Михаил Ахманов - Странник по прозвищу Скиф
Пал Нилыч устроился в глубоком кресле, сморщившись, помассировал плечо.
— Слушай, Джамаль, Георгиев сын, перейдем к делу, — буркнул он. — Я привел к тебе большого специалиста. Ты не гляди, дорогой, что парень молод. Он всю историю изучил, от самых древних греков до Карла Маркса и Уинстона Черчилля, если ты о таких слышал. Он тебе живо разобъяснит, на что ты нарываешься.
— Ты, Нилыч, все о делах да о делах… Голова болит от дел! Ты пришел? Пришел! Сел? Сел! Теперь кушать будем, пить будем, веселиться будем! Или я не грузин? Грузин! Или я не княз? Княз! И все у меня, как у княза! И питье, и еда! Хочешь, можем девок пощипать? Вах! — Он с озорством подмигнул Сарагосе и закатил антрацитовые глаза.
Заметив, как грозно сошлись брови шефа, Кирилл решился разрядить атмосферу. Он отставил бокал, придал лицу самое невинное выражение и поинтересовался:
— А девки-то где? — Тут он глянул на распахнутую дверь с таким видом, будто ждал, что из соседней пещеры Али-Бабы всплывет сейчас нагая гурия с томными очами и подставит ему для щипка крутое бедро. — Княз есть, вино есть, а девок нет!
Джамаль на секунду замер с раскрытым ртом, затем расхохотался — да так, что подвески на люстре зазвенели.
— Вот — эх-перд! Вот — специалист! Вай, что за парень! Понимает! Потому что молодой, кровь горячая, вина не надо, еды не надо, девушек давай! — Он бросил на Кирилла неожиданно острый оценивающий взгляд. — Слушай, генацвале, нравишься ты мне. Та-а-кой ба-а-льшой, та-а-кой красивый, сильный! Настоящий мужчина, хоть и эх-перд! Оставайся, будут тебе и девки!
— Слушай, Джамаль, — сурово произнес Сарагоса, — ты мне парня не порть! Понял, э? Мы сюда не пить и закусывать пришли и не шлюх твоих щипать, а по делу. Вот им и займемся. Так!
— Вай, обижаешь, Нилыч! Вай, как обижаешь! — Джамаль сокрушенно покачал головой и вдруг с заговорщицким видом подмигнул Кириллу: мол, парень, будет у нас время потолковать и без твоего начальства. — Ну, к делу, так к делу…
— Тогда показывай… показывай, что мне показал. А ты, Скиф, гляди! И ты. Доктор, тоже.
— Все готово, дорогой. Только кнопку нажать. — Джамаль важно продефилировал к своим телевизорам и магнитофонам, коснулся клавиш и отступил в сторону.
Три огромных экрана вспыхнули разом, взорвавшись красками и звуками, выплеснув в уютную комнату грохот копыт, лязг стали, яростные вопли сражающихся, стоны, крики, скрежет и звон. Посередине виднелась степь, заполненная конными ордами; слева Арнольд Шварценеггер, Конан Варвар, рубил в капусту каких-то всадников в кольчугах и рогатых шлемах с развевающимися султанами; справа Джон Терлески, принц воров, спасался от погони, размахивая окровавленным мечом. При каждом из героев было по красотке; они робко жались за их могучими спинами и тоненько вскрикивали в нужных местах. Сияло солнце, искрилась сталь, дождем сыпались стрелы, пылал огонь, блистали доспехи и женские глаза; вечный праздник сказки разворачивался своим чередом, переливался радужным многоцветьем, манил, звал в неведомые дали… Кирилл внезапно почувствовал, как к горлу подступает комок. То, что творилось сейчас на экранах… Так нарочито ярко, так откровенно, подетски жестоко, так наивно — и так прекрасно! Нет, не прекрасно, поправился он, скорее завлекательно, чарующе завлекательно и абсолютно нереально. Впрочем, чего же требовать от сказок?
Но хотя перед глазами его плыли сказочные миражи, Кирилл заметил, что два фильма, с Терлески и Шварценеггером, являются старыми и лишь третий, со степью, всадниками и маячившим в отдалении городом, предназначен для современного «эл-пи». Эта лента была ему незнакома и показалась великолепной; трехмерное изображение травянистой равнины и городских башен, заснятых сверху, разительно отличалось от плоских картинок, мелькавших на экранах двух других телевизоров.
Джамаль испустил протяжный тоскливый вздох.
— Вот! — Рука его протянулась к экранам. — Хочу туда, генацвале! Туда! Чтоб кони… чтоб женщины… чтоб битвы и шашки наголо… Хочу! Вай, как хочу!
Полные губы Сарагосы сложились в ядовитую усмешку.
— Ну, ты и тип! В газете прописать — не поверят! За аномальное явление сочтут! Видишь ли, дорогой, это лишь в кино все так красиво. А на деле… — Он многозначительно подмигнул Кириллу, но тот, глядя на экран, смолчал. — На деле снимут скальп или получишь стрелу в одно место, и что тогда? Ни сесть, ни лечь… Прощай, кони, прощай, бабы… Ты-то, генацвале, не этот… как его… не Шварценеггер!
