По шумама и горама (1942) (СИ) - Соболев Николай "Д. Н. Замполит"
Через невероятные для женщины десять минут она уже полностью оделась и выпихивала меня через двери в сад:
— Все, Владо, даже не уговаривай, иди. Завтра ночью я буду одна, приходи.
— Я постараюсь.
— В любом случае, не пропадай.
— Не пропаду, — и я на прощание поцеловал ее в губы.
До квартиры я добрался практически мигом, даже и не заметил как, но там меня огорошили страшным известием — Марко арестовала сербская полиция, прямо на работе. Причем не один-два полицейских в штатском, а десяток человек с оружием.
Надели наручники и увезли неведомо куда.
Глава 7
Своих не бросаем
Поначалу я хватал воздух ртом и слова вымолвить не мог, но потом оклемался. И не сказать, чтобы напугался уж очень сильно — видимо, уже попривык к постоянной опасности, но все равно, неожиданно, да и не самое приятное событие в жизни.
— Остальных не трогали?
— Только быстро опросили, — отчитался Бранко, — забрали документы и велели из города не отлучаться.
Вот и пойми, что это было, но есть еще один важный момент:
— Мины на месте, в тайнике?
— Да, и сторожки не нарушены.
— Сами нигде не прокололись?
— Вроде нет, нам-то ничего не предъявили.
— Сворачиваемся и уходим? — не очень уверенно предложил Небош.
— Ни в коем случае. Тогда они сразу поймут, что дело нечисто. Действуем, как ни в чем ни бывало.
И я с обедом в узелке поперся к воротам станции, где полчаса стоял с глупой улыбкой под смешки стражников пока один из них не сжалился и не развернул меня домой со словами, что Марко сегодня не придет. А на мой вопрос «Почему?» только хмыкнул.
Но второй пробурчал в усы «Потому что Баньица» и меня продрало морозом вдоль позвоночника.
Криво улыбаясь и едва переставляя ноги, я поплелся на квартиру.
Баньица. Допросный и расстрельный лагерь.
В каких-то трех километрах от нас.
Создали его в бывших казармах югославской армии как лагерь военнопленных еще летом, потом туда свозили цыган и евреев, а после объявления Белграда «юденфрай» его больше заполняли противники режима. Партизаны, четники, подпольщики, интеллектуалы. Подследственные, приговоренные, заложники, смертники.
При том, что лагерь официально подчинялся недичевской администрации и во главе него стоял полицейский комиссар Вуйкович, на деле всем распоряжались немцы, и это было хуже всего. У сербов еще можно было надеятся как-то выцарапать Марко, но вот если он попал в лапы гестапо…
Бранко, Глиша и Небош продолжали ходить на работу и очень осторожно выведывали, что инкриминировали Марко. И по всему получалось, что никто ничего не знает — ну бегал посыльный по станции, ну однажды получил выговор, за то, что объедки бросил, но не в тюрьму же за это! Даже начальство разводило руками. А я отправился изображать дурачка уже к лагерю — может, примут передачку?
Казарму, судя по всему, построили между мировыми войнами — стиль хрущевок, ничего лишнего. Трех-четырехэтажное здание в серенькой штукатурке, два забора вокруг — внутренний сплошной и наружный из колючей проволоки, здание охраны при въезде, пыльная дорога, поросшие травой канавы.
Тоскливое место.
Но там ждал очередной облом — ничего не отвечали, ничего не принимали, родственников попавших в лагерь гоняли от ворот сербские стражники, а над всем довлела новопостроенная вышка, с которой ощетинились четыре пулемета. Люди с кульками и узелками толпились на другой стороне от входа, бродили вдоль проволоки в надежде увидеть своих близких или пересказывали друг другу слухи и отрывочные новости.
— Если не к немцам, то еще ничего…
— Главное не в первую категорию, их чуть что, сразу же стреляют…
— Мой вроде в третьей…
— Подследственный?
— Да кто их поймет, ничего не объяснили, сграбастали ночью и все. Но на работы гоняют, мост строить, вот жду, может, повидаюсь.
— Если на работы, то третья точно, первой и второй выход только в Яйинцы.
