Константин Калбазов - Скоморох
– Как скажешь, боярич.
Далеко идти не пришлось. Градимир провел его в какую-то каморку в одном из ответвлений необъятного терема. Тут, как оказалось, располагался казначей боярина. Тот был извещен заранее, а потому все подсчеты уже произвел в лучшем виде и был готов выдать необходимую сумму. А набежало изрядно.
– Так что, боярич, по всему выходит, что спасителю твоему причитается сто пятьдесят рублей за возвращенное имущество, как ты и сказал. Я округлил в большую сторону – немного, два рубля. А также положена награда в пятьдесят рублей. Итого двести рубликов. – Доложившись Градимиру, казначей обратился к скомороху: – Как отсчитывать-то, мил человек? Серебром?
Виктор на несколько секунд выпал из реальности, устремившись в подсчеты, а когда картина стала-таки вырисовываться, чуть за голову не схватился. Это ж сколько получается серебра? А вот никак не меньше тринадцати с половиной кило. Да как же такую прорву носить? Как только он осознал результат подсчетов, произведенных в уме, замер в растерянности, что легко угадывалось по его виду.
– Что, милок, думаешь, где взять сундук под свое богатство? А и то верно, мало удачи от Авося дождаться, нужно еще и уметь ею распорядиться.
– А можно получить золотыми червонцами?
– А почему нельзя? Конечно, можно. Оно весу получится поменьше. Тебе как, вместо всех монет злато давать-то?
– Если можно.
– Тогда порядок. – Дедок, а казначей был немолод, быстро отсчитал монеты и протянул Виктору мешочек, в котором глухо позвякивало золото. – Держи, дружочек. Шестьдесят шесть золотых червонцев.
– А ведь это не двести рублей, а сто девяносто восемь, – прищурившись, проговорил Виктор. Два рубля здесь – сумма весьма значительная. Судя по всему, его собирались крепко надуть.
Градимир на эти слова только приподнял бровь, удивляясь тому обстоятельству, что скоморох так споро считает. А потом, очевидно, тоже провел подсчет.
– Ну и как это понимать, Островид? – нахмурился боярич.
– Так ить мы округлили на два рублика, а коли златом, то как раз хорошо и выходит – все ровно.
Виктор внимательно посмотрел на Островида. Тот, избегая встречаться взглядом с Градимиром, косился в сторону, упрямо сжав губы, всем своим видом показывая, что считает себя правым. Ну уж нет. Он, Волков, никого не собирается обижать, но и терять деньги из-за того, что рачительный казначей стремится сберечь хозяйское добро, тоже не намерен. А то, что мотив у Островида именно такой, ясно как белый день. Открыв кошель, висящий на поясе, он достал оттуда рубль и положил перед дедком.
– Вот рубль. Если положить его в казну боярина, то по всему получится, что ты можешь отдать мне червонец и счет будет ровным.
Островид устремил на Виктора злой взгляд, а Градимир рассмеялся и хлопнул скомороха по плечу. Отсмеявшись и утерев выступившие слезы, он взглянул на старика, кивнул на все еще лежащий на столе рубль и приказал не мудрить и расплатиться честь по чести. Но чтобы совсем не расстраивать казначея (верность – она дорогого стоит), заверил, что те два рубля скоморох уже отработал на заднем дворе и кабы старик вышел поглазеть, то убедился бы в этом, наблюдая за недавним представлением. А коли дворовые оплатить увеселение не успели, так как разбежались при появлении боярича, то он решил сделать это сам. Старика вполне устроило объяснение, хотя Виктору показалось, что устроило его иное: что от него не отмахнулись и не просто приказали исполнить хозяйскую волю, а как бы еще и подольстились. Вот же, а он-то думал, что в старину все было просто: хозяин велел – и все скачут, как велено, а захотел тот переиначить – и все сразу делают по-иному. Услужливая память скомороха подсказала, что можно было бы и так, вот только ни один хозяин не поведет себя так с ближайшим окружением, даже самый распоследний негодяй и самодур. Со всем светом вокруг может так себя вести, но только не у себя в доме.
Градимир все же был нетипичным представителем своего сословия. Вот какой боярич, а уж тем более состоящий на службе у великого князя в качестве воеводы, пойдет провожать до калитки простого скомороха? Но этот пошел. Наверное, причина в том, что половину своей пока еще недолгой жизни он провел в походах, деля хлеб, кров и риск с такими вот простыми людьми, стоящими у него под знаменами. А может, сказываются поучения и наставления деда, который всегда говорил: «Мал золотник, да дорог», а еще: «Любовь людскую можно только по капле получить. Коли сразу и много приходит, оно так же и уходит».
