Пол Андерсон - Год выкупа
Испанец промчался над центральной площадью, где огромное здание было охвачено ревущим пламенем. По улице рысью шел отряд кавалерии: блестели доспехи, развевались на пиках значки.
Вдоль улицы скакали всадники в сверкающих стальных доспехах. Конкистадоры готовили вылазку, чтобы обрушиться на вражескую орду вне городских стен.
Дон Луис долго не раздумывал. Он подождет в стороне, пока конница не ввяжется в бой, а затем нанесет внезапный удар. Увидев разящего всадника на могучей птице, испанцы решат, что Господь внял их призывам, и прорубят себе дорогу сквозь полчища охваченных паникой язычников.
Кто-то заметил дона Луиса. Он видел запрокинутые лица, слышал возгласы. Грянули копыта, им вторил хор:
— Святой Яго с нами! Вперед!
Он пересек южную окраину города, выполнил разворот, приготовился к бою.
Конкистадор давно освоился с управлением. Этот небесный конь не подведет в грядущих войнах, а потом триумфально ввезет своего седока в освобожденный Иерусалим.
И кто знает, может быть, однажды на этом коне дон Луис предстанет пред очи самого Спасителя?
— Йа-а-а!
Рядом возникла другая машина, с двумя наездниками. Пальцы Кастелара застучали по пульту. Во всем теле вспыхнула страшная боль.
— Матерь Божья, смилуйся!
Под ним убили небесного скакуна. Кастелар опрокинулся и полетел вниз.
Что ж, по крайней мере, он погибнет в бою. Силы Сатаны одержали победу над ним, но они никогда не вторгнутся во врата рая, всегда открытые для воинства Христова.
Душа, расставшись с телом, канула в ночи.
24 мая 1987 года
— Капкан сработал почти безупречно, — докладывал Карлос Наварро. — Заметив Кастелара из космоса, мы немедленно запустили электромагнитный генератор, сделали прыжок и очутились в непосредственной близости. Конкистадор попал в поле высокого напряжения и получил мощный удар тока. При этом отказала электроника его машины. Впрочем, вам это известно. Для надежности мы выстрелили из парализатора, а затем подхватили Кастелара, не дав разбиться о землю. Одновременно прибыл грузовой корабль, подобрал изувеченный темпороллер и сразу же скрылся. На все ушло меньше двух минут. Допускаю, что многие нас увидели, но разглядеть в суматохе битвы, конечно же, не успели.
— Хорошая работа, — кивнул Эверард и откинулся в любимом потертом кресле.
Окружающая обстановка его нью-йоркской квартиры напоминала музейную экспозицию. Над баром висели сувениры бронзового века — шлем и копья. На полу была расстелена шкура белого медведя из Гренландии эпохи викингов. И множество других вещей, — возможно, гостям они не казались удивительными, но хозяину напоминали о чем-то важном.
Последняя операция прошла без участия Эверарда. Дни биологической жизни патрульного не принято тратить без необходимости. Тем более что риск неудачи в данном случае был минимальным — разве что Кастелар проявил бы исключительную прыть и улизнул от патрульных. Но электромагнитный генератор не оставил ему никаких шансов.
— Между прочим, — сказал Эверард, — ваше мероприятие оставило след в истории. — Он указал на край стола, где лежал пухлый том. — Я читал об этом у Прескотта. Испанские хроники описывают явление Пресвятой Девы над горящим дворцом инки Виракочи — позднее на этом месте будет построен католический собор. Кроме нее, на поле сражения побывал святой Иаков, чтобы вдохновить испанское войско. Обычно подобные вещи считаются религиозными легендами либо списываются на счет истерических иллюзий, однако в данном случае… Кстати, как дела у нашего пленника?
— Когда я уходил из его камеры, он был под воздействием успокоительного, — ответил Наварро. — Ожоги заживут, даже пятен не останется. Какая судьба его ждет?
— Это будет зависеть от выполнения многих условий. — Эверард взял из пепельницы и снова разжег трубку. — И первая позиция списка — Стивен Тамберли. Вам знакомо это имя?
— Да, — помрачнел Наварро. — На нашу беду, электрошок стер молекулярную запись перемещений темпороллера. Кастелар был сразу допрошен с применением кирадекса — мы знаем, какие сведения вам нужны в первую очередь, — но конкистадор не помнит ни даты, ни места, где оставил Тамберли. Сказал лишь, что это произошло несколько тысяч лет назад, в Южной Америке, возле тихоокеанского побережья. Он допускает, что при желании сможет вспомнить точную дату, сомневается, что такое желание у него возникнет. Что же до координат, то их он не знает вовсе.
