Василий Сахаров - Тропы Трояна
На причалах меня встретили. Два приказчика ладожского купца Гудоя Сокола, которых звали Ефим и Твердята. Мужчинами они были серьезными, кто я таков, знали, поскольку два крайних года вербовали для меня мастеров и воинов, так что поладили мы быстро. Для моего отряда невдалеке от реки и кораблей уже был арендован целый постоялый двор, и первый день ушел на обустройство дружины на новом месте и распределение личного состава по сменам. Одна часть воинов отдыхает в городе, вторая сидит на постоялом дворе, своего рода резерв и группа быстрого реагирования, а третья охраняет драккары и несет караульную службу. Все как положено, хотя большинство черных клобуков мне все же пришлось отпустить в Перяславль, дабы они отвезли своим родным деньги, погостили там, а заодно навербовали для меня новых бойцов.
В общем, первый день прошел в суете, а вечером со мной пожелал пообщаться Иван Ростиславич Берладник, который присел за мой стол, дождался, пока я закончу ужин, и задал вопрос:
— Вадим, скажи, а ты меня с собой на Русь взял, чтобы поиздеваться?
Серьезного разговора с Берладником я ждал давно и не раз замечал, что князь-кондотьер хочет его начать, но не решается, и о чем он хотел поговорить, мне было ясно. Однако я сделал вид, что не понимаю его вопроса, развел руками и сказал:
— Не знаю, о чем ты, Иван Ростиславич. Объяснись.
Берладник прищурился, поиграл желваками и кивнул:
— Хорошо. Можно и объяснить. Я Рюрикович?
— Да, — я согласно мотнул головой. — Сомнений в этом нет.
— И я князь, пусть и без владения?
— Так.
— Поэтому другие Рюриковичи, которые увидят меня в Киеве или иных городах, станут смеяться за моей спиной, ибо я наемник. А для меня честь не пустой звук и мне не нужны насмешки.
«Ну да, — с ехидцей, подумал я, — известно мне про твою честь. В реальности, которая является для меня родной, в гражданской войне ты, Иван Ростиславич, три или четыре раза сторону менял. То за Изяслава стоял, то вместе с Ольговичами был, то к Долгорукому бегал, то со степняками дружил. А теперь считаешь себя белым и пушистым агнцем? Нет уж, Иван Берладник, меня на фу-фу и красивые слова не возьмешь. Впрочем, ты мне еще нужен и срок твоего договора со мной еще не окончен. Так что ничего плохого я тебе не скажу, тем более что воевал ты достойно и в трусости замечен не был».
— И что ты хочешь от меня? — спросил я князя.
— Не знаю, — Берладник немного стушевался. — Хотелось бы понять ради чего я рядом с тобой. Наверное, так.
— Иван Ростиславич, я плачу тебе деньги. Поэтому могу ничего не говорить, а приказать тебе выполнять заключенный между нами договор, но я отвечу. — Бывший князь нахмурился и я продолжил: — Ты знаешь всех князей на Руси, и тебя пригласят туда, куда мне доступ закрыт. Ведь это ты Рюрикович, а не я. И как верно подмечено, ты князь, а раз подчиняешься мне, то это не зазорно, и любой понимающий человек, который слышал о Вадиме Соколе и умеет считать деньги, сразу поймет, что я не очередной вожак вольнонаемных варягов из Венедии. Значит, твое присутствие повышает мою репутацию и придает мне вес. Кроме того, ты можешь пополнить свою дружину, ибо тебя здесь помнят, и многие воины готовы служить бывшему владетелю Звенигорода и Галича, но не мне. Так что Иван Ростиславич, когда встретишься с другими Рюриковичами, то не тушуйся, а гордись тем, что ты под рукой Вадима Сокола и смотри на все происходящее с другой стороны.
— С какой такой другой стороны? — князь слегка вытянул вперед голову.
— А с такой, Иван Ростиславич, что служба у меня это не просто махание клинком за серебро, а задел на будущее. Ведь придет срок, и мои владения будут расширяться, а за всеми землями я уследить не смогу, да и удержать их будет трудно. И значит, на новых местах сядут умные люди, коим я доверяю, и которые имеют опыт управления крупными поселениями и владениями. Мы об этом никогда не говорили, ибо повода не было. Но я запомнил твои слова, что ты подумываешь о том, чтобы перевезти семью в Зеландию или на Руян. Поэтому я и думаю о тебе, бывший владетельный князь, который может вновь стать настоящим властителем.
— То есть, ты предлагаешь мне стать твоим вассалом?
— Пока нет, ведь есть планы, но нет конкретного намерения. Однако ход твоих мыслей мне нравится.
— Ну и куда ты хочешь ударить?
