Деньги пахнут кровью - Шумилов Алексей

Второй вариант – поломать морально брюнета. Или внушить ему мысль, что связываться со мною себе дороже. Не факт, что я смогу удержать его от дальнейших разборок в будущем, но на какое-то время он должен притихнуть.

Андрюша продолжает постанывать, сидя на корточках. Затем начинает медленно подниматься, помогая себе опершейся на стену рукой. Чуть отворачиваюсь от него, изображая беспечность. Но краем глаза ловлю быстрый, горящий злобой взгляд, жаждущий реванша. Потом боксёр снова опускает лицо и, кряхтя, продолжает подниматься.

Пальцы крепче сжимают ключ, готовясь к атаке. И когда Андрей неожиданно отталкивается от стены и пытается достать меня убойным крюком, я ухожу нырком, засаживая ключ ему в бок. Не со всей силы, чтобы не переусердствовать, но достаточно ощутимо.

Парень всхлипывает, согнувшись в позе эмбриона. Порванная на боку футболка намокает кровью.

– Слушай, может, хватит экспериментов? – наклоняюсь над ним. – Я тебя не трогал. Ты сам ко мне доколупался. Один раз у тебя получилось. Больше не выйдет. У меня ещё много разных хитростей на такие случаи припасено. Но я, по большому счёту, против тебя ничего не имею. Просто защищаюсь, не позволяя себя калечить.

– Гад, ты нечестно дерёшься, – шипит Андрей, зажимая ладонью рану на боку, с ненавистью смотря на меня.

– А ты честно? – усмехаюсь я. – Я еле оклемался от ножевого ранения и вышел из больницы, когда по печени от тебя получил. А потом, когда я только начал восстанавливаться и первый раз пришёл в зал, ты захотел меня снова избить. Считаешь, это нормально и благородно?

Боксёр угрюмо молчит.

– Ты можешь побежать жаловаться на меня дяденьке милиционеру, написать заявление, как тебя побил нехороший уголовник, едва выйдя из больницы. Когда история станет известной во всех подробностях (а она обязательно распространится, я об этом позабочусь), ты станешь всеобщим посмешищем.

– Я не собираюсь никуда заявлять, – бурчит Андрей.

– Вот и хорошо. Теперь что касается твоих претензий. Я хочу и буду дальше тренироваться в этом зале. С тобой воевать больше не собираюсь, пока первым не начнешь. Вообще весь конфликт тобою тупо из пальца высосан. Я понимаю, что ты сейчас на эмоциях. Но подумай, может, не стоит дальше разборки устраивать? Меня ты поломать не сможешь, пока я жив, буду сопротивляться, и у меня в загашнике много разных хитростей, способных сильно осложнить жизнь и поубавить здоровья. Тебе оно нужно? Теперь о Еве. Я за ней ухаживать не собираюсь. По крайней мере, сейчас. Но если у нас в дальнейшем начнет что-то складываться, против не буду. Напомню тебе: последних рабов, чёрных и цветных, перестали продавать сто с лишним лет назад. А Ева – свободная, взрослая девушка. Она сама решает, с кем и когда встречаться.

– И что ты можешь ей дать, сявка? – Поднимает голову боксёр. – Только жизнь поломаешь девчонке.

– Об этом не тебе судить. И потом, мы делим шкуру неубитого медведя. Может, ещё у меня с ней ничего не будет. Короче, не страдай ерундой больше. И проблем не будет ни у тебя, ни у меня. Всё, я тебе сказал, что хотел, а ты думай. Чао, бамбино.

Неторопливо выхожу из тупичка, засовывая ключи в карман. Затылком чувствую злобный взгляд боксёра. Ничего, если у него есть хоть капля ума, остынет, задумается и, может, на какое-то время утихнет.

В родном дворе всё было по-прежнему. На спортивной площадке занималась парочка великовозрастных спортсменов. Детскую площадку оккупировали малыши, с шумом и визгом съезжающие с горок и летающие на качелях. Кучка старушек-сплетниц сидела на той же лавочке. Увидев меня, бабульки надулись, напоминая стайку облезлых нахохлившихся воробушков.

– Здорово, матери. Почем сегодня килограмм сплетен? – с широкой улыбкой спрашиваю у пожилых дам.

Бабули оживились, загомонили, перебивая друг друга.

– Ах ты, ирод окаянный!

– Сталина на тебя нет, подонок!

