Ма. Лернер - Другая страна. Часть 1
Зато один из преподавателей постоянно меня цеплял. Наверное, ему не понравилось, что на лекции, на примере советского прорыва фронта, я ему сообщил, что если мы будем действовать по советским стандартам, тылы будут находиться глубоко в море. У нас просто нет такой глубины территории. Израиль должен взять на вооружение, скорее, немецкий блицкриг, с быстрым разгромом армии противника. Да и с другими преподавателями, воспитанными в английских училищах, мы не находили общего языка. Вместе со специальными курсами, нам давали историю военного искусства, боевую тактику и взаимодействие родов войск, лидерство — с упором на психологическое управление, управление и организацию воинских подразделений, частей и соединений.
— Томский, судя по-вашему выражению лица, вы опять с чем то не согласны?
— Да, — отвечаю, — с предложенной теорией воспитания.
— И что именно тебя не устраивает?
— Отношение к подчиненным. Как можно поднять солдат в атаку? Да, они получили приказ. Но они хотят жить, а вокруг рвутся снаряды, свистят пули, впереди его ждут мины. В любой момент каждый может погибнуть или остаться калекой на всю жизнь. Мы, командиры, должны убедить его, что если он научиться правильно вести себя на поле боя, то сможет уничтожить врага, а сам остаться живым. Но одной учебы не достаточно. Он должен верить командирам и полагаться на них. Если офицер лежит сзади него и кричит «Вперед! В атаку!» — солдаты может быть и поднимутся, но вряд ли будут доверять. Если ты сам не встаешь, почему он должен бежать под пулями? Если ты настоящий офицер, то должен встать первым — и только тогда твои солдаты поверят тебе. Никогда нельзя забывать, что солдаты — это не масса. Это люди и они все прекрасно видят — как ты себя ведешь и что из себя представляешь.
— Может, и генерал, должен бегать в строю с автоматом? — спрашивает он с ехидцей.
— Нет, — отвечаю, уже остыв. — Самая низкая должность для генерала, связанная с прямым управлением войсками, это командир дивизии. У нас, таких, не больше десятка наберется. Поэтому «боевой и отважный генерал» — это неправильное определение. Генерал должен уметь думать и учиться, причем желательно на чужом опыте. Свой, слишком большой кровью обходится. А что касается офицерского корпуса, вообще, то мы создаем новую армию, и очень хорошо, что у нас нет жесткого разделения между солдатами и офицерами, как в Великобритании. Одинаковая форма, общее питание — это прекрасно, но мало.
Всегда офицер должен показать, что он не хуже, а лучше любого солдата, он должен доказать это на деле, вставая первым под пули. А если он не способен на это — ему не место в армии. И любой солдат, доказавший свои лидерские способности, свое умение в бою и умение вести себя должен продвигаться и направляться на офицерские курсы. Нельзя, добившись определенного уровня на нем и остановиться. Нельзя, создавать отдельный офицерский класс, как немцы. Армия должна развиваться и для этого необходимо постоянно продвигать молодых.
Впервые за долгое время я не был загружен с утра до ночи. Никуда не надо было бежать и ждать телефонного звонка. Это был почти курорт. Вечером мы с Аней шли гулять. Особенно приятно было, что удалось снять маленькую квартирку и не было необходимости каждый день сталкиваться с ее родителями. Нет, люди они вообще-то неплохие. Но любовь тещи к зятю и наоборот измеряется километрами. Чем дальше, тем лучше. При всем их левом социализме и отрицании религиозного, свадьбу им хотелось как положено, с раввином и прочими вещами. Со мной у них явно, на этой почве был облом. Вроде и человек неплохой, но все же что-то не то.
У меня давно не было проблем с разговорным языком, но грамотность явно была на уровне школьника, причем двоечника. Записывая на слух, не всегда потом мог сам понять, что написал. Но тут у меня была собственная учительница с аттестатом зрелости и отличными отметками. Очень удачно она демобилизовалась. До нового учебного года в университете было еще несколько месяцев, поэтому у нее было полно времени для меня. И не всегда мы проводили его за книжками. Мы узнавали друг друга и притирались в общей жизни. Может, потому я и кончил колледж не лучшим, но и не худшим. Так, в середине. Но Аниной вины в этом точно не было.
Газета А-Арец
В Канаде правительственная комиссия опубликовала сообщение о шпионаже СССР в этой стране. Посольство СССР выступило с гневным опровержением.
16 июля 1946 г.— Томски, быстро на выход, сказал дежурный, заглянув в дверь. На проходной меня ждала Анна. Лицо бледное, все в слезах.
— Что случилось?
