Анатолий Матвиенко - Подлодки адмирала Макарова
На две оставшиеся лодки сметы утвердили. Затем с чисто русской последовательностью денег не дали. Оснастку под малютку Герна удалось оплатить лишь осенью. Трехсоттонную громадину пришлось вытащить на сушу и законсервировать до лучших времен.
Глава седьмая
— Венчается раб божий Александр и раба божья Мария… — возносился к сводам Андреевского собора чистый голос иерея Иоанна.
Не слишком строгая лютеранская церковь не возбраняла российским прихожанам вступать в браки по православному обряду. Джон и Том, оказавшиеся в русском храме впервые, долго оглядывались в поиске скамей, на которых сидят в католических и баптистских церквах.
— Я говорил тебе, уголек, когда наш Алекс получит статус и оклад, сразу женится. Он правильный.
По-особому избирательная правильность капитан-лейтенанта проявилась весной, когда в Кронштадт привезли две австрийские торпеды Уайтхеда и нехитрые приспособления для их запуска. Воодушевленный грядущей войной англичанин, запах которой витал над Европой в грозных ультиматумах Наполеона Третьего, согласился на представление с весьма жесткими условиями: закупка не менее десяти «рыбовидных торпедо» в течение двух лет с последующим развертыванием выделки мин в России. Поэтому переговоры с Уайтхедом затянулись. Александровский с Герном смогли выдать лишь прототип, для принятия которого на флот было далеко.
В марте, как только главный Кронштадтский рейд очистился ото льда, свежеиспеченный семьянин умудрился спустить на воду сразу две лодки. Преображенная «Щука» получила наконец складные трубы, вентиляцию батарей и зарядку с двух динамо при отключенном гребном валу. Палуба позади рубки украсилась направляющими для постановки мин.
Ланской воплотил в жизнь чаянье любого морского офицера — стал капитаном. Пусть под его командованием оказался малыш постройки Герна, получивший имя «Ерш», никто не начинает капитанство с линейного корабля.
Малая лодка заметно распухла. Нижняя часть корпуса также стала прочной, место балластной систерны и баллонов заняли аккумуляторы. Появилась небольшая надстройка, а рубка с перископом съехала вперед, так как разросшееся машинное отделение снесло одну переборку и захватило мидель. Бока раздулись как хомячьи щеки за счет легкого корпуса. У шестого с носа шпангоута выросла вторая пара горизонтальных рулей. С пятнадцатисильным электромотором и такой же паровой машиной «Ерш» при возросшем до сорока тонн подводном водоизмещении оказался куда проворнее, нежели в прошлом году.
Глядя на выступление британского дельца перед Морским техническим комитетом, Берг с досадой осознал, что европеец далеко продвинулся не только в инженерии, но и в умении продавать товар. Он не опускался до заведомой и легко раскрываемой лжи, не нес чепухи, как Александровский, предлагавший лепить «шарнирную» мину к корпусу вражеского корабля. Более того, Уайтхед допускал вероятность отказа части снарядов. Он пришел к той же арифметике, что и годом ранее прикидывал Александр, — четыре шестнадцатидюймовые мины утопят крупный корабль при подрыве двух. Затем англичанин показал расчет цены зарядов, небольших быстроходных канонерских лодок и стоимость их содержания, допустив гибель одной канонерки в атаке на линейный корабль или парусно-паровой фрегат. Сложив все возможные издержки, он доказал, что в наихудшем случае уничтожение фрегата торпедами раз в десять дешевле его постройки. Даже Пилкин не нашел что возразить.
Демонстрацию назначили через два дня, избрав мишенью плотик длиной тридцать футов. По условиям опыта Уайтхед обязался попасть в него малой миной с кабельтова, большой — с двух. Более того, он обещал, что сигара пройдет в двух метрах ниже настила, изображая удар ниже броневого пояса. Наконец, в полумиле за плотиком бросил якорь старый колесный пароход, вооруженный краном для подъема торпед из воды. И, разумеется, куча наблюдателей на точно отмеренном расстоянии с хронометрами, дабы исправно засечь скорость на разном расстоянии от канонерки.
Берг, как один из радетелей за торпедное оружие, заявил участие в надзоре за опытом прямо с борта субмарины. Не желая смущать умы иностранцев, он запретил погружение.
Пока каперанг Пилкин внимательно слушал перевод объяснений Уайтхеда, перед плотом возникла помеха. Капитан «Щуки», видать, надумал сменить место надзора и пересек курс торпеды, рискуя заполучить ее в борт. По приказу Попова яростно замахал сигнальщик, подлодка покорно и виновато замерла поодаль.
