Алексей Замковой - Лесной фронт. Задача - выжить
— Грузовики. — шепнул мне лежащий за соседним деревом старшина. — Три штуки.
Я кивнул и продолжал вслушиваться в рев моторов. Звук приближался медленно. Судя по всему, гнать по лесной дороге водители не решались. Вот они проехали мимо нас. Я каждую секунду ждал выстрелов. Казалось, что густая лесная растительность нас абсолютно не скрывает. Вот-вот кто-то из сидящих в машинах увидит нас и прозвучит крик на немецком. Интересно, что он закричит? 'Алярм!' или 'Фойер!'? Или просто выстрелит, а потом из кузовов посыпятся люди в 'фельдграу', вскидывая на ходу винтовки и посылая пули в лежащих за ненадежными укрытиями партизан? И, конечно, первая же пуля прилетит мне. Хотелось как можно плотнее вжаться в землю, стать плоским, как камбала, и маленьким, как муравей. Но, одновременно, я не мог заставить себя опустить голову. Глаза, отказываясь повиноваться вопящему внутреннему голосу, продолжали всматриваться в листву, пытаясь разглядеть хоть что-то. Звук начал постепенно удалятся. Я, заметив, что все это время не дышал, шумно вздохнул и расслаблено уткнулся лицом в землю. Повернул голову в сторону старшины и наткнулся на хитрую ухмылку.
— Штаны хоть сухие? — ехидно осведомился старшина.
Я проигнорировал вопрос и отвернулся. Звук моторов все удалялся. Когда он совсем стих, мы лежали еще минут двадцать. Под конец мне это жутко надоело. Уже ничего не слышно — зачем на земле валяться? У нас что — других дел нет? Еще и жутко кололся какой-то сучок, неведомым образом заползший под мой живот. Но, вот ожидание закончилось и Митрофаныч, убедившись, что все тихо, поднялся с земли и махнул рукой.
Осторожно, стараясь не шуметь мы вышли на вершину небольшого холма, с противоположной стороны которого виднелась дорога. Я огляделся. Место было очень интересное и, явно, загодя кем-то из партизан присмотренное для засады. Метрах в пятидесяти, вдоль пологого склона, из леса выныривала грунтовка, прямая слева и, огибая поворотом склон, исчезавшая где-то справа. С обратной стороны дороги, чуть левее, просматривалась небольшая заросшая травой поляна, а за ней низинка, напоминающая овражек. Вдоль дороги и на холме деревья стояли не особо густо, но вполне достаточно для того что б укрыться, а обочины и низинка заросли густым кустарником.
Митрофаныч, прячась за стволом дерева, внимательно осматривал местность. Придя к решению, он повернулся к нам.
— Три человека и пулемет — туда, — он махнул рукой в сторону поворота. — Заляжете там шо б простреливать дорогу вдоль. Как рванет — стреляйте. Четверо бойцов, один с ДП, кивнули, но остались стоять на месте.
— Трое заляжут с другой стороны овражка. Смотрите шоб немец не ушел через него в лес. Отстреливайте поначалу токо тех, хто в овраг полезет. По три человека с обоих сторон дороги туда. — он махнул рукой влево. — Ляжете шагов за тридцать вперед от места где мины поставят. Остальные остаются здесь, на холме.
Все кивнули, показывая, что боевая задача понятна.
— Еще двое — шагов на триста вперед по дороге. Ваш — мотоцикл. Теперь вы. — Митрофаныч повернулся к нам со старшиной. — Мины ставить будете за сто шагов от поворота.
Мы кивнули, а я еще спросил:
— Я там еще на обочинах пять штук поставлю, можно? Немцы, если с машин прыгать будут — в лес же побегут или на обочинах залягут. Может подорвется кто-то.
— Хорошее дело. Ставь свои мины. — и отвернувшись. — Всем все понятно? Стрелять только когда головная машина подорвется. А хто за овражком лежать будет — только ежели немец через овраг побежит. А если ехать будут не со стороны поворота, не стрелять и скрытно уходить в лес. Соберемся потом там где вы день просидели. Давайте, ребятки, по местам.
Группа рассыпалась и бойцы начали исчезать в лесу, каждый в своем направлении. Мы со старшиной, оставив карабины на холме, сбежали вниз на дорогу. Я напряженно прислушивался, вдруг снова раздастся звук моторов. Но было все тихо. Только обычные лесные звуки — шелест листвы, пение птиц да жужжание всяких мошек. Где-то еще долбил дятел. Мы отошли на указанные сто шагов и старшина присел на правой обочине.
— Мины в колею ставь. Мотоцикл поуже грузовика будет — поедет скорее всего по центру.
— А если в колею попадет и взорвется?
— Значит — не судьба. — философски ответил на мой вопрос старшина, доставая лопатку.