— Дов погиб. Только что звонил Рафи. Похороны через два часа на солдатском кладбище Иерусалима.
Я побежал к начальнику курсов за разрешением уйти и выпрашивать машину. Мы еле успели. На кладбище были сотни людей. Сплошь знакомые лица из роты и бригады.
Отец Дова уже читал поминальную молитву, голос срывался. Страшное это дело хоронить сына. Вряд ли ему послужит утешением, что в войну мы хоронили в братских могилах, да и то не всегда. Были случаи, когда некогда этим было заниматься. В лучшем случае, в похоронках писали про где погиб, возле поселка такого-то. Пожалуй и не найдут родственники, даже если захотят.
Когда-то, на похоронах Шая, я слушая молитву, впервые осознал, что я понимаю иврит. Это ведь не первые мои похороны погибшего бойца. Очень похоже, что и не последние. С прошлого раза здесь добавилось еще несколько солдатских памятников, слава Богу не из моих.
У свежевырытых могил лежали еще два тела. Гробов, как положено, не было, на завернутых телах лежали зеленые береты.
— Это только местные, тихо сказал мне на ухо Рафи. Еще двое, их будут хоронить завтра, в Хайфе и мошаве Бет Хананья.
— Потом, расскажешь что случилось.
Отделение выстрелило салютуя. Рядом завыла мать одного из погибших…
— Мы должны были задержать Мухаммада Абу-Юсефа. — рассказывал Рафии. — Он очень осторожен, передвигается только с охраной и никому не говорит куда направится завтра. Отец этого урода живёт в одной из деревень нашего сектора. Позавчера у него был день рождения, чтоб он сдох. На празднике Мухаммед не появлялся. Разведка думала, что он появится на следующий день, в пятницу, чтобы навестить родственников и сходить на молитву. Вышли к деревне в два ночи. Убедившись что в крайних домах никого нет продолжили движение, огибая мечеть и оливковую рощу. В этот момент пулеметчик заметил выглядывающую из кустов бородатую голову и открыл огонь. Похоже, нас ждали. Большая группа боевиков открыла массированный огонь и начала забрасывать бойцов гранатами. Троих ранило. Мы укрылись в домах и вокруг них, начали отстреливаться. Двое были тяжело ранены. Я приказал прикрывать огнем и послал второй взвод в обход, чтобы зайти с тыла. В момент, когда раненого ложили на носилки, между солдатами упала граната. Дов крикнул «Шма Исраэль» и бросился на гранату, накрыв ее своим телом. Сразу ударил взрыв. Он умер мгновенно. Пытаясь вынести раненого погиб сержант Борух Гольдштейн.
Третий взвод подтянулся пытаясь помочь товарищам. Видя, что огонь ведется со стороны мечети они обстреляли ее из гранатометов. Ответным огнем убит еще один. Солдаты перенесли тела погибших товарищей в дом и заняли круговую оборону. Когда второй взвод атаковал пошли на прорыв, унося убитых и раненых. Отход продолжался 5 часов. Один расчет задерживал арабов; затем он отступал под огневым прикрытием, и все повторялось снова. Погибли 5 человек и 22 получили ранения.
Помолчали.
— Выводы? — спросил я.
— Ошибки не было. Похоже нас заметили на подходе и приготовились.
— Нет. Вывод другой. К бою в застроенном районе еще не готовы. Все действия требуется отработать на макете, до начала операции — десять, двадцать раз! До полного автоматизма. И никакой самодеятельности с местью. Что там с подготовкой второй и третей роты?
— Они уже практически готовы. Церемония получения берета будет на днях и после этого могут идти в рейд.
— Вот когда будет готов весь батальон, тогда и навестим нашего Мухаммеда. Никаких акций, меньше чем в составе роты. Противника надо давить количеством и огнем. Выслушайте и постарайтесь понять. У каждого воевавшего офицера, есть свое личное кладбище за спиной. Хороший офицер, должен стараться чтобы его размер был поменьше. Но оно будет все равно. Да! Будет! Не бывает войны без смертей. Когда ты посылаешь солдат в атаку, ты всегда знаешь, что они могут погибнуть. И они это тоже знают. Кто не бережет своих людей, тому не место в армии. Кто их жалеет слишком, тоже. Если они не выполнят приказ, потому что ты их пожалел, и не встанут здесь, то там, за нашей спиной, погибнут беззащитные люди. Ваши солдаты будут вам доверять, если вы будете идти с ними под пули. Я вас этому учил. И Дов это сделал. В Союзе за такое давали Героя Советского Союза. Может быть, ему и дадут «За доблесть», но он умер не за орден. Он сделал то, что должен сделать каждый офицер, спас своих солдат. Будь благославена его память!