– Иди с богом, Добролюб. Как нужда какая будет, приходи. Чем сумею, помогу.
– А если она уже есть?
– Хм… Ну сказывай.
– Про пистоли те. Мастер, что их ладил, жив ли?
– Что же ты за скоморох такой? Оружие вон при себе оставил, на мои пистоли так глаз положил, что до сих пор отвести не можешь.
– Может, я уж и другой совсем, боярич.
– Кто ж тебя знает. Жив мастер, что ему сделается, проживает в Брячиславле в Иноземной слободке, там же у него и мастерская оружейная. Никак решил все деньги в пистоли вложить?
– Да мне и одного достанет. Спасибо, воевода, пойду я.
– Иди, чего уж.
Про оружейника Виктор поинтересовался так, на всякий случай. Вкладывать деньги в оружие, не собираясь при этом пробавляться воинской стезей, было бы просто глупо. Если бы он желал воевать, возможности были и там, в прошлой жизни, но, хлебнув раз варева под названием «война», от второго глотка он отказался, хотя предложения были. Не нравилось ему воевать.
После дембеля найти себя в мирной жизни оказалось не так просто. Попробовал работать по специальности, а было их у него две, токарь и слесарь. Поначалу все было нормально, и на работу он ходил с удовольствием. Платили не так чтобы много, но худо-бедно на жизнь хватало, опять же матери помогал. Она все ворчала, настаивая на женитьбе, да куда жениться-то. Нет, в большую и светлую любовь он не верил, а потому и не ждал ее, просто считал, что ему еще рано. Для себя он уже давно решил: если надумает обзавестись семьей, то сделает это, не дожидаясь, когда появится та самая единственная и неповторимая. Кстати, кажется, она появилась. А толку-то? Кто она и кто он. Ну их из головы эти дурные мысли.
Так вот, работал он по специальности, набираясь опыта у старых рабочих, пока не грянул кризис. А как только это случилось, хозяева частной фирмы решили сократить рабочих. Приходилось затягивать пояса, и, как нетрудно догадаться, оставили тех, у кого и с опытом работы, и со стажем все было в полном порядке. Вот странное дело, всем и везде требуются работники со стажем работы. А где их на всех найти? Старики уходят, так и не передав опыт молодежи ввиду отсутствия оной на производстве. Вот так вот специалисты и становятся дефицитом. Уже сегодня найти хорошего токаря или слесаря – большая проблема, а про то, что самих токарных станков практически не осталось, ушли на лом, ага, вот такая вот эпидерсия, приходится не вспоминать. Раньше практически при любой организации, где так или иначе дело связано с техникой или механизмами, были и токарки и слесарки, а теперь этого нет, как нет и специалистов – простых, обученных своему делу рабочих.
Оказавшись на улице, он решил перекантоваться, пока суть да дело, в такси, благо машина осталась еще от покойного отца. По деньгам получалось даже больше, чем в мастерской, вот только работать приходилось с утра и до позднего вечера с одним выходным, а иначе ничего-то и не заработаешь. Приходилось выходить и в ночь, но ночные смены он не любил. Потому как пассажиры в основном пьяные, а как говорится: «Трезвый пьяного не поймет». Самое смешное, что основная масса как раз не хамит, а всю дорогу извиняется, но нужно иметь поистине железные нервы, чтобы выдерживать эти пьяные раскаяния и излияния.
С некоторых пор он окончательно осознал: как бы ему ни хотелось иного, случилось то, что случилось. По всему выходит, что обратной дороги нет. Он просто был убежден в смерти Волкова Виктора там, на Земле, а коли так, то он получил второй шанс. Можно жить и прежней жизнью скомороха, но в душе он не был перекати-полем. Ему всегда хотелось стабильности, как было у его родителей. Свой дом, постоянный заработок, пусть не миллионы, но чтобы не бедствовать, жена, дети, спокойная, размеренная жизнь. Чем плохо? У скомороха этого быть не могло.
Глава 4
В Звонграде
Деревянный восьмигранный барабан совершил несколько оборотов и замер. Одна из граней отъезжает в сторону, открывая доступ вовнутрь. Окошечко совсем малое, только руке и пролезть, что там внутри, особо не рассмотришь, а потому остается вслепую запускать руку и, нащупав деревянный кругляш, забирать его, чтобы явить окружающим, да не захватить лишний, – тебе положен только один, иначе ничегошеньки не получишь, хоть и улыбнется Авось. Жалко отданную копейку, поэтому лучше не мудрить.
