Железный гром 2 (СИ) - Янов Алексей Леонидович

На той стороне реки следовало быть предельно осторожными, севернее находилась столица вольнян и есть ли там сейчас немецкие «путешественники» или нет — было неизвестно. Поэтому на месте переправы на два дня разбили лагерь, отправив конную разведку на все три стороны света разведывать близлежащую местность.

Столица вольнян на берегу реки Западный Буг была разрушена. Протер рукой глаза, они слезились от чадящего дыма костров исходящих от развалин — дома, речная пристань — все было обрушено и погребено под слоем пепла. Совсем рядом раздался пронзительный женский крик — из-под завалов извлекли ее погибшего ребенка.

В самом «граде» валялись обгоревшие дочерна трупы, но самое удивительное, здесь обнаружилось довольно много живых людей, «сталкеров», не знаю, как их назвать. Они, подобно жукам, копошились во всем этом пожарище, но не в поисках своих погибших родичей, а в поисках чего-нибудь ценного, а над их головами, радостно каркая, стаями кружились вороны. На поверку выяснилось, что «сталкерами» оказались успевшие сбежать в леса жители столицы, а еще больше вольнян из соседних поселений прибывших сюда с банальной целью — поморадерничать на пожарище, как бы это пошло не звучало.

Я стоял неподалеку от Гремислава. Взгляд вождя задумчиво блуждал по пепелищу, пока к нему не подвели группу вольнян, некоторые из них были легко ранены и перевязаны тряпками не первой свежести.

— Кто это сделал? — вождь обратился к седобородому старцу, покрытому копотью.

— Вестимо кто, немецкие гепиды. Обрушились на нас всею своею силою с первыми лучами восходящего солнца.

— Значит, гепиды… — оскалился Гремислав, убрав выбившуюся прядь волос за ухо. — И куда они далее пошли?

Старик развел черными от сажи руками.

— От нашего порушенного града они сразу двинулись на юг. Возможно, в пути еще куда-нить завернули, кто их знает. О своих ратных мыслях они нам не сказывали.

— Хотите вы, вольняне с нашей помощью отомстить немцам?

— Да!

— Хотим!

Из стоящей напротив Гремислава группы погорельцев раздалось пару решительных ответов, остальные промычали что-то невнятное.

— Вождь, — подошел к Гремиславу. — До того, как ты примешь окончательное решение, разреши кое-что сказать?

— Говори.

— Прежде, чем сломя голову бросаться за гепидами в погоню, хорошо бы было разведать местность, может быть найдем какой их отстающий, заблудившийся отряд или, например, раненых, ставших на постой, чтобы как следует их допросить. Мы должны узнать численность немцев, и куда они двигаются, как бы в нашу сторону, в драговитские земли, не свернули.

Гремислав принялся задумчиво оглаживать свою сальную бороду, но добро дал.

Сразу после полудня главный наш кавалерист Нерев с отрядом доморощенных всадников отправились по следам гепидов ушедших на юг.

Вернулись всадники на следующие сутки вместе с вечерним туманом, что пробираясь от реки, медленно опускался на уже переставшее дымиться, но все еще разрушенное городище. Самих гепидов они так и не встретили, зато видели следы их прохода в виде сгоревших деревень. Немцы двигались к реке Висла.

Но сейчас Гремиславу было не до каких-то там дурацких гепидов. В светлую голову вождя пришла «замечательная» идея присоединить к себе вольнян вместе с матримониальными планами. Вовремя, ничего не скажешь!

Изначальная цель похода состояла в том, чтобы проконтролировать и не допустить вторжения немцев в драговитские земли. Теперь же Гремислав, видать, возомнив себя Александром Македонским (хотя о таком историческом деятеле он и слыхом не слыхивал) решил присоединить к драговитам всех западных славян.

Вождя поддержал волхв Яролик:

— Гремислав прав! Немцы из разных племен уже не первый десяток лет, начиная с готов, шляются по нашим славянским землям, сея вокруг смерть и разрушения! Побитых вольнян, и прочий люд славянского роду-племени, считаю, обязательно нужно брать под свою руку!

