Владимир Устинов - ОБВИНЯЕТСЯ ТЕРРОРИЗМ
Вместе с тем, применение государством силы, если оно не желает само опуститься до уровня террористов, должно ограничиваться определенными рамками. Если службы государства «попирают закон с претензией на его защиту, это может разрушить чистоту, авторитетность и публичное уважение к закону, т. е. к основам конституционной демократии».
Авиация, артиллерия и иные силы, обладающие повышенным разрушительным потенциалом, – крайние меры. Они могут и в определенных ситуациях необходимы для подавления активного вооруженного сопротивления террористических формирований, ликвидации тренировочных баз и мест постоянной дислокации террористов. Но такие удары в местностях, где рядом расположены гражданские населенные пункты, должны быть ограничены точечным наведением, чтобы по возможности исключить какой-либо ущерб некомбатантам – гражданским лицам.
Многие проблемы возникают при применении военной силы в случае международного терроризма, когда субъектами конфликта становятся не только государство – объект и предмет атаки террористов – и сами террористы, но и другое суверенное государство. Защищая собственный суверенитет, государство, атакующее террористов на чужой территории, само посягает на чей-то суверенитет. Тем самым легитимность уже его действий подвергается двойному сомнению: не только с позиции адекватности применения вооруженной силы, но и с точки зрения нарушения самим государством одного из основополагающих принципов международного права – нерушимости границ, суверенитета соседей.
Осознание того обстоятельства, что в большинстве случаев уступки террористам только поощряют новые акты терроризма, а также неоднократные неудачи ООН в выработке определения международного терроризма, в создании эффективных механизмов противодействия терроризму побуждают отдельные государства прибегать к односторонним военным действиям против терроризма. Они полагают, что «если невозможно заставить террористов ответить перед законом, тогда они должны отвечать перед оружием», это пытаются оправдать тем, что «как не является преступлением убийство врага в военное время, так не должно расцениваться как преступление или морально предосудительное действие, когда нация, действуя в соответствии со своими обязательствами защищать своих граждан от зла, ищет террористов и уничтожает их за пределами своих границ, карает всех тех, кто совершил или планирует совершить зверства на его территории или против его граждан». Оценки восприятия таких действий, понятно, неоднозначны. Некоторые прямо расценивают их как проявление политики государственного терроризма.
А вот как выглядит, например, содержание Директивы Совета национальной безопасности США № 138 от 3 апреля 1984 года по «борьбе с международным терроризмом». В документе определен порядок подготовки и нанесения упреждающих и репрессивных ударов по террористам во всех районах мира, создание в этих целях отрядов специального назначения, ведения широкой разведывательной деятельности, открытых и тайных акций с применением оружия на территории других стран для защиты интересов США.
Еще до взрыва американских посольств в Кении и Танзании, подготовки других крупных терактов против США и Великобритании, в конце 1995 года Б. Клинтон подписал совершенно секретный приказ, одобренный комитетом по разведке в конгрессе. Этот документ разрешал ЦРУ начать проведение операции с целью ликвидации сети террористических ячеек, а также их руководителей и спонсоров. А после получения данных о подготовке нападений на американские посольства в Восточной Африке американцы нанесли превентивные удары по саудовской фармакологической фабрике, где, по их информации, бен Ладен готовился к производству нервно-паралитического газа. Бомбово-ракетные удары были нанесены и по базам афганских талибов, где, возможно, находился бен Ладен. А сама высадка десанта, открытые боевые действия понадобились Вашингтону для разгрома талибов, смены власти в Кабуле.