Эверард вздохнул:
— Этого-то я и боялся. Бедная Ванда.
— Простите, сэр?
— Не обращайте внимания. — Эверард, чтобы успокоиться, до отказа наполнил легкие дымом. — Спасибо, вы свободны. Отдохните, прогуляйтесь по городу.
— Не хотите составить компанию? — несмело спросил Наварро.
Эверард покачал головой:
— Лучше посижу здесь. Маловероятно, что Тамберли самостоятельно нашел путь к спасению. Иначе бы его первым делом доставили на одну из наших баз для опроса. Очень скоро бы выяснилось, что я имею отношение к этому делу, и меня бы проинформировали. Разумеется, этого не произойдет, пока мы не примем все необходимые меры. Надеюсь, в недалеком будущем меня вызовут.
— Ясно, сэр. Спасибо.
Проводив Наварро, Эверард снова расположился в кресле. В комнату просачивались сумерки, но он не включал свет. Хотелось просто посидеть и подумать, в глубине души надеясь на лучшее.
18 августа 2930 года до Рождества Христова
Там, где в океан впадала река, приютилась глинобитная деревушка. На берегу лежали две лодки-долбленки — выдался безветренный день, и рыбаки дружно отправились на промысел. Ушло и большинство женщин — возделывать клочки земли на краю мангрового болота, где они выращивали тыкву-горлянку, кабачки, картофель и хлопок. Курился дымок — кто-нибудь из пожилых всегда поддерживал огонь в общинном очаге. Оставшиеся в деревне женщины и старики хлопотали по хозяйству, а дети, кто постарше, приглядывали за теми, кто помладше. Здешние жители носили короткие юбки, вязанные из растительного волокна, и украшения из ракушек, зубов и перьев. По всей деревне звучали разговоры и смех.
В дверях одной из хижин, подобрав под себя ноги, сидел горшечник. Сегодня он не лепил на гончарном круге горшки и миски, не обжигал их в печи, а молча смотрел на звезды.
После того как он освоил местный язык и принялся мастерить свои диковины, деревенские жители зауважали его — здесь всегда ценили толковых людей. Горшечник не чурался общения, но иногда замыкался в себе. Может, он в такие часы придумывал новую изящную вещь, а может, разговаривал с духами. Он не был похож на местных жителей — высоченный, бледнокожий, светловолосый, сероглазый и пышноусый. И всегда в накидке — почему-то солнце обжигало его сильнее, чем других.
В доме сидела его жена и толкла в ступе семена диких трав. Двое выживших детей спали.
Послышались крики — с огородов возвращались женщины. Остававшиеся в деревне люди поспешили навстречу, надо же было узнать, в чем дело. Пошел за ними и горшечник.
Берегом реки к деревне приближался незнакомец.
Сюда нередко наведывались чужаки, в основном купцы с товарами, но этого человека не знал никто. Он был очень похож на жителей деревни, разве что мускулистее. А вот наряд отличался сильно. На бедре у пришельца висели ножны, в них что-то поблескивало.
Откуда он тут взялся? Уж точно не пешком пришел в долину — его бы еще вчера заметили охотники.
Приблизившись, незнакомец что-то выкрикнул, и женщины ответили испуганным визгом. Старики отогнали их, а сами ответили на приветствие гостя должным образом.
Подошел горшечник.
Тамберли и разведчик долго присматривались друг к другу. Пришелец явно принадлежал к той же расе, что и жители рыбацкой деревни.
Горшечник подивился тому, как спокойно воспринял его разум случившееся. А ведь это конец долгого ожидания, исполнение главной мечты.
Все правильно. Ни к чему лишний раз будоражить людей, даже если это первобытные люди каменного века. Можно было бы обойтись и без оружия, что на бедре у этого парня.
Разведчик кивнул.
— Чего-то подобного я и ожидал, — старательно проговорил он. — Вы меня понимаете?
Темпоральный язык въелся американцу в плоть и кость. Но ведь это было…
— Понимаю, — ответил Тамберли. — Добро пожаловать. Это вас я ждал… семь лет, кажется?
— Меня зовут Гийом Сиснерос. Родился в тридцатом веке, но работаю на Универсариум Халла.
«К тому времени человечество уже обладало технологией для хронопутешествий, — сообразил Тамберли, — и заниматься этим можно было открыто».
— А я Стивен Тамберли из двадцатого века, полевой историк Патруля.
Сиснерос рассмеялся:
— Обмен рукопожатиями был бы сейчас вполне уместен.
