Дмитрий Светлов - Закон меча
Ситуацию спас пастор кирхи Святой Катерины, который решительно выступил вперед и благословил Норманна. Несмотря на досадную заминку, священники восприняли поступок гостя как многообещающий знак в предстоящих переговорах. Последовавшее знакомство проходило в обстановке искреннего радушия, с наложением крестного знамени, объятиями и поцелуями.
– Прошу в мой кабинет! – как бы подводя черту под церемонией знакомства, пригласил епископ.
Норманн попытался изобразить смирение и пройти последним, но пасторы дружелюбно подтолкнули его в спину, и он пошел следом за хозяином. Убранство кабинета оказалось обыденно-традиционным, стены были завешаны бордовыми бархатными портьерами, громоздкая мебель удивляла многочисленными замками, некоторые дверцы и ящички имели дополнительные навесные запоры. Рядом с креслами и лавками стояли маленькие столики, на которых возвышались стопки подушек. Но первыми бросились в глаза маленькие жаровни с тлеющими углями, которые были расставлены вокруг хозяйского стола и рядом с дубовыми креслами. Норманн поморщился, втянул носом витающую в помещении копоть и обратился к епископу:
– Позвольте мне вручить вам этот маленький, но драгоценный подарок, – и протянул берестяной туесок.
Фон Юнинген открыл коробочку и ахнул, дружный возглас восхищения эхом подхватили остальные священники. Перед их взором предстал маленький ангелочек – головка в золотых кудряшках, за спиной золотые крылышки, а в руках золотая труба. Пока священники млели над фаянсовой безделицей, Норманн выбрал для себя самое удобное кресло и протянул ноги поближе к жаровне. Помещение нельзя было назвать холодным, но привычного для русских домов тепла здесь не ощущалось. Тем временем служители церкви немного пошептались, затем хором спели «Ave Maria»[5]. К завершающему куплету в кабинет вернулся секретарь, и через минуту Норманну торжественно вручили перевитый золотым шнурочком свиток. Текст ошарашил своей нелогичностью: «За искреннее рвение в делах веры нашей, а так же за щедрые пожертвования на благо церкви, предъявитель сего, герцог Норманн фон Рус, получает индульгенцию за грехи вольные и невольные». Но самое главное, внизу стояла подпись и печать самого Климента VI! По всей видимости, подобные свитки были заготовлены заранее, секретарю епископа оставалось только вписать имя «правильного» человека, а слова «щедрые пожертвования» изначально подразумевали розничную продажу индульгенций.
Постепенно оживление, вызванное подношением миленького ангелочка и последующим вручением индульгенции, сошло на нет. Священники деловито заняли свои места, в кабинете воцарилась тишина, которая обычно предшествует началу делового разговора. Епископ с минуту передвигал на своем столе письменные принадлежности, затем поставил перед собой подсвечник и, прокашлявшись, произнес:
– Господин герцог, нам стало известно о вашей готовности к новому походу в тартарские земли.
– На самом деле о готовности говорить преждевременно, – скромно ответил Норманн. – Я всего лишь отправил письмо своему другу атабеку Атсиз Тутушу.
– Книга с повествованием о ваших подвигах легла на стол Климента VI, ваши деяния получили весьма лестную оценку.
Норманн поклонился:
– Я по мере своих сил стремлюсь к торжеству справедливости.
– Церковь готова помочь в столь нелегком деле, но для этого на завоеванных землях необходимо построить храмы.
– Спасибо за поддержку, только я сомневаюсь в реальной пользе от нескольких кирх.
– Вы не верите в миссионерство? – Епископ даже привстал от столь кощунственного заявления.
– Кочевники слишком примитивны для осознания силы нашей веры, – кратко ответил Андрей.
– Почему вы так решили?
– Храмы Христа стоят на их землях уже несколько столетий. А каков результат? Дикари как были язычниками, так ими и остались.
– Доминиканцы слишком любят золото и не занимаются миссионерством! – с пафосом воскликнул епископ.
– Вашего монаха в лучшем случае выгонят из стойбища, в худшем его отравит местный шаман.
– Мы построим храмы небывалой красоты, они поразят дикарей в самое сердце! – пообещал епископ.
– Насколько я знаю, – Норманну не хотелось вступать на скользкую дорожку религиозной дискуссии, – кочевники избегают городских стен.