Да и ближников вождя как прорвало, они громко начали соглашаться со словами волхва. Оно и не мудрено! Одно дело вступать в бой с хорошо вооруженными гепидами и совсем другое — пройтись по их следам, присоединяя к сильно приподнявшимся во всех смыслах за последнее время драговитам бросовые вольнянские и иные земли. Серьезного сопротивления разбитые гепидами вольняне здесь уж точно им не окажут. Но они не понимали, что тем самым встают на пути немецкого катка, с регулярной периодичностью исторгавшего из своих чрев все новые и новые волны переселенцев на юг, чья дорога туда шла как раз через эти самые земли.

В принципе я был не против этой идеи, но считал, что делать это надо несколько позже, дабы хорошо, во всех смыслах этого слова, укрепиться на берегах Припяти. К тому же я был уверен на сто процентов, что война с гепидами и скорее всего с окапавшимися в Карпатах у истоков Днестра вандалами прервет наши налаженные торговые связи с готами и возможно с сарматами. Как по мне это было не лучшее и слишком поспешное решение, но Гремислав все мои возражения проигнорировал.

Что касается запланированных свадеб, то надо пояснить, что у славян практиковалось и многоженство и взятие наложниц, поэтому предстоящие повторные свадьбы Градислава, Черна, Ладислава и меня на дочерях племенных славянских вождей чем-то очень особенным и несусветным не являлись. Наоборот, эти браки символизировали переход новых, до недавних пор независимых славянских племен под верховную власть драговитского вождя и его ближайших родственников, составляющих род луговских наследных драговитских правителей.

Прибывшую луговскую дружину в одно из вольнянских городищ из числа непострадавших от гепидов, местные жители встречали торжественно, под визг обеспокоенных свиней и заполошный лай дворовых собак. В центральных воротах тыновой стены столпилось множество народа, как местных жителей, так и приезжих из соседних родов племени. В целом, атмосфера в поселении царила довольно праздничная и непринуждённая. Невооружённым глазом было понятно, что какой-либо провокации вольняне против нас не затевают и камень в запазухе не держат. Оно и понятно, добровольно вольняне на объединение с нами вряд ли бы пошли, а так гепиды по-сути сделали за нас всю грязную работу, нам лишь теперь следовало пожинать плоды их военных трудов.

Здесь двумя невестами должны были повторно оженить Черна и меня. Остальных женихов планировалось «окольцевать» на высокородных невестах из других, перешедших под нашу руку племен. В частности, Ладислава вождь планировал оженить на вислянке, Градислава — на родовитой жительнице одного из племен обитающих в Карпатах, сам же он себе невесту думал выбрать попозже, возможно из полянок.

Поприветствовав местного вождя вместе с привезенным приданным мы, не теряя времени, направились прямиком к домам наших невест. Черн должен был жениться на внучке местного старосты, а я на племяннице вождя.

Сам вольнянский вождь являл собой весьма колоритный персонаж: одноглазый, с багровым шрамом перечеркивающим все лицо, ростом под метр девяносто и весом за сотню кэгэ. Но при всей своей свирепой внешности человеком он мне показался весьма приятным в общении, его лицо то и дело озаряла широкая и искренняя улыбка.

Милава — моя суженая, лет шестнадцати, предстала перед нами в родительском доме в традиционном свадебном наряде: в длинной белой льняной рубахе с вышитой окантовкой-орнаментом. Ее русые волосы украшал венок из полевых цветов. Фигура и в целом внешность — все в пределах нормы, на лицо вроде бы тоже не крокодил, хотя и это было не важно, женились мы исключительно по мотивам политического характера, дабы разбавить кровь будущих луговских вождей и связать их династически с подвластными Лугову новыми славянскими родами.

Непосредственно играли парную свадьбы в один день на центральной площади «града» рядом с домом местного жреца. Вытащили туда бревна, что служили и скамьями и столами, вынесли снедь: мясо скотины и зверей, птицы, рыба, мед и каши. Закуска была от каждого дома селения.