьми, склонными бояться всего непонятного. Сохраняются лишь осколки истинного смысла, как я могу предположить. Следовательно…

Стоп! Вот оно… наверное. Предметы! Странные и непонятные, притягивающие внимание. Карта Пири-Рейсса, которая на самом деле тут не имеет такого названия. Просто безымянная карта, на которой было нарисовано то, чего не должно было быть известно. Та самая, найденная в константинопольских архивах, никому по большому счёту не нужная тогда, но использованная мной и Изабеллой как средство для дополнительного убеждения «отца» в загадках, которые таит в себе Новый Свет. Тогда мы посчитали, что сюда просто кто-то попал и по памяти нарисовал карту мира с теми или иными целями, которые, хм, не увенчались успехом. Но что если?..

— Идушие-по-Тропе были в этом мире. Давно, минимум несколько веков назад, в Европе. Доказанный факт. Другие места… Пока уверенности нет. Вот тебе. Маквил, ещё одна интересная и важная деталь, которой ты мог и не знать.

— Не знать, как же! — внезапно расхохотался тот. — Не знаю, какую их метку, одну или сразу несколько, обнаружил ты. Я же знал, где лучше искать, что искать. То, с помощью чего я, не имевший отношения к Дороге Миров, сделал по ней первый шаг. Величайшее сокровище Атцлана, на которое смотрели, но не поняли его ценность. Идиоты. И наши, и гринго.

И снова есть контакт. Метод провокаций, тактика подталкивания собеседника в нужном направлении опять дала нужный результат. Догадываюсь я про «величайшее сокровище», оно же одно из «неуместных артефактов». Хрустальные черепа не то ацтеков, не то майя. По ходу, они были в том мире, откуда прибыл нынешний тлатоани, а также в мире этом. Причина?

— Получается, «метки», они же «неуместные артефакты», совпадают что в одном мире, что в другом. Не исключение, а уже ярко выраженная закономерность. Как твои хрустальные черепа. Один или несколько?

— Три, — процедил Маквил. — Подменили в музеях так, что там даже не заметили. За пару миллионов все глаза отворачивают, слепыми прикидываясь. Какой у тебя по счёту мир, Странник?

— Много хочешь знать, только что ставший Идущим-по-Тропе, — ухмыляюсь в ответ. — Довольствуйся тем, что узнал и ещё узнаешь. Ведь пока я дал гораздо больше, чем получил. Теория! Мне нужно всё то, что тебе разработали из найденного в архивах и по музеям. Систематизированное, от и до. Напряги память, если уже этого не сделал, не записал восстановленное по памяти. Я же знаю, что после переноса духа в новое тело получаешь не только память донора, но ещё и, хм, упорядочиваешь разум.

От ведь рыбка пучеглазая! А ведь снова ни слова лжи. Разум и впрямь после поглощения памяти донора получает определённый бонус. Слияние не души, но памяти, причём добавка к исконной сразу нехилого донорского объёма — оно словно разом, экстремальным образом «накачивает мышцы». Сперва даже не заметишь, да и потом нужно как следует и упорно разбираться в собственных ощущениях. Более того, я окончательно это понял лишь после появления тут Алисы-Изабеллы. Посидели, подумали, сравнили ощущения. И таки да, удостоверились, что и память стала лучше, и скорость мышления увеличилась и делает это до сих пор, просто теперь медленнее. Развитие, однако, причём первоначальным стимулом служит именно переход из старого тела в новое.

— Да, я записал, что смог вспомнить. Важное, неважное. Почти все слова профессора, которые остались в памяти. И иногда добавляю то, что он вроде бы говорил. Хочешь читать всё это? Читай! Может и найдёшь для себя что-то новое. Тебе передадут копию, у меня их целых пять. Писал, прятал, чтоб не потерять, не лишиться.

— Пригодится, — и не показывать, говоря это, насколько важными являются для меня те самые записи. — Но вот совсем опытные, прошедшие не один десяток миров Идущие-по-Тропе, зачем они оставляют Метки, чего хотят добиться?