– А как же торговля? Это основа общения между людьми.
– Тартары торгуют за пределами города, они садятся на землю в сотне шагов от ворот и раскладывают перед собой свои нехитрые товары.
Норманн мог бы добавить, что монголы находятся на очень низкой ступени общественного развития. История цивилизации давно доказала, что потребность в религии может возникнуть только у оседлых народов, пастухам и их женам достаточно пьяного шамана. Греческие церкви были построены от Крыма до Астрахани задолго до крещения Руси, а христианство приняли только армяне и грузины. Ни половцы, ни монголы априори не интересовались религией земледельцев и горожан. В качестве примера можно было взять колонизацию Америки. Народы центра и Южного континента приняли христианство, и вскоре образовался новый этнос под названием «латиноамериканцы». В то же время кочевники Севера переняли от европейцев только методы ведения войны и как следствие были уничтожены.
– Скажите, господин герцог, вы одобряете саму идею возведения кирх в будущих крепостях? – осторожно спросил епископ.
– Разумеется! Для успеха продвижения христианской идеи требуется изменить подход к миссионерской деятельности.
– Вы можете предложить что-то конкретное?
– Тартары должны увидеть реальное преимущество жизни простого христианина перед их скудным бытием.
– Но как это сделать? Вы сами только что говорили, что они избегают заходить в города.
– Дайте мне крестьян, которые освоят прилегающие к городам плодородные земли! – с пафосом воскликнул Андрей. – Сытые и счастливые земледельцы убедят кочевников лучше любого миссионера.
В кабинете на некоторое время повисла тишина, затем епископ задумчиво произнес:
– Предложение не лишено смысла. К тому же переселенцы одновременно станут и кнехтами.
– Ваше преосвященство! Не вижу резона отдавать приходы ордену! – воскликнул Норманн.
От этих слов епископа передернуло, словно он получил удар электрошокером.
– Вы правы, господин герцог, пахарь должен кормить своего господина, а воин обязан оберегать его покой.
Сработало! Норманн изо всех сил старался скрыть ликование. Взаимоотношения между епископами и орденами давно уже стали головной болью для католической церкви. На заре возникновения рыцарства папа обязал орденские объединения собирать с окрестных земель церковную десятину. В условиях Палестины это было единственно верным решением, ибо местное население не собиралось добровольно расставаться со своими денежками. Но шло время, рыцари бежали в Европу, где на полном законном основании продолжили сбор церковного налога. Как следствие, начались крестьянские восстания под предводительством епископов. Тевтонский орден иногда успешно противостоял подобным атакам, иногда терпел поражение. Тамплиеры не устояли и практически исчезли. Король Франции Филипп IV лично руководил разгромом ордена, а верховного магистра приказал сжечь как злостного еретика. Из всего рыцарства благополучно выжил только Мальтийский орден, трансформировавшийся в двадцатом веке в офшор.
Норманн не спешил напоминать правителям Ганзейского союза о пребывании в Любеке. У него не было ни малейшего повода суетиться и лишний раз напоминать о себе. Вся Европа до берегов Сены целиком зависела от Новгорода и Пскова, вернее, от поставок через эти торговые центры китайских, персидских и индийских товаров. Так что главари Любека должны были вцепиться руками и ногами в любую возможность принять участие в создании крепости на самом главном торговом перекрестке. К тому же договор с епископом неизбежно потребовал бы внесения изменений в составленный фон Аттендорном и его советниками сценарий переговоров.
– Андрей Федорович! – Мовчан осторожно поскребся в дверь. – Карета подана!
Норманн с помощью слуги накинул на плечи свою шикарную белую шубу и вышел на улицу, где рядом с каретой поджидала четверка верховых стражников из числа охранников его портовых складов. Бытие этого времени подбрасывало сюрприз за сюрпризом. Сейчас ехали смотреть, как идет строительство загородного дворца. Загородные резиденции строили все богатые горожане, а причиной тому были регулярные эпидемии. Жизнь в некотором удалении от города какой-то степени предохраняла от заразных инфекций. Единственным неудобством оказывалась необходимость владеть еще одним домом непосредственно в черте города.
– Я купил для тебя большой участок земли с лесом, сейчас рабочие копают два пруда и готовят траншеи под фундамент.