– Он нас сплетницами обозвал, хамло!

– Иди отседова, морда уголовная!

– У, как глазищами зыркает! Чисто демон!

– Чего тебе, Мишка, надобно? Опять пузырь на грудь принял и буянишь?

Машу перевозбуждённым престарелым дамам рукой и открываю подъездную дверь.

– Елизар! Тормози, разговор есть. – Слышу знакомый голос.

Разворачиваюсь. Метрах в пятнадцати от меня стоит Саня в своей неизменной кепочке и коричневых брючках.

– Здорово. – Подхожу и протягиваю ладонь товарищу. – Чего хотел?

– Привет. – Гопник с готовностью пожимает руку. – Тебя тут Лысый и Самоха искали. Просили передать, что Игнат с зоны вышел, надо встретиться, побазарить и подогреть [1] пацана на первое время.

– Понял. Я тут при чём?

– Так Игнат – твой кореш по жизни! – У Сани округляются глаза от изумления. – Не, Миха, ты точно как с дуба рухнул.

– Мне, честно говоря, по фигу, кто там Игнат. Я же тебе уже говорил, что новую жизнь начать решил. Подальше от всего этого криминала.

– Понятно, – многозначительно протянул Саша, окидывая меня осуждающим взглядом. – Поменялся ты, Мишка, сильно поменялся.

– Ну поменялся, и что? – нагло ответил я. – Вот скажи, Саня, ты сидел?

– Было немного, – смущённо признаётся гопник. – Два года на малолетке [2]. Если бы ты память не потерял, сам бы об этом вспомнил. Мы об этом говорили не раз.

– И как тебе там? – продолжаю напирать на товарища. – Понравилось?

– А то ты не знаешь, – бурчит парень. – Не особо. Маргарин полный.

– Вот, – наставительно поднимаю палец. – Устраивает тебя такая жизнь? Как там в «Джентльменах удачи» говорили? «Украл – выпил – в тюрьму, романтика». Будешь так жить – долго не протянешь. Сдохнешь либо от болячек, либо от алкоголя, либо дружки на пику посадят.

Если в двух словах, вся жизнь будет проходить между парашей в камере и зоновским бараком. А в небольших перерывах между ними – гоп-стопы, пьяные драки, потасканные стрёмные девахи и страшные бабищи не первой свежести. Классно, да?

– А что делать? – сник гопник. – На заводе за пару сотен корячиться? Скучно всё это. И перспектив никаких нет.

– А здесь ты не прав, – усмехаюсь я.

В голове быстро выстраивается план по привлечению «бойца» к совместной работе. У паренька есть связи в уголовной и не только среде, знание обстановки. Мне, очутившемуся в чужом теле и в Москве 80-х годов, такой человек остро необходим.

– Со мной лежал один чекист с перитонитом. На пенсию свалил буквально на днях, – начинаю нагло врать я. – У него бывший тесть шишка большая там наверху.

– Так что же он своего родича в отдельную палату не пристроил, – насмешливо фыркает гопник, – а к тебе в общую подложил? И потом, все эти отставники в ведомственных госпиталях лечатся до конца жизни. Я знаю, у меня родственник военный был. Так он, уже будучи на пенсии, в санаторий Министерства обороны регулярно ездил здоровье поддерживать.

– Я же сказал, тесть бывший. Чекист этот сам обращаться к нему не намеревался. Хоть и общаются, а с дочкой разошёлся плохо. Вот и не захотел лишний раз в долгу быть, – снисходительно объясняю я. – А почему в ведомственный госпиталь не положили, я не знаю. Он как-то упоминал, что ему от коллег хочется отдохнуть. Может, поэтому? Впрочем, я о другом хотел рассказать. Слушай дальше.

– Ну давай, открой мне глаза, – насмешливо улыбается товарищ.

– Так вот, этот чекист мне рассказал, что Горбачёв и Политбюро готовят реформы. Через несколько месяцев, ближе к концу года, выйдет закон об индивидуальной трудовой деятельности. В силу он вступит только в 1987-м. Людям позволят зарабатывать деньги самостоятельно. Они могут предоставлять услуги, продавать собственную продукцию, заниматься любой индивидуальной деятельностью, приносящей доход. Дальше – больше. Будет разрешено открывать частные предприятия – кооперативы. Им тоже разрешат торговать различными товарами, производить одежду, бытовые принадлежности, оказывать, например, юридические услуги, продавать разнообразную технику.