Я тоже принялся за работу. Выбрал более-менее ровный участок противоположной колеи, по ее дну, отбрасывая выкопал неглубокую траншейку по длине мины. Положил туда заряд, засыпал землей (остальную землю — подальше за ближайший куст), оставив чистым только участок гильзы с отверстием под взрыватель. Потоптался что б скрыть следы. Затем достал и собрал заготовленный взрыватель, ввинтил его в отверстие. Ударник полностью ушел внутрь и упер свое жало в капсюль. Так не пойдет, решил я. Надо приспособить что-то под кнопку. Посмотрел по сторонам и подобрал какую-то сухую ветку. Кусочек ветки аккуратно вставил в отверстие взрывателя, так, что б наружу, где-то на полсантиметра, выглядывала 'кнопка'. Так же аккуратно присыпал землей и пригладил ее ладонями. Получилось вроде нормально. По крайней мере из кабины грузовика заметить закладку будет сложно. Из земли, только немного отличавшейся по цвету от общего фона, выглядывал лишь небольшой сучок и пара миллиметров носика взрывателя. Положил на него подобранный с земли лист и осмотрел еще с видом художника, любующегося свежей картиной.
Убедившись, что все в порядке посмотрел как там дела у старшины. Он тоже закончил работу. Причем получилось у старшины гораздо лучше чем у меня — место закладки вообще невозможно было разглядеть. Старшина, в ответ, осмотрел результаты моей работы и махнул рукой.
— Сойдет. Где свои 'полтишки' будешь ставить?
Я чуть подумал.
— На обочинах поставлю, наверно…
— Ставь все на полянке перед оврагом, — посоветовал старшина. — Там у нас людей меньше.
Я кивнул и направился в сторону овражка. В хаотичном порядке закопал 50-миллиметровые летучки и бегом направился к остальным на холме.
— По полянке не ходить. — взбежав на холм я первым делом решил доложиться Митрофанычу. — ребятам передайте, что я там мины поставил.
Митрофаныч, лежащий за деревом, кивнул и махнул мне рукой — ложись, нечего, мол, отсвечивать. Я подобрал свой карабин и залег за деревом недалеко от старшины. Оставалось только ждать. Ждали мы долго. Охватившее поначалу, в ожидании немцев, напряжение, когда каждую секунду до галлюцинаций вслушиваешься и всматриваешься в окружающее, пытаясь уловить начало события, потихоньку отпускало. В конце концов снова становилось скучно. Я лежал и пытался определить что хуже — когда вот так ждешь неизбежного или когда это неизбежное, наконец, наступает со всеми своим прелестями в виде пуль и взрывов. Вспомнив свои ощущения возле аэродрома и последовавшую перестрелку в лесу, пришел к выводу, что поваляться на травке — лучше чем ползать под пулями.
Понаблюдал за лежащими неподалеку товарищами. Старшина лежал на спине и грыз травинку — спокойный как слон. С другой стороны, видимый мне боец как и я напряженно что-то высматривал на дороге. Остальных не видел и даже не слышал. В лесу царила первозданная тишина.
Вечер уже начал вступать в свои права. Солнце уже уверенно указывало на запад когда справа, за поворотом, послышался отдаленный шум мотора. Слава Богу, едут с нужной стороны. Мгновенно скука вновь сменилась напряжением. Страшно было до колик в животе. На месте смог остаться только огромным усилием воли. Я снова посмотрел на старшину — тот уже лежит на животе, карабин под рукой, и напряженно всматривается сквозь густую траву на дорогу.
Шум мотора все приближался и вскоре мимо нас, бодро стрекоча мотором, проехал мотоцикл. Я затаил дыхание — немцы приближались в минам. Если сейчас он наедет на одну из них, придется быстро отсюда уходить. Потому что если следом едут машины, да еще и с солдатами, они организуют нам очень насыщенный событиями вечер. Выдохнуть я себе позволил только когда мотоцикл благополучно миновал нашу закладку.
Мотоцикл скрылся из моего поля зрения, а с другой стороны уже слышался рев мощных моторов. Через пару минут из-за поворота выползли два грузовика. Сначала один, а потом, следовавший за ним метрах в двадцати, второй. Я вжался в землю, стараясь что б сидящие в машинах меня не заметили. Натужный рев прополз мимо. Я все еще не решался поднять голову и только тихо отсчитывал про себя секунды, которые, по моему мнению оставались до того момента как передняя машина наедет на мины. Отсчет ушел уже далеко в минус, но ничего не происходило. Все так же звучал удаляющийся рев моторов. И только когда я уже окончательно решил, что наша закладка просто не сработала, практически слитно в тишине леса грохнули два взрыва.
Сразу же после того как сработали мины загавкал ДП, со всех сторон захлопали винтовочные выстрелы. До меня долетали вопли боли и обрывки команд на немецком языке. Я на несколько мгновений впал в ступор и, забыв обо всем на свете, продолжал вжиматься в землю. В себя пришел только после того как старшина проорал в мою сторону что-то нецензурное. Подхватив карабин, я высунулся из-за дерева и моему взгляду предстал локальный филиал ада для немцев. На месте нашей закладки, склонившись в воронку, горел передний грузовик. Его кабина была настолько изуродована, что даже смотреть страшно было. Вокруг него уже валялось несколько трупов, а из-под горящего тента кузова, размахивая горящим рукавом, но как-то вяло, пытался выбраться явно оглушенный ганс. Вторая машина, видимо от резкого торможения, пошла юзом и, перекосившись, застыла наискосок на обочине. К нам была обращена задняя часть ее кузова, через которую выпрыгивали немцы, многие из которых так и не поднимались с земли. Зато для пулемета открывалась все та же задняя часть кузова и часть правого бока грузовика, что позволило ДП практически полностью простреливать пространство кузова. Что тот и делал. Длинными очередями и как-то радостно, что ли.
