Фарход Хабибов - Дивизия особого назначения. Освободительный поход
Тут бы нам поставить пластинку с «Интернационалом», но, увы, патефона (или граммофона), как и пластинки, у нас нет. Потому я просто начинаю говорить:
– А теперь попрошу охрану привести на место позора бывших генералов, что предали Родину, присягу и партию.
Первым идет украинец Петр Онищук, он держит впереди саблю наголо и шагает не хуже какого-нибудь солдата из почетного караула, охраняющего Мавзолей Ленина. За Петрухой идет Трухин (сверкая фингалом), и по бокам его идут русский Листиков и немец Хельмут. Следующими идут калмык Церенов и узбек-танкист Вайдуллаев, между ними, уронив голову на грудь, идет Благовещенский. Третья шеренга состоит из русского Прибылова и белоруса Губаревича, между ними понуро топает Рихтер. В четвертой шеренге ступают армянин Саркисянц и азербайджанец Ахундов, между ними, скрывая взгляд, топает Закутный[107]. А замыкает процессию чукча Кузнецов. То есть эта многонациональная охрана генералов-предателей олицетворяет весь советский народ.
Вся колонна останавливается у места, приготовленного предателям, их сажают, и ребята застывают вокруг иуд, ах, да с шашками все, и у всех кобуры с пистолетами. Причем у всех исключительно ТТ, да предатели и не думают бежать, куда? Они, суки, жизнь любят больше Родины, им честь не нужна, совесть не нужна, главное – жить, сладко жрать и вкусно пить, а там плевать, хоть трава не расти. Как говаривал собрат этих иуд, некий Солженицын: «Сдохни ты сегодня, а я завтра», по этому принципу они и живут. Спросите, а почему Солженицын собрат? Вы читали «Архипелаг ГУлаг»? Там этот писака очень уж сочувственно говорит и о всяких Власовых и власовцах, и о локотянах, а палачом у этих локотян была знаменитая Тонька-пулеметчица.
– Товарищи, позвольте представить вам этих людей. Их вскормила наша Родина, они все имели служебные автомобили, вкусные пайки, дачи-квартиры, огромные зарплаты и многое другое. Но они решили плюнуть на все добро, что им сделала Родина и наш советский народ, и стать прислужниками палача советского народа, Гитлера. Итак: бывший генерал-майор Трухин, бывший начальник оперативного отдела штаба Северо-Западного фронта, этот гражданин, да какой он, к чертям собачьим, гражданин, это существо 27 июня перебежало к немцам, причем с собой принесло фашистам секретные документы Северо-Западного фронта. А чего это мы сидим, господин Трухин, встаньте, покажитесь народу.
И Трухин встал во весь свой немалый рост, и у него такой пустой взгляд, и в нем ни злости, ни гордости, ни чести; просто ничего нет.
– Бывший генерал-майор РККА, бывший командир двадцать первого стрелкового корпуса Закутный, бросив командование корпусом, перебежал к гитлеровцам. Ну что же вы, душенька Дмитрий Ефимович, так скромно сидите, встаньте, народ жаждет видеть вас, благодаря вам тысячи бойцов двадцать первого стрелкового корпуса погибли.
Закутный встал, и в его взгляде был только страх, видимо, он считал, что его мы сейчас линчуем. Обойдется, рояльная струна ждет его в Москве!
– Бывший командир бригады береговой обороны, бывший генерал-майор РККА Благовещенский, и вас я попрошу встать, раз уж выбрали стезю Иуды, дойдите ее до конца.
И этот встает, но глаза прячет, стоит как двоечник понурив голову.
– Ну и, наконец, бывший генерал-майор Красной Армии Рихтер. Давайте, давайте, Борис Стефанович, покажите свои бесстыжие глаза народу.
Рихтер[108] встает и обводит глазами всех, одергивает воротник кителя и говорит:
– А кто вы такие, чтобы устраивать тут этот фарс? Ваша группа – это недоразумение, это недоработка Вермахта, и в течение двух-трех дней большинство из вас будут мертвы, а некоторые, может, даже будут на моем месте. Так что посмотрим, хорошо смеется тот, кто смеется последним.
– У вас все, Борис Стефанович?
– Да не о чем мне с вами, с фанатиками иудо-большевистскими, говорить.
– Кто еще из вас, «господа», сказать что хочет?
Встает Трухин и несет труху, то есть пургу несет:
– Русские люди, а также люди других национальностей России, опомнитесь, доколе жидо-большевики будут угнетать нашу матушку Русь? Великая Германия несет вам только хорошее, свободу, землю. Вставайте под знамена Гитлера-освободителя, и вычистим Русь от жидовской и большевистской заразы!
– У вас все, господин Трухин?