— Я — княз! — Джамаль гордо выпрямился. — Я, если хочешь знать, потомок самого Георгия Саакадзе! О! Георгий! — Он погрозил Сарагосе пальцем. — Это тебе не Карл Маркс, не Черчилль! Ты знаешь про них, твой эх-перд знает про них, а я знаю про Георгия! И про свой род! Мы — картлийцы, воины!
— Были воины, да все вышли, — с нехорошей усмешкой сказал Сарагоса. — Остались одни торговцы помидорами…
— Нехорошо говоришь, дорогой, вай, нехорошо! Обижаешь! И у торговца может быть отважная душа… у настоящего торговца, который ищет настоящий товар! Торговцу в таком деле без смелости никак нельзя… Так что ты меня стрелами и скалпами своими не пугай! Не на того напал, клянусь памятью матери!
Тут Сарагоса свирепо уставился на Кирилла, и тот вдруг сообразил, что репликой насчет девок не отделается. Взор начальника недвусмысленно намекал: что сидишь, парень? Тебя сюда привели не телевизор глядеть и не пить вино! Давай работай!
Откашлявшись, Кирилл задумчиво произнес:
— Копали мы однажды курган…
— Вах! — восхитился Джамаль. — Курган! Это где же?
— В приазовских степях. И был там похоронен скифский вождь, старец лет семидесяти. А при нем кони, оружие, жены и рабы. Молодые парни да мужчины, которым еще топтать да топтать землю… Но, по обычаю, их закопали вместе со старым вождем. Живыми! — добавил Кирилл для устрашения.
— Вай! — Склонив голову набок, Джамаль уставился на эксперта недоверчивым взглядом. — А скажи, откуда тебе знать, что рабы и жены были молодые, а вождь — старый? Может, он сам шепнул, а?
— Он помер две с гаком тысячи лет назад! — отрезал Кирилл. — А примерный возраст легко установить — по зубам, по виду суставов. Так что вождь был в самом деле старый, а уложили в его могилу сотню молодых!
— Ну, ладно, ладно! — Джамаль махнул рукой. — Не кипятись, дорогой! Я верю… Вах! Только к чему ты мне это рассказываешь?
— К тому, что в древние времена всякий чужак становился рабом. И это реальность, а не сказки! — Кирилл кивнул в сторону экранов, краешком глаза уловив, что Сарагоса одобрительно поигрывает бровями. — Хотите туда попасть? Ну, вольному воля, спасенному рай… Может, и обойдется без стрелы в промежность, но уж каменоломня или галеры обеспечены! На месяц или на два… сколько вы там захотите повеселиться…
— И ты меня пугаешь, генацвале! Вай, такой парень! Кра-а-сивый, смелый, сильный! Ну, пусть эх-перд… так эх-перд — это ж до могилы, а молодость раньше пройдет! Погляди на меня, дорогой… внимательно погляди… моя молодость — вах! Улетает! И твоя улетит… Будешь сидеть эх-пердом на горшке и вспоминать, куда мог отправиться, да не отправился… — Джамаль посмотрел на экраны, где Шварценеггер свежевал жуткую рогатую тварь, а Терлески бился насмерть с огромной амазонкой, похожей на ожившую статую богини Кали. Глаза его вдруг налились тоской, и, поворотившись к Кириллу, он спросил: — А ты-то сам… ты… хочешь туда?
Кирилл резко вздернул голову. Слова Джамаля словно бы прорвали некий барьер, кокон, отделявший реальность от сказки. Дом, город, Земля, родители, команда «Зет», Сарагоса — все, все это будничное и повседневное осталось по одну сторону, по другую же бушевало море, вздымались горные пики, расстилались леса и степи и скакали в их просторах всадницы на горячих конях. Он понимал, что в мире том смерть ходит за спиной, но не боялся ее: томительный звон колоколов Хараны, пророчивших беду, не стучал в висках похоронным грохотом. Значит, все будет хорошо… настолько хорошо, насколько возможно.
Он поднял взгляд на лицо Джамаля и, неслышно шевеля губами, повторил: «А ты-то сам хочешь туда?»
— Хочу! — вдруг вырвалось у него — раньше, чем он понял, что несет. Со стороны Сарагосы послышалось возмущенное фырканье. «Выгонит он меня, — подумал Кирилл, — как пить дать выгонит! И будет прав, клянусь святым Хараной-хранителем и пятым ребром шайкала! Недаром набрал этих сорокалетних… которые сначала думают, а потом стреляют…»
Наступило молчание. Потом Джамаль торжествующе рассмеялся.
— Вай, Нилыч, хорошего ты мне парня привел! Честного! И в жилах у него кровь, а не собачья моча! Мы с ним…
— Не с ним, — угрюмо буркнул Сарагоса. — Хочешь лезть к черту на рога, давай… Но проводника получишь поопытней. Скажем, Сентября или Самурая…
