Шок и трепет 1978 (СИ) - Арх Максим
«Уму непостижимо!»
Но факты упрямая вещь — оказывается, всем тем, кто за это должен был бы по идее беспокоиться и отвечать, просто по барабану.
Вчера, после того, как я незваных гостей всех вырубил, новобранцы помогли мне спустить отбуцканных вниз. Там охреневший дежурный открыл нам дверь, мы эту кодлу вынесли на улицу и аккуратненько сложили в скверике у деревьев, что росли за нашей казармой. Перед тем, как уйти, проверил у бедолаг пульс, похлестал по щекам, чтобы привести клиентов в чувство и оставил их наедине со своими проблемами. Сам же вернулся в казарму, смыл с рук кровь и с чистой совестью лёг спать, совершенно забыв убраться на месте битвы. И это был косяк. Там крови чужаков было много. Не сказать, что по колено, но несколько больших луж всё-таки присутствовало.
Однако все мои переживания были напрасными. Когда я поутру, вскочив на ноги, начал лихорадочно, бегая по казарме, искать что-то типа тряпки или куска ткани, забежав в коридор, увидел, что полы там помыты, и никаких следов ночного рэп-батла не осталось. Оказалось, в этом деле мне подсобили призывники, можно сказать, в благодарность. Когда они увидели, что после выноса тел я, обессилев, упал на кровать и заснул, они поняли, чем мне может грозить залитый кровью коридор. А потому, пока я спал, всё начисто вымыли, убрав все следы вакханалии.
Меня очень порадовало то, что новобранцы, хоть и струхнули в начале конфликта, решив было подчиниться воли беспредельщиков, потом взяли себя в руки и, преодолев страх, не только бросились мне на помощь, но и прикрыли, уничтожив улики.
И это было хорошо. Следов драки не было, но тем не менее иллюзий я не испытывал — я был уверен, что офицеры в курсе обо всём, что тут произошло. Это косвенно подтвердил и наш ротный летёха по фамилии Фесенков. На общем построении, он как-то уж очень подозрительно начал меня рассматривать, когда на перекличке в ответ на названую им «мою» фамилию — Кравцов, я ответил, как и полагается: «Я!» Ротный явно что-то знал, потому что после этого нет-нет, да и бросал на меня оценивающие взгляды. Оно, собственно, было логично. Ведь мало того, что в самой драке участвовало довольно много человек, так ещё и уйма свидетелей этому шоу была, включая всех новобранцев и дежурного по роте.
Кстати, о дежурном. За то, что он не доложил командиру о произошедшем, без сомнения, ему спасибо. А вот за то, что пропустил ночью пьяных отморозков к вновь прибывшим юнцам, зная, что те идут новичков избивать и унижать, он по-любому заслуживает наказания. И пенять на то, что «дедов» было много, а он, мол, один, тут не надо. Не прокатит эта отмазка. Понимаю — страшно. Но раз боишься и знаешь, что сам не справишься, подними кипиш, позови на помощь. В конце концов, доложи наверх, если там не отреагируют — то на самый верх. А он этого не сделал. Решил просто постоять в стороне и промолчать. На него рассчитывали, но он на это забил большой болт, и в ночи пропустил к молодым парням самое настоящее зверьё, которое хотело их разорвать. А потому нет и не будет пощады таким мерзавцам, как этот дежурный, у которого в самое ближайшее время как минимум пары зубов точно будет не хватать.
После занятий был обед. Пришли в столовую, поели и получили час свободного времени, которое многие решили пустить на написание первых писем домой.
Я же решил отделиться от кучковавшегося вокруг меня коллектива, и, сказав, что мне надо уединиться, пошёл в лазарет к Петрову.
Я уже знал, что у него сломано два ребра и, нужно сказать, этому факту был очень удивлён. Петров был парнишкой плотным и, даже можно сказать, пухлым. Имел не только массивную фигуру для такого юного возраста, но и небольшой живот. Как Кудрик сумел ему с одного удара сломать две кости, было совершенно непонятно. Однако как-то сумел.
Мой протеже лежал в одиночной палате. Рёбра закрывала тугая бинтовая повязка. Увидев меня, он очень обрадовался.
Расспросив меня, как у нас дела, поведал, что у него всё более-менее нормально.
— Главный военврач сказал, что через недели три уже всё срастётся.
