Игорь Уваров - Древняя книга. Преображение уже началось
Её интересы менялись, она увлекалась теперь шитьём и рисованием. Прошёл один год, ничего не забывалось, но душевная боль притупилась. Мавриника пошла покататься на лодке. Она так часто делала: сядет в лодку и рисует свои модели платьев – тогда к ней приходило вдохновение. Озеро плавно покачивало её судёнышко, это не мешало ровному скольжению угля по белой плиточке. Она наклонилась к воде, чтобы посмотреть на своё отражение. Рябь воды искажала черты её лица, и шрамов было не видно, это ободряло её. Она наклонилась ещё ниже, и лодка перевернулась. Неожиданность, волнения по поводу погибающих творений первого модельерства и лодка, зацепившаяся за платье, способствовали погружению Мавриники ближе ко дну. Но с берега её случайно увидел некий парень по имени Далст. Он здорово плавал. В момент он уже был возле неё, отцепил от лодки и вытащил на берег. Она не успела нахлебаться воды и поблагодарила спасителя. Потом заволновалась о своих рисунках:
– Как жаль, что их не вернуть, – сказала она.
– Чего не вернуть? – поинтересовался паренёк.
– Да, так. А можно ли узнать имя моего спасителя? – спросила Мавриника.
– Я – Далст. А как ваше имя? – ответил тот.
– Мавриника, я дочка Дувмата. Как хорошо, что вы здесь оказались.
– А я гулял, вдруг вижу, лодка переворачивается, и не стал терять времени.
Он отвёл её домой, пообещав завтра проведать. Назавтра он ранним утром стоял в дверях дома Дувмата с красивой лилией и тремя плиточками, на которых были изображены модели платьев. Мавриника была очень рада спасённым из воды плиткам и польщена подаренной лилией. Но лучше всего то, что он всё-таки пришёл.
Скажем несколько слов о Далсте. Это смелый и сильный парень из рядов макечи. Он отличался не внешней красотой, но красотой души, он был спокоен и романтичен. Возможно, поэтому у него ещё не было девушки. Он был очень тактичен, и, заметьте, никогда не спросит у Мавриники о происхождении шрамов на лице. Ведь, несмотря на них, она запала ему в душу. Он видел прекраснейшие глаза и улыбку, стройное тело и угадывал внутренне богатую натуру. Он прозревал в ней борьбу между циничной эгоисткой и милосердной святошей. Да, он полюбил её, как никого не любил.
А что она? Уже полгода они были знакомы. И полтора года шрамы не отпускали её. Свои ценности она поменяла. В любви для неё стало важно чувство, а не инстинкт. В Далсте она видела надёжного друга. Однажды она спросила его о его кольце: раз он макечи, то пусть покажет свою реликвию ей.
– Прости, Мавриника, но я не могу, оно уже давно пропало. Помнишь больше года назад, в Пусторе на площади была ярмарка, когда палестинские торговцы привозили свои товары: ковры там, ещё что-то. В тот день утром я ещё видел его в последний раз, на следующий день оно пропало, может, соскочило.
– А какое оно было, расскажи? – умоляла Мавриника.
– Кольцо, понятное дело, обычное, а, вот, камешек разолита был огранён в виде маски, – отвечал он.
– А что это означало? – не отставала она.
– Отец говорил, что пусть маска моя будет только в кольце, но никогда не на лице или того хуже на сердце. И никто не смеет назвать меня двуличным, никогда не ищи в моих словах скрытого смысла. Я не притворяюсь и не лгу. Никому не лгу: ни себе и тем более ни тебе.
– Почему «тем более»? – с улыбкой проговорила Мавриника.
Далст замешкался, но сказал правду:
– Ты очень дорога мне, Мавриника. Я не собирался пока говорить этого, но я тебя люблю, прекрасная Мавриника, я не прошу ничего взамен. Просто не разрушай того, что есть у нас.
Она улыбнулась и убежала. Вернувшись, она разговорилась об этом со своим братом Стенатом.
– Не взирая на моё уродство, он любит меня. Зачем ему лгать?
– Шрам, он пройдёт. Ты самая красивая девушка, и, насколько я разобрался в нём за эти полгода, – отвечал Стенат, – то он не станет обманывать. А что ты?
– О, я не знаю, – задумалась Мавриника, потом взглянула на кольцо Стената, – А знаешь, он тоже макечи? Вот, у тебя кольцо с олешкой, а у него пропало, он рассказывал, что на нём было изображение маски. Это означает, что он всегда искренен.
Услышав об этом, Стенат посмотрел на Мавринику и заинтересованно произнёс:
– Я слышал о кольце с маской. Постой, когда я, Бахия, Лат, отец и дядя Дувин ходили в ту кузницу. Ну, знаешь? То нашли там кольцо, подобное тому, о котором ты рассказала.