– Нет, братцы, не позволяйте этим большевистским агитаторам управлять вами, штыки в землю, долой кремлевского тирана, долой колхозы и советы. Даешь Руси веру, царя и свободу!
– Господин Трухин, вы теперь монархист? А помнится, в 1917-м вы предали царя, запамятовали? Вы тогда были комбатом в сто восемьдесят первом Остроленском полку и быстро так переметнулись на сторону Красной Армии[109]. Ни с Колчаком, ни с Деникиным вместе не воевали, не защищали Единую и Неделимую и царя-батюшку. Царя предали, СССР предали, скоро предадите и Гитлера, когда Красная Армия придет в Берлин и настанет время платить по счетам.
Руку поднимает красноармеец Ежуров.
– Да, товарищ Ежуров, чего хотели? – модерирую процесс.
– Товарищ капитан, да ну, к дьяволу, этих предателей, у меня вопрос к товарищу Огурцову.
– Давайте, Ежуров, думаю, Сергей Яковлевич не будет против.
– Товарищ генерал-майор, как вы думаете, в чем причина наших поражений, почему Красная Армия пока не может устоять против гитлеровцев? (А вот тебе и доклад.)
Генерал Огурцов встает с места, теребит бородку и начинает говорить:
– Да, товарищи, вопрос очень интересный, мало того, злободневный. И с кондачка на него не ответить, но, ответив на этот вопрос, мы сможем реорганизовать Красную Армию так, что победим. И если честно, то причин много. И не только вот эти «господа-освободители» виноваты в наших поражениях, – и Сергей Яковлевич рукой указывает на генералов-предателей. – Главная причина этих поражений, на мой взгляд, – это неготовность наша к войне, к современной маневренной войне. И это несмотря на наличие у нас лучших видов оружия. Ни одна армия мира не имеет танка, подобного БТ, но из-за разных причин гитлеровцы сожгли сотни или даже тысячи БТ. И тут можно назвать отстутствие радио в танках. Было бы радио, было бы легче командовать, влиять в процессе боя. А радио нет, ставим задачу перед боем, и все, командир, скажем, полка или батальона бессилен влиять на изменения ситуации. Вот идет батальон БТ на врага, гитлеровцы, получив отпор, быстро перестраиваются, их танки отходят, пехота залегает, вперед выходят батареи ПТО и жгут, жгут наши танки.
Комполка видит, что течение боя изменилось, но сделать что-то уже не в силах, на танках радио нет и, значит, связи с ними нет, и командиры танков будут выполнять приказ, полученный до боя. Конечно, вы можете возразить: а флажковая сигнализация?[110] Скажем, комполка передает приказ комбату, у того как раз радийный танк[111], и комбат флажками передает информацию своему подразделению? Это легко в теории, но очень трудно в практике. Не успеет комбат высунуться из люка со своими флажками, как гитлеровские пехотинцы его расстреляют из десятков стволов.
Но предположим, комбат Имяреков, несмотря на кинжальный огонь, высунулся из танка и сигналит флажками. это смогут увидеть и понять остальные танкисты? Из махонького оконца триплекса? А вокруг дым, огонь, разрывы снарядов-бомб, да еще командир танка, сфокусировав все внимание на танке комбата, рискует пропустить ПТО врага, или пехотинца с гранатой, или вообще овраг или воронку. Получается, что гитлеровцы гибки в бою, а мы нет и никак уже не можем изменить что-либо. Пока информация от комполка доходит до каждого танка (предположим, что комбата или комроты не убило), большинство наших танков уже горят…
Еще одна проблема – это, так сказать, «независимость» танков от пехоты и пехоты от танков. За эти дни мы отлично поняли: даже самый лучший танк, без сопровождения пехоты, всего лишь добыча вражеской пехоты. И тут вариантов море: граната, противотанковое ружье, противотанковая переносная мина или бутылка с горючей смесью. Потому как из танка видно плохо, обойдет пехотинец смотровые щели, запрыгнет на танк, а люки открыты, жара же, и закатит даже наступательную гранату в танк, все, пиши пропало. Не приучили мы пехоту «дружить» с танками, потому и горят танки да погибает потом пехота.
Но и это – цветочки, бои за июнь и июль показали: до боя у нас доходит часто меньше половины танков. Танковые колонны громит гитлеровская авиация, зенитного или авиационного прикрытия нет, и грозные машины, в которые советский народ вложил труд и немалые средства, оказываются легкой и беззащитной добычей стервятников Люфтваффе.
Но и это ладно, черт с ними, с гитлеровцами, но вот наша собственная дурость, вы знаете, сколько наших танков не доехали даже до гитлеровских бомбардировок? Сколько дорогостоящей техники досталось немцам в танковых парках, на обочинах дорог, у мостов, в болотах да низинах?