— А тебя спрашивали о том, как именно ты получил переломы? — поинтересовался я.
Оказалось, что — да. Врач интересовался, но не очень настойчиво. И когда услышал от пациента, что тот, мол, сам упал с кровати, ответом удовлетворился и больше по этому поводу никакие разговоры не велись.
— Я вначале хотел всё рассказать, — делился своими мыслями юнец, — но потом подумал, что после того, как ты с ними разобрался, у тебя могут проблемы быть, — он посмотрел мне в глаза и спросил: — Как считаешь, правильно я поступил?
— Не знаю, — пожал я плечами. — С одной стороны, гласность нам нужна, а с другой — нафиг не упёрлась. Но хочу тебе сказать одно, то, что в этой воинской части происходит такой беспредел и никто никак на него не реагирует, меня очень напрягает. С такими порядками тут и до беды недалеко.
Петров сглотнул и поник.
— Думаешь, убить могут? — не поднимая головы, прошептал он.
«Парнишке и так тяжело, а ты его ещё и в депресняк вгоняешь! Нехорошо, Кравцов!» — чертыхнулся и, поругав себя за несдержанность, громко засмеялся: — Убить? Да ты что⁈ Нет, конечно! Они теперь нас как увидят, будут за тридевять земель обходить!
— Правда? — посмотрел на меня тот, ожидая, что я не пошутил и так будет на самом деле.
Я не мог его разочаровать и, не переставая улыбаться, произнёс:
— Конечно, правда. Никто нас больше пальцем не тронет!
Увидев, что Петров воспарял духом, решил закрепить эффект, и даже не спрашивая, хочет он услышать, или нет, рассказал тому анекдот.
'Врачи обследуют призывника:
— Что с рукой?
— Кровь из пальца брали.
— А почему в гипсе?
— А я не давал!'
Анекдот был не особо смешной, но всё же он сумел немного развеять висевшую в воздухе напряжённость. Однако полностью она, разумеется, не исчезла.
Натужно посмеявшись, Петров чуть помялся и негромко с заметной обречённостью в голосе проговорил:
— А ведь они мстить будут. Не простят.
— Мстилка у них не выросла, чтобы на Сашу Васи… — тут я осёкся, чуть не демаскировав себя, поморгал и быстро поправился: — Чтобы на Кравцова пасть раскрывать. Так что не переживай. Как проблема начнёт появляться, то я её сразу же купирую.
— Это как?
— Это вырежу всё под корень и проблеме конец.
— А сейчас, разве, этой проблемы нет?
— Конечно, нет. Видишь, все офицеры, в том числе и замполит, которого я так ни разу и не увидел, молчат, и никто никакие вопросы мне не задаёт. А ведь замполит, наверняка, в части есть, и сто процентов в курсе что, как и когда было. И ротный наш в курсе. Но ничего не происходит. Всё так, как будто бы ничего не было.
— Странно это. Непонятно. А отсюда и страшнее ещё.
С таким настроением, очевидно, оставлять больного было просто нельзя, поэтому решил его обнадёжить.
— Не вижу никаких причин тебе голову морочить. Расслабься. Не переживай. Всё будет хорошо. Ты, главное, бок береги и выздоравливай! Ну а мне пора. Пока. Завтра зайду.
Время отдыха закончилось, и дела пошли по обычному распорядку дня: дневные занятия, спортивно-массовая работа, воспитательная работа, ужин, личное время, вечерняя поверка, вечерний туалет.
Перед отбоем подошёл к сегодняшнему дежурному и сказал, что если он сегодня кого-нибудь ночью в казарму пропустит, то я его выкину в окно. Тот знал о происшествии, произошедшем прошлой ночью, поэтому спорить не стал, а, зло посопев, пообещал, что никого постороннего в казарме не будет.
Я его не знал лично, поэтому и словам его веры не было, ведь он сам был «дедом». Понимая, что у них круговая порука, и дежурный вполне может обмануть и впустить очередную партию оборзевших от безнаказанности граждан, предупредил, что двери в казарму на ночь будут заблокированы.
Такое решение принял не только я, но и все новобранцы. Они понимали, что если на нас нападут, когда мы будем спать, и, соответственно, не будем готовы к сопротивлению, то шансов противостоять напавшим у нас будет немного.
