Борис Гринштейн - ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ
Прежде чем продолжить плавание Якоб отправился на маленький островок в центре залива и постоял молча у большого камня. Приятель Якоба по Макао, инженер Монерон, обтесал этот камень и выбил на нём слова:
Здесь, в этой бухте, погиб двадцать один моряк.
Путник, кто бы ты ни был,
Оплачь вместе с нами их участь.
Выйти из залива было так же трудно, как и зайти в него. Миновав негостеприимные берега они быстро добрался до архипелага разномастных островов и углубился в этот лабиринт. Якоб не старался сделать подробную опись берегов и не искал целенаправленно бобровые гнезда. Прежде всего он разыскивал места для будущих крепостей, удобные бухты в ключевых точках побережья. Эти базы могли стать в будущем основой могущества его компании. Якоб знал историю Английской и Голландской Ост-Индских компаний и хорошо понимал, что долговечны лишь те территориальные приобретения, где у конкурентов нет надежных баз.
"Всё лето провели блуждая между островами, островками и скалами; проходя заливами, которые оборачивались проливами и заходя в проливы кончавшиеся тупиком. Большую часть светлого времени суток мы с Тертий проводим в байдарках, а по ночам наносим свежие кроки на листы бумаги, ещё не ставшие картами. Не смотря на такую работу к осени успели снять лишь половину этих островов, но и то что разведали очень обнадеживает".
В Якутатский залив вернулись к началу октября. Павловская крепость была достроена, добыто более 2 000 бобров, куплено ещё 500 не считая земляного зверя. Деларов сиял, рассчитывая компанейские (и свои) прибыли. По приходе в Трехсвятительскую гавань, причин для радости у него прибавилось. Бочаров привел "Св. Михаила" с 40 000 котиковых шкур на борту. По его рассказам, Прибылов нисколько не преувеличил богатства лежбища. За лето он успел снять карту острова св.Георгия и нашёл второй. Якоб с удовольствием дал архипелагу название в честь первооткрывателя и одновременно очень символично - Прибыловы. А отдельные острова в честь судов "Св. Георгия" и "Св. Михаила". Успел Бочаров также провести разведку матерого берега и, на широте, указанной в записках экспедиции капитана Кука, обнаружил не одну, а две могучие реки. Даже землетрясение, случившееся 11 июля, не принесло больших убытков, раскатался недостроеный магазин, да потом сильной волной снесло пустые сараи в гавани и два баркаса. "Св. Симеон Богоприимец и Анна Пророчица" так же вернулся благополучно и привез 56 работных и мехов на 62 000 рублей. Якоб не ошибся, китайские товары стояли высоко а меха низко. Не теряя времени, Якоб за неделю подготовил "Св. Павла" к ставшему привычным зимнему рейсу. Снова Макао - только вексель отправленный в Ст-Петербург потяжелел - 180 000 пиастров. С этой же почтой отправил Тертий в Академию Наук свою первую книгу "Описание натуры южного побережья полуострова Алхаска"*(4), сам же ученый остался в Якутате с намерением написать следующую книгу. "И Кук и Лаперуз в сих местах не ходили. Да и южнее были мельком. Потому матерьяла тут для научной работы не на одну книгу".
Затем с грузом на Сандвичевы о-ва. Якобу посчастливилось найти там более-менее спокойное место. "Каммалеи (Камакахелеи) - правительница островов Каи (Кауаи), будучи слабейшей, отказалась от борьбы за власть и ищет союзников на стороне… Она обязалась построить солеварни", запасы привезенные на "Моргенштерне" подходили к концу, а покупать в Макао, очень дорого.
В 1789 г. - снова промышленный поход на юг, и продолжение съемки Екатерининского архипелага. Но вернуться на север Якобу пришлось пораньше. Причиной стало письмо Штейнгеля с мольбой о помощи. Бедняге в очередной раз не повезло на службе. Честный и обязательный немец не мог смириться с казнокрадством и "тиранством" камчатских царьков- чиновников. Разумеется доносы на него сыпались градом. В 1787 году на Камчатку для осмотра своих владений прибыл начальник Охотско-Камчатского края полковник Козлов-Угренин.
"Козлов-Угренин по определении его туда предпринял - по мнимому долгу Начальника - объехать всю Камчатку. Для сего предварительно заставлены были камчадалы расчищать дороги и вырубать лес. Вместо того, что там всегда употребляются для проездов обыкновенные нарты, в которых нельзя более поместиться, как одному пассажиру и другому ямщику - Козлов-Угренин имел превеликий возок, в котором была устроена железная печка для обогрева начальника и его любовницы - жены унтер-офицера Секерина. В возок сей камчадалы должны были запрягать от 50-ти до 60-ти , да под прочих великую Свиту его составлявших от 200 до 250-ти собак. Для сего числа собак камчадалы не могли иметь достаточного корму - и потому все почти они подохли числом более 1000. Впереди ехали городничий и исправник Гижигинского округа и выгоняли жителей окрестных мест на вырубку ольховника и кедрача, мешавшему проезду каравана Летом ехал Козлов-Угренин в верх по реке Камчатке в нарочно построенном судне, которое камчадалы тащили от зори до зори по пушечному выстрелу с того судна Весною 1788 г. камчадалы до того нуждались в продовольствии, что ели кожи, падаль и древесную кору".