При названии деревни в пяти километрах все испуганно примолкли — туда возили на расстрелы. Сперва евреев, потом, не заморачиваясь судебными тонкостями, оставшихся еще от королевства заключенных, а теперь заложников.
— Недавно, — шепотом поведала крестьянского вида тетка в кофте и черном платке, — пятьсот человек стреляли, прости нас Боже!
— Ох, лишь бы моего на стройки гоняли, хоть в Обреновац, хоть в Панчево, пешком дойду, лишь бы поглядеть, как он!
Передачу у меня никто, разумеется, не принял, но распотрошить распотрошили. И даже наградили пинком за то, что не принес сигарет. Оставалось только глупо улыбаться и нудеть «Дяденька, пустите к брату!»
Дождаться, пока стражникам это надоест, не получилось — за воротами гуднула машина, один из пришедших попросту оттянул меня за рукав в сторону, и в Белград укатил военный «Хорьх» с плоским радиатором и тентованным верхом, оставив нас чихать от поднятой пыли.
Но мне показалось, что на заднем сиденье мелькнула светлая голова братца…
Машина вернулась только когда стемнело и я не смог разглядеть даже сколько в ней человек.
— Что на станции? — спросил первым делом, вернувшись на квартиру.
— Все, как обычно, — пожал плечами Бранко. — Работа, начальство, поезда.
— Меня только про Марко спрашивали, кто он и откуда, ответил по легенде, — шмыгнул своим шнобелем Небош.
— И все? — недоверчиво спросил я.
— И все, — подтвердил Бранко и добавил: — Меня в обходчики переводят, смогу мины вместо Марко поставить.
Это, конечно, снимало головную боль с диверсией, но и братца по-любому вытаскивать надо. Причем вариант только один — стопорнуть машину и валить всех сопровождающих, а для этого нужно оружие. Прикинули — да, есть пара мест подходящих, особенно у мостика в лесу перед выездом на Шумадийскую. Раскидать гнутые гвозди, Небоша с винтовкой в засаду, мы с Бранко и Глишей с автоматом и парой пистолетов заляжем в канаве…
Осталось только притащить оружие с кладбища, всего-то километров пять по городу, то еще удовольствие. Помогла Глишина тачка, прикатил он ее утром, я тут же забрал, кинул выпрошенные у хозяйки лопату, лейку, грабли и потрюхал в сторону Ново Гробле — типа за могилкой ухаживать. Доехал, подкопал, подправил, выудил — никто и внимания не обратил, пустовато на кладбищах днем, если не праздник какой. Перочинным ножиком развинтил карабин и автомат на детали, закидал в тачку, сверху измазанный в земле инвентарь, накрыл грязной курткой и потащился назад, считая сколько капель холодного пота скатилось по спине. Как дошел и не помню, только чуть было не напоили в случившейся по дороге кафане со странным названием «Мали Цариград». То ли свадьба, то ли еще что — с большим размахом гуляли, угощали всех под небольшой оркестрик, еле отбился.
И опять бог отвел — вернулся я уже под вечер, а злой и невыспавшийся Глиша меня порадовал, что у нас обыск был. Марковы вещи перевернули и все остальное тоже, но мы ничего на квартире и не хранили. Уехали ни с чем, только хозяйку разволновали, Глиша ее два часа утешал и уговаривал не выселять проблемных жильцов — война же кругом, никто не застрахован.
Хозяйка-то, похоже, играла — ей от нас сплошная выгода, то угля по дешевке, то Глиша днем в доме полочку поправит, то Бранко с Небошем в чем помогут, да и я с Марко тоже руки прикладывал. Ну и денежки за две комнаты и пансион, поди, не лишние, а вот если нас поставить в позицию виноватых, то можно и еще чего поиметь.
Например, вскопать огород и цветник, чем мы и занялись с энтузиазмом, заодно и опасные железки спрятали как следует.
Спали нервно, утром я опять потащился в Баньицу, высматривать и заодно промерять место для засады. Мимо несколько раз катались разнообразные воронки — древние австрийские «Грофри» и «Штейры», до одури похожие на фольксвагенского жука «Татры», немецкие «Опели», итальянские «Лянчи» и «Фиаты». Каждый раз я прятался за деревьями и напряженно высматривал пассажиров, но нет, не сегодня.
