Андрей Величко - Гатчинский коршун
— Ясно. Согласен, мне оно же самое кажется. Жду вас завтра с утра.
Вот ведь гадство — вместо чтоб книжку на ночь почитать, придется теперь срочно видеонаблюдение в том кабинете монтировать… Впрочем, давно пора, чай, в двадцатом веке живем.
Только я успел смонтировать аппаратуру и убедиться в нормальном качестве изображения, как позвонила Татьяна и набилась в гости. Я сразу заподозревал, что это все по тому же делу, и не ошибся — оказывается, Бенин ординарец взял билет на Варшавский экспресс и только что выехал… В принципе, конечно, Беня вполне мог послать его по любому делу, но это было необычно и потому заинтересовало Танечку. Наблюдение ведется, уточнила она.
— Убедиться, что он без подстраховки, и брать, — приказал я. — Или перед Варшавой брать в любом случае — мало ли где его могут встречать, не успел бы сболтнуть чего лишнего. Ну, и запускайте помаленьку французские слухи, уже пора…
Серьзных вещей типа стрельбы или взрывов мы своим бонапартистам, как я уже говорил, поручать не собирались, и без них имелось кому этим заняться, а им пора было начинать вопить. Про то, что священное для каждого истинного француза дело возвращения Эльзаса, Лотарингии и Рурской области (до кучи) находится под угрозой. Гады Ротшильды, будучи известно кем по национальности, продались немцам! И теперь отрабатывают аванс, ссоря Россию — самого надежного союзника в предстоящей священной войне, с Францией! Смерть изменикам и предателям!
Видеонаблюдение показало, что в процессе допроса Беня обменялся с Ротшильдом бумажками…
Сразу по выходу из кабинета он был взят под белые ручки и препровожден этажом ниже. Чуть погодя прилетел «Пересвет» и привез снятого с поезда ординарца. Но, в общем, его показания были уже и не особо нужны — прекрасно знакомый с методиками следствия Беня раскололся сразу и до самого донышка.
— Ну, ротмистр, как вы смотрите на предложение принять шестой отдел? — поинтересовался я.
— Приму, — кивнул тот, — кому сдать дела в следственном? Ох, извините, глупость сказал… В общем, я согласен.
Следующий допрос Ротшильда проводил уже я — ротмистр сидел молча, принимал дела, так сказать.
— Вот только собрался пойти вам навстречу, — укоризненно сообщил я клиенту, — а тут мне вон какую пакость приносят! Я показал ему копию его же собственного письма.
— Не стану отрицать, бумажка ценная, — продолжил я, — но ведь исключительно помимо вашего желания, вы-то имели в виду совсем другое… В общем, так. Вижу, что по-хорошему вы не хотите. Тогда слушайте, как оно в таком случае будет… Мне нужно три с половиной миллиарда франков, и я надеюсь с вашей помощью их получить. До тех пор, пока этого не произошло, я буду убивать людей, носящих вашу фамилию. По одному или группами — это как получится. Если вы будете тянуть, то скоро останетесь последним… Да, и еще. Сейчас с вашим знакомым — Красиным — беседует один мой знакомый, его зовут Гнида. Так вот, имейте в виду, что в случае злостного нежелания сотрудничать он вам поможет принять правильное решение — вас сейчас проводят, чтобы вы посмотрели, как это выглядит.
В это время на некоторых предприятиях ротшильдовского концерна уже начались беспорядки, что дало Гоше повод в полном соответствии с законодательством назначить туда временных правительственых комиссаров. То есть теперь предстояло четко рассортировать — что будет конфисковано по решению суда и перейдет в собственность государства вместе с вывесками, а что усилиями комиссаров из Машиного ведомства будет поделено в пропорции «вывески прежним владельцам, а все остальное нам».
Подумав, я решил не рисковать с выводом своего клиента на открытый суд — он же не дурак и понимает, что отпустить я его все равно смогу не раньше, чем он перестанет представлять хоть какую-нибудь опасность. Кстати, в этом случае действительно отпустил бы…
Все-таки проще подобрать двойника — целоваться же с ним мы никому не позволим, а с пяти метров и более сделать сходство достаточно полным нетрудно. Специалисты уже разбирали бумаги бакинского и батумского отделений концерна, и до полного овладения почерком, стилем письма и прочими отличительными свойствами этого Ротшильда было недалеко.