Вошедший Лат уже слышал концовку и вступил в диалог:
– Да, кольцо с маской. Вы о нём говорите? Оно, возможно, соскочило с того подонка, что издевался над тобой, сестрица.
Тут они все трое очень заволновались. Мавриника отрицала:
– Нет, не может быть, глупость какая-то. Это другое кольцо. Далст никогда бы так не поступил.
Решили всё спросить у Далста. Следующим утром, как ни в чём не бывало, Далст зашёл к Мавринике и принёс вышитое цветами им самим полотенце, чтобы подарить той, которой вчера он признался в любви. Открыл Стенат.
– Привет, ребята, – произнёс Далст, направляясь к Мавринике, но дорогу ему преградил Лат.
– Погоди, парень. Я, давно, правда, уже, кольцо макечи нашёл на площади с камешком в виде маски. Слыхал, что подобное было у тебя.
– Неужели? Действительно, у меня было с маской, – взволнованно отвечал Далст.
– Посмотри. Ни это? – Лат показал кольцо.
– Это, оно, спасибо, – Далст протянул руку к кольцу.
– Теперь я скажу, где нашёл его на самом деле. В заброшенной кузнице около леса. Там кто-то избил и покалечил нашу прекрасную Мавринику, через день было найдено кольцо на месте преступления.
– Но когда это случилось? Я кольцо потерял в день Палестинской Ярмарки.
– В тот самый день это и случилось, – уже разозлившись, отвечал Лат.
– Я не знаю, как это кольцо оказалось в той кузнице, в детстве, давно, я всего раз бегал туда с друзьями.
– Ты забыл? Со Стенатом месяц назад вы ходили в Каросту, вы заходили туда?
– Я просто забыл.
– Может, ты также забыл о той злосчастной ярмарке, когда напился и напал на Мавринику, отволок её в кузницу, а там потерял кольцо? – выдавал свою версию голосящий Лат.
– Можешь дальше не продолжать, я этот бред слушать не намерен, – Далст повернулся, чтобы обойти Лата, но там ему путь преграждал Бахия.
Далст повернулся назад на Стената, но тот отвёл взгляд, ведь всё указывало на Далста. Мавриника сидела в уголке и плакала. Встал Дувмат и произнёс:
– За тебя только твоё слово, против – кольцо, на месте преступления твоё кольцо.
Наутро был публичный суд на главной площади Пусторы. Судьёй был избран уважаемый всеми здесь Дувин Гелеосар. Он выслушал всех: Далста, Мавринику, Лата, – и держал речь:
– Бесспорно, в кузнице над Мавриникой издевался мерзавец, заслуживающий сурового наказания. Далст сейчас молчит, но он отрицал свою вину, кричал, что за Мавринику жизнь отдаст. Против него то, что его кольцо было найдено на месте преступления. Но он мог потерять его там раньше, хотя сам же утверждает, что в тот день оно было на нём, потом потерялось. Против него и то, что после ярмарки его не видели, а он говорит, что искал на площади кольцо, потом пошёл спать. Его кольцо мог подкинуть извращенец, чтобы отвести подозрение от себя. В пользу Далста его нежное отношение к Мавринике, как она и сама говорит. Обвинение в лице Лата предлагает повесить его. Но пусть судьбу Далста решает ни кто иной, как сама Мавриника. Веришь ли ты ему, деточка?
Толпа гудела. Далст печально смотрел на Мавринику. От неё он принял бы любой вердикт. Если она скажет, что не верит ему, он и сам подумает, что врёт. Но она сказала:
– Он должен жить.
Дождавшись этого, встал Каир, бывший муж Мавриники, и произнёс:
– Далст – этот парень навсегда останется с клеймом прокажённого. Что это за правосудие? Вроде бы решили, что он виновен, великодушие Мавриники спасает его от смерти. Ведь у него абсолютно не было повода к нападению на неё. Если б он был пьян и не разбирал, что делает, то не стал бы тащить её в заброшенную кузницу, а издевался бы прямо в рощице, где иногда ходят люди. Если вы скажете, что он был обижен на весь мир, так как у него не было девушки, то тогда вас всех можно обвинить в чём угодно: Бахия на Лата, что тот старше, Лат на Бахию, что тот младше, Дувин на Дувмата, что у того детей больше, мальчишка Горел на меня, что я говорю, а ему слова не дают, Ченц на Сипелькау, что та женщина и так далее.
– А у кого был повод? – перебил Дувин.
– Например, вы могли подумать, что хотя бы у меня, так как мы расстались с ней не на самой дружественной ноте, – подставлял свою голову Каир, – или тот же Ченц, она ведь бросила его. Пладан-гигант тоже, помнится, был расстроен тем, что она отшила его. Он жаловался мне. Но Пладан не при делах, я на ярмарке был с ним. И, кстати, когда мы под утро возвращались домой, то я встретил Ченца. Он налетел на нас с разбегу.