Англичанин прицелился, затем рванул рычаг запуска. Стальная сигара сорвалась с решетчатой пусковой снасти. В воду вошла, подняв фонтан брызг. «Утопла, утопла», — послышалось со всех сторон, но нет — пенистый след пузырьков с хорошей скоростью понесся к плоту. Дальше произошел афронт. В десятке саженей от бревен бурление застряло на одном месте. С минуту побулькало сильно, потом тише и прекратилось. Наконец унтер с плота поднял рупор и тоже прокричал: «Утопла!»
— Сэр адмирал! — Уайтхед кинулся к Попову за помощью. — Это невероятно! Торпедо запуталось в каком-то дерьме! Срочно нужен водолаз.
— Дерьмо — это его мина, а не то, что у нас в Балтике плавает. Не переводите! — Интеллигентное лицо адмирала осветилось насмешкой. — Коль приехал дорогой гость, пусть большой миной стреляет. И непременно наказать Рейнса, куда опять «Щука» двинула?
Запуск шестнадцатидюймового снаряда вышел успешно. Черная смерть, хоть для опытов и без взрывчатки, вписалась в створ плотика и пролетела под ним со скоростью восемь узлов. Бывалые моряки, представив себя на борту корабля, не увернувшегося от сего гостинца, поежились. Колесный старичок дал ход и тронулся догонять беглянку.
Попов смилостивился над иностранцем, велев кликнуть водолазов. Уайтхед, заметив смену адмиральского настроения, настоял на повторном пуске.
Вторая часть дня прошла для англичанина с переменным успехом. Второй пуск крупной торпеды удался не хуже прежнего, а в числе обнаруженных на дне железяк ничего подобного не сыскалось.
— Это русские, сэр, — шепнул помощник. — В их присутствии любая техника шалит, как пьяная портовая девка.
Услышав результаты опытовых стрельб, великий князь мудро решил подумать. Англичане удрученно демонтировали торпедные аппараты, забрали пойманную мину и убрались восвояси. Капитан подлодки получил разнос, но ничуть не огорчился.
Через неделю после неудачи Уайтхеда, уничтожавшей саму идею самодвижущихся подводных зарядов, Берг настоял, чтобы Попов приехал на Кронштадтский пароходный завод по крайне доверительному делу, не посвящая никого. В закрытом эллинге капитан-лейтенант извинился за попрание официоза и сбросил брезент с длинного стального предмета. Адмирал ахнул. На полу лежала аккуратно вскрытая и распотрошенная мина Уайтхеда.
— Черти подводные, где вы ее нашли?
— Под водой, ваше превосходительство, — осклабился Рейнс. — Мы поймали это в сеть около плотика, «Щукой» увезли и ночью вытащили, о'кей?
— Воровство! Под суд захотели?
— Как посмотреть, Андрей Александрович, — осторожно вмешался Берг. — Кража — грех, офицера и дворянина недостойный. А ежели военный секрет увели у Англии, нашего вечного недруга, выходит — разведка. И с Австро-Венгрией, где мина выделана, Его Императорское Величество не очень ладит.
— Вы хоть представляете, капитан-лейтенант, какой будет скандал?
— О сетке никто не прознает. А касательно тайны удержания глубины — Уайтхед торпеду потерял, мы ее нашли. В чем непорядок?
Попов лихорадочно размышлял.
— Даю сутки. Мину обмерить до сотой доли дюйма, механизмы спрятать, корпус затопить на глубине. Никому ни слова!
— Есть, ваше превосходительство. Обмерили уже. Ночью утопим.
Адмирал обернулся у двери.
— Кто придумал с сетью?
— Кондуктор Вашингтон, — ответил Берг. — Он сетями рыбу ловил на Миссисипи.
— Не могу наградить, а надо бы. Выходит, он давеча изобрел первое противоторпедное оружие.
Следующим высоким гостем был ни много ни мало сам великий князь. Заявившись через месяц, он проявил милость и не велел уведомлять подводников о своем приезде, иначе работа на неделю превратилась бы в натирание поручней.
Чуть просевшая на корму «Щука» украсилась пятеркой опытовых якорных мин. Экипажи двух субмарин что-то колдовали, перекладывая листки и ожесточенно споря.
Выслушав приветствия и треск позвонков в старательно распрямляемых спинах, генерал-адмирал выразил намерение выйти в море на постановку мин.
— Кран на сегодня не заказан, ваше высокопревосходительство. Мины не только ставить, поднимать нужно.
— Завтра поднимите. Они ж без заряда? От них никто не взорвется. Засекаю время. Выход в море по тревоге, англичане у Гельсингфорса.