Еще я посмотрел, как Танины девочки управляются с пневматиками. Их (пневматиков, понятно, а не девочек) было три. Замаскированный в пудренице, маленький, с мизерной дальнобойностью и неудобный. В фотоаппарате — уже существенно лучше, ну а из имеющего вид зонтика девочки всаживали в десятку четыре из пяти с пятидесяти метров. Ядовитые иглы для этой техники уже проходили сдаточные испытания, так можно было не особо переживать за судьбу семейства, имеющего совершенно неправильное хобби — финансировать врагов России, от японцев до большевиков. Возможно, кто-то со мной и не согласится, но я всегда был твердо убежден — деньги таким типам ни к чему. И раз они почему-то не хотят добровольно их лишиться — значит, лишаться придется не совсем денег и не очень добровольно. А оставшиеся без хозяев финансы сами собой к анархистам не побегут.
Глава 12
— Даже как-то грустно немного, — призналась мне Татьяна. Я просто плюнул вниз с балкона, примыкающего к моему кабинету, где мы с ней пребывали. Мне было не то что грустно, а досадно. Я вообще-то с самого начала предполагал, что начальников моих спецслужб будут пытаться перевербовать, перекупить и так далее, потому и сделал их сразу две, а потом добавил еще одну небольшую третью. Но вот конкретно этому уроду — ну чего ему не хватало?
Полчаса назад Беня и его ординарец получили по пуле в затылок. Еще один замешанный в деле был признан потенциально пригодным для развития контроперации и потому пока оставлен в живых. По докладу контролировавшего исполнение сотрудника, перед смертью Беня крикнул — «жалко, не увижу, как дождется старый хрен, что эта б…дь и его сожрет!»
Официально начальник шестого отдела скончался прямо на рабочем месте, от инфаркта. Что при столь нервной и ответственной работе не должно было никого удивить…
Оценили Беню в десять миллионов франков, плюс предложение — создать Ротшильдам службу, аналогичную моему шестому отделу. Это, кстати, была правильная мысль, и в этом я собирался пойти навстречу нашим опекаемым.
— До конца не верил, что он такой дурак, — еще раз сплюнул я.
— Может, и не дурак, — покачала головой Татьяна, — я вот не могла понять, как он так живет — ни семьи, ни друзей, ни дома… Ладно бы был борец за идею, так ведь нет! А раз не идея, то только власть или честолюбие. Понял, что не только единственным, но даже и первым после вас ему не стать, вот и пустился во все тяжкие.
— Ладно, — встряхнулся я, — это дела прошлые, а нам надо смотреть в светлое будущее. Что нас в нем ожидает?
— Нам придется удивиться, а может даже и возмутиться тем, что финансово пострадавшая от последних действий наших клиентов партия социал-бонапартистов решится на неадекватный шаг — взорвет к чертям их парижскую штаб-квартиру. Скорее всего, у нее получится сделать это во время заседания, посвященного вашей персоне.
— Надеюсь, не тротилом?
— Шеф, вся эта история плохо на вас повлияла. Разумеется, динамитом!
— Ох, — вздохнул я, — действительно, что-то я как-то того, вот про важное дело чуть не забыл… Кажется, ваши девочки хорошо освоили пневматики? Идите сюда, это им — уже не учебные, а настоящие коллоидные иглы. Хранятся в контейнере-холодильнике в течение месяца, в обойме — до десяти часов. При попадании за пять минут растворяются без остатка, летальный исход через двадцать минут. Пробивают одежду средней толшины — например, пиджак плюс сорочку.
— Отлично, — просияла Танечка, — а то Густав на заседании присутствовать не будет, он собирается в Австрию… Очень ко времени.
— Кажется, обошлись без войны, — резюмировал Гоша через неделю. — Не получилось у Ротшильдов создать против нас единый фронт… Но Англия, между прочим, выделяет дополнительные деньги на модернизацию флота. Похоже, там чего-то испугались.
— Подводных лодок — все-таки что-то к ним просочилось. Вроде их наблюдатели у японцев видели как-то раз перископ и кусочек рубки, — пояснил я, — а теперь мне очень хочется показать им все остальное, только я еще не до конца продумал, как именно. Сам посмотреть не хочешь?
Чертежи Гоша читал хорошо, так что он по двум проекциям легко мог представить себе изображенную на моей бумаге машину.
Эллипс с осями десять и пятнадцать метров — это крыло. У передней кромки два мотора на пилонах. Сзади два низких скошенных киля. Посередине — постройка, повторяющая верхнюю часть рубки ракообразных, вплоть до перископа.
— Уже почти построено, за полтора месяца обернулись, — гордо сообщил я. — Это летающая подводная лодка. Ну, или ныряющий экраноплан… Правда, одноразовый.