He оценивая напрямую как государственный терроризм осуществление военных акций против террористов на территории другого государства, некоторые политики все-таки считают такие действия нарушением норм действующего международного гуманитарного права, поскольку они влекут массовые потери не только среди террористов, но и среди гражданского населения. А это чревато усугублением конфликта на многие годы вперед. Так, примечательна оценка американского посла Ч. В. Йоста контртеррористических действий Израиля после известных событий в Мюнхене в 1972 года: «Можем ли мы справедливо исключить из определения понятия «терроризм» карательные рейды Израиля против палестинских лагерей в Ливане и Сирии, во время которых, несомненно, убито много совершенно невинных людей и которые помогли создать новое поколение террористов среди их родственников и друзей?» Только случай прямой или косвенной агрессии оправдывает возможность ответных мер в отношении другого государства, и статья 51 Хартии ООН – единственный легитимный канал, по которому «должно пройти каждое государство, если хочет, чтобы использование им силы приобрело легальный для международного сообщества характер».
Репрессивные меры были предприняты США в октябре 2001 года в связи с терактами в Нью-Йорке. Впервые США прибегли к помощи статьи 5 Договора НАТО не столько для получения физической помощи, сколько ради моральной поддержки и одобрения своих действий. С той же целью Белый дом заручился поддержкой России и других стран, чьи региональные интересы могли быть затронуты такой вооруженной атакой. Однако ряд стран (прежде всего арабских) не одобрил вооруженные атаки против населенных пунктов Афганистана, в результате которых погибли не только террористы, но и многие мирные жители. Объективная юридическая и политическая оценка операции США в Афганистане (которая первоначально носила название «Разящее правосудие») вряд ли скоро будет дана, если вообще какая-либо объективность в этом случае возможна. Ведь проблема точного определения концепции самой вооруженной атаки и допустимости использования вооруженной силы против боевых операций, иных, чем акты агрессии, до сих пор не решена.
Определив свою позицию как неучастие в военной составляющей контртеррористической операции на территории другого государства, особенно в случае, если это не связано с просьбой о такой помощи, Россия совместно со своими союзниками по СНГ вырабатывала свой вариант коллективного ответа на угрозы терроризма.
С военной точки зрения, террористические акции следует рассматривать как особую форму диверсионных операций, осуществляемых негосударственными нелегальными или глубоко законспирированными государственными организациями преимущественно против невоенных объектов и гражданского населения. Следует учитывать, что такие организации включают в свой состав боевые специальные группы, призванные решать политические или экономические проблемы террористическими методами. «Опыт последних лет, полученный государствами Содружества в деле совместного противостояния международному терроризму, вынуждает нас вырабатывать более системные подходы в этой области. Прежде всего, в плане достаточно масштабных предупредительных мер, которые бы исключили внезапные вторжения бандформирований на территории стран СНГ». Так считает, например, А. Н. Булыгин, начальник юридической службы Штаба по координации военного сотрудничества государств – участников СНГ. С этим мнением согласен и я как председатель Координационного совещания руководителей.
Впервые масштабные действия государств – участников СНГ по борьбе с терроризмом были отработаны в 1999 году в ходе совместного командно-штабного учения «Южный щит Содружества-99». Его условной задачей было уничтожение бандформирований террористов, проникших на территорию Ошской области Кыргызской Республики и Ферганской области Республики Узбекистан с сопредельных территорий или образовавшихся внутри этих государств. Проведенные оперативные мероприятия подтвердили правильность линии согласованного жесткого и решительного отпора международным террористам, которые не признают никаких границ. В этом контексте также было принято решение о формировании Коллективных сил быстрого развертывания (КСБР) в Центрально-Азиатском регионе, которым, в качестве приоритетной, поставлена задача борьбы с международным терроризмом и экстремизмом.
Как свидетельствуют уроки двух чеченских кампаний, масштабные контртеррористические операции продуктивны лишь на определенном этапе. В дальнейшем они становятся несоразмерно дороги как в смысле людских ресурсов, так и материальных затрат с обеих сторон (то есть, и для федерального Центра, и для населения Чеченской Республики).
Войсковые операции – вынужденный, но не самый лучший и короткий способ борьбы с терроризмом. Но достаточно эффективны так называемые «точечные удары» с захватом или ликвидацией лидеров террористического движения. Определенного успеха в этом направлении добились Израиль, Турция и ряд других стран.