— Сейчас мне интересен Норланд, где живут дикие лапоны и вендели. Так что думай, Иван Ростиславич. Думай. Через год-другой начнется захват новых земель, и ты сможешь стать князем Норландского плоскогорья. Представь себе — князь Иван Норландский? Звучит?
— Это да, звучит. Но если я стану князем, то кем тогда будешь ты? Неужели великим князем?
— Очень даже может быть.
— Так быстро?
— Почему быстро? Нет. Если завоевывать богатый Норланд, то это займет десять лет. Да и то, если нам повезет и хватит на это сил. Вот и считай. Пока мы по Руси погуляем и связями обрастем, да пока воинов наберем. Затем вернемся в Рарог и отправим на север разведку. Потом станем думать, составлять карты и готовить людей для поселения и строительства крепостей, а только после этого придет очередь войны. Вот тебе и сроки. Впрочем, повторюсь, пока это всего лишь планы, но расширяться придется в любом случае. Не в Норланд пойдем, так в Студеное море, а то и еще дальше, в земли, про которые мало кто знает.
— Выходит, что я уже сейчас могу рассчитывать на собственное владение? — уточнил Берладник.
— Да.
— Тогда насмешки других Рюриковичей мне не страшны. Что мне до них? — князь улыбнулся и взмахнул рукой. — Хорошо смеется тот, кто смеется последним, и это буду я.
— Так ты со мной?
— До конца, ибо я верю тебе, Вадим Сокол, — Берладник резко встал, коротко кивнул и покинул меня.
Вот так прошел этот вечер, а на следующий день, с утра пораньше, подстриженный и гладко выбритый, в отглаженном мундире при погонах, в сопровождении нескольких воинов, Хорояра и Поято Ратмировича, я пошел на княжий двор. Письмо Мальмфриды Мстиславны к ее родному брату отправилось к адресату еще вечером, а потому я надеялся на прием. Великий князь уже должен был его прочесть и узнать из него о прибытии в Киев такого человека как Вадим Сокол, который оказал его близкой родственнице пару неоценимых услуг и имеет при себе рекомендации от бывшей норвежско-датской королевы. Разумеется, Изяслав Мстиславич этим заинтересуется, а значит, когда он услышит, что я прошу его о встрече, то он не откажет. Хм! Наверное, не откажет, ибо утверждать это с уверенностью было нельзя. Ведь мне неизвестно, что у него на уме, и какой информацией такой человек обладает на мой счет. Поэтому я мог строить предположения, и только.
Перед княжеским детинцем, который был забит собирающимися в дорогу воинами, как водится, стояла усиленная стража в полной боевой экипировке — война ведь. Но меня и моих дружинников это не смущало. Я остановился перед воротами, назвался и сказал, что желаю видеть великого князя. После этого десятник доложил о госте из Венедии сотнику, тот в свою очередь кому-то из близких к киевскому властителю людей, и только затем я попал на двор и вскоре предстал перед Изяславом Мстиславичем, который находился в просторной светлой горнице и был не один, а в обществе митрополита Климента Смолятича. Это совпадение я расценил как удачу и, обменявшись с сыном Мстислава Великого дежурными приветствиями, передал ему рекомендательное письмо Мальмфриды.
Великий князь сломал печать, развернул свиток, указал мне на кресло напротив себя, и погрузился в чтение. Ну, а я присел и смог оглядеться.
Передо мной, на небольшом возвышении, Изяслав, пожилой статный красавец с длинными русыми волосами и голубыми глазами, которого я обозначил как гусара. Отчего так, сам не сразу понял, и только позже разобрался в этом, ибо великий князь очень сильно напомнил мне актеров из советских кинофильмов о 1812-м годе. Стройный, подтянутый, слегка вытянутое породистое лицо, шикарные усы, кончики которых браво вздернуты вверх, и расшитый шнурами венгерский доломан. Видимо, князь специально так одевался, чтобы подошедшие к нему на помощь угры считали его за своего. Правда, образ немного портили слишком умные глаза, которые многое могли сказать о нем, и небольшая бородка клинышком, да и бакенбарды отсутствовали, но основа была неизменна. Поэтому гусар и точка.
Что же касается митрополита Климента, то он сидел по левую руку от великого князя, и напоминал сову. Сутулый и слегка нахохлившийся полноватый брюнет. Лицо округлое, волосы с проседью, густая борода и подслеповатый взгляд заядлого книжника. Одет скромно, в серый подрясник, а в руках, кстати сказать, широких, словно у кузнеца, был зажат резной посох с серебряным набалдашником.
В общем, пока все было неплохо. Встреча в неофициальной обстановке, с глазу на глаз, так сказать. Посторонних не было, и советники отсутствовали, хотя за дверью находились вооруженные воины. Но они не помеха, а значит, беседе и нашему знакомству никто не помешает. Разумеется, если не случится чего-то необычного.