Штейнгель сразу после приезда Козлова-Угренина в Нижнекамчатск был отрешен от должности как человек "вредный и беспорядочный". С тех пор Штейнгель остался в Камчатке почти в заключении. Козлов-Угренин не хотел увидеть строптивого чиновника в Иркутске, добивающегося правды и его прихлебатели тщательно следили за Иоганном-Готфридом, а для развлечения всячески его изводили.
В течение 1788 и 89гг. выехать из Петропавловской Гавани в Охотск так и не удалось. Поэтому свои новые надежды Штейнгели возлагали на прибывший в Авачинскую бухту фрегат "Слава России" Биллингса и на самого руководителя правительственной экспедиции. Но "благородный" Биллингс предложил сделку: Варвара Марковна Штейнгель переходит в его распоряжение, а в замен он заступается за её мужа и вывозит всю семью в Охотск. Сделка не состоялась и неизвестно, чем бы закончилась травля их семейства если бы не Якоб. Он вывез Штейнгелей в Охотск, отдолжил 600 рублей на дорогу и лично проследил, чтобы их не задержали в городе. Благодаря поддержке Шелихова и деньгам Якоба Иоганн был полностью оправдан. Он даже получил невыплаченное за несколько лет жалованье но предпочёл уйти в отставку и стал представлять интересы ван-Майеров в Иркутске.
А вот зимний вояж пошел по другому сценарию. Во-первых Тертий, закончив вторую книгу*(5), заявил, что просто обязан побывать в Кантоне и на Сандвичевых островах. Во-вторых в сентябре до Трехсвятительской гавани добрался "Моргенштерн" потрепанный внезапным штормом. Он привез кое-какие товары, письма и спецзаказ Якоба : три десятка бригандин*(6) и две кольчуги из домашней коллекции. Но главного, хлеба, не было. Из-за войны со Швецией Балтийское море было закрыто, а цены в Европе взлетели так, что дешевле было купить в Макао.
Таким образам, как и в 1786 г. "Св. Павел" и "Моргенштерн" вместе шли в Китай. На этот раз меха решили продавать непосредственно в Кантоне, поддавшись уговорам Тертия, но главное, из-за падения цен. В прошлом году 9 английских судов скупили у индейцев и продали в Макао более 15 000 бобров. А сейчас на промысле этих судов много больше.
В Макао прибыли 4-го декабря. В тот же день Якоб отправился с визитом к голландскому фактору и уже назавтра "ван-Эйк сообщил о разрешении на торговлю в Кантоне, но посоветовал отправить туда лишь одно судно по причине очень высоких портовых сборов… За два дня перегрузили все меха на "Моргенштерн" и 8-го числа отправились вверх по Жемчужной реке… 3 дня шли под парусом и 1 день на буксире у китайских лодок из-за узости русла.
По прибытии в Вампуа нас встретили таможенный мандарин для записи о прибытии и портовый мандарин для обмера судна и взимания портовых сборов. Пришлось заплатить 4 216 пиастров прежде чем я смог съехать на берег для встречи с го-хоном, одним из 13-и купцов, имеющих право торговать с "иноземными варварами". Эти монополисты- посредники ещё не решили кто же будет покупать меха…"
За две недели ожидания сняли склад на берегу, разобрали меха по сортам и качеству. "Наконец 27-го декабря на встречу пришел купец Ли Шинь Бо - выигравший конкурс (т.е.- согласившийся заплатить Кантонскому губернатору больше остальных). Осмотрел меха и не торгуясь ушел. Через 2 дня прислал приказчика с предложением цены, равной цене в Макао, кроме того требовал половину стоимости мехов взять товарами. Затем, в течении полутора месяцев Ли по копейкам повышал цены. Я проклял тот день когда поддался на уговоры Тертия". Сам Тертий тоже злился. Без языка, он мало что узнал о Китае даже побывав несколько раз в Кантоне.
Наконец в середине февраля сошлись в цене. Взяли чаев, китайки, фарфора, на 78 000 пиастров, рису, сахару, и продукты для экипажей на 9 000, а оставшиеся 96 000 - серебром. Цены на меха в Кантоне были выше чем в Макао но, учитывая потерю времени и высокие сборы, овчинка не стоила выделки.
