Дмитрий Володихин - Убить миротворца
— У нас здесь не любят неожиданности. У нас предпочитают контроль.
— Все равно, отвлекись хотя бы ненадолго. Ты подумай, ты только подумай: какая великая тайна, дух захватывает! Ты и я — рядом. Просто открой свои мозги: я сюда громезнулся Бог знает из какой дали, из полного неотсюда… Чудо. Потом еще успеем набояться вдоволь, аж по самое не могу. Вероятно. А сейчас — брось. Мы по-разному живем. Кое-что похоже, но главное пошло по-разному. Разве тебе начхать на то, как там, у меня в родных местах? Давай, спрашивай, вопрос ты — вопрос я. Или нет, я первым спрашивать начну, прости Дима, прости, брат, но первым буду я. Ты согласен? Отлично…
Так получилось, что двойник с самого начала уступал Виктору. То ли не умел спорить, то ли не смел, то ли энергии не хватало.
Они проговорили еще час с лишком. О Женевской федерации и Российской империи. О звездных войнах и выпивке. О технике и оружии. О браке и разводе. И уже подошли было к развилке: то ли переходить на баб, то ли на Лабиринт. Дмитрия больше тянуло в сторону Лабиринта. Уж больно непонятная штука… Но тут он запнулся на полуслове и молча показал пальцем на правую руку старшего корабельного инженера. Виктор взглянул и не успел испугаться: ровно десять секунд его ладони источали фантомы, нечто вроде сгустков молочного пудинга, но ему следовало попрощаться — перед смертью или шагом назад. Он буквально прыгнул в скафандр и крикнул двойнику:
— Не подохну, так жди меня по вторникам и четвергам, с шести до восьми… Можешь? — очень ему хотелось выбить страх головы «близнеца». Пусть не боится. Он не должен бояться. Стыдно бояться…
«Господи! Тебе вверяю мою душу и мое тело. Спаси, если мой срок не пришел».
— Могу, — откликнулся его собеседник.
— Отлично. Не волнуйся, я… — в то же мгновение капитан-лейтенанта как будто ластиком стерло из одной реальности и швырнуло в другую. Безболезненно. Ни «удушья», ни чего-нибудь иного из разряда неприятностей. Сидел у двойника посреди «кубатуры» его, теперь стоит в узле накопителей, ровно в той же позе, в какой… отбыл. Рука держит ноль-девятый тестер. В воздухе, что ли, висел, дожидаясь возвращения пальцев? Скафандр у ног — серебряной половой тряпкой…
А кругом — полный ажур. Блок неисправный, фактически буйно помешанный, мигает под здорового. Фейерверк вырезали из кадра, словно его и не было. Покалывает пальчики? Хрена с два. Тестер без надобности, все в порядке.
Время? Да секунда в секунду.
Будто специально ему подбросили полный набор доказательств: нет, не заснул, хотя и очень хочется спать, не «дернуло», не терял сознания. Иначе лежал бы сейчас, а не стоял, тестер катался бы у носа, а не обрел базирование точнехонько в руке, искристые и прочие суперэффекты так и плясали бы вокруг, словно тут им карнавал какой-нибудь незамысловатый, а не машинное отделение рейдера…
Старший корабельный инженер просидел с четверть часа в непобедимом мозговом ступоре. В совершеннейшей отрешенности. Надо давать извилинам отдых, иначе заюзаются до дисфункции… Потом пришел в себя, и одна мысль не давала ему покоя: «Что я обещал двойнику? Что я там наобещал?»
«Вывалиться» в его реальность по новой, как только сможет? «Мол, жди, брат, по вторникам и четвергам, календарь-то у нас один с тобой. Вечером жди, когда ты там с работы являешься?»… Потом капитан-лейтенант многое множество раз в тайне ото всех честно пытался воспроизвести свои мучения со сбрендившим накопителем. Только до такого неистовства блоки больше не доходили. Разразился, конечно, «рефрижераторный инцидент», но и тогда дверь в иные края не открылась. Напротив, Господь захлопнул ее окончательно, надоумив, как справляться с накопительным бешенством…
Куда ему было пойти с этим? К кому? К корабельному врачу? К штатному контрразведчику рейдерной флотилии? С контрразведчиками связываться Сомову папа не советовал, а родительское слово надо уважать. К врачам сам Виктор питал патологическое отвращение. Жизненный опыт подсказывал ему: пока человек сам себя не признает больным, он не болен; в худшем случае — ограниченно боеспособен. Так он и не пошел ни к тому, ни к другому. А пошел в пивную, и там, под воздействием жидкостной стимуляции мозга, набрел капитан-лейтенант на исключительно здравую мысль: надо бы поговорить с командором Вяликовым. Этот и послушает всерьез, и под монастырь не подведет. Но лучше бы потом, потом… Не сразу. Сразу-то духу не хватило. А полмесяца спустя ушел «Бентеинко ди Майо» в новый рейд; жизнь закрутилась, служба одолела, рецидивов не случилось. И… Бог с ним.
Стал тот его разговор с чудным двойником расплываться. Отходить на задний план, а там и до закулисья недалеко. И вроде бы помнил Сомов: да, все так и было. Никаких сомнений. Никакой амнезии, четкие, яркие картинки. Однако Виктор заложил их в отдаленный пласт памяти, законсервировал, — как, случается, горные проходчики занимаются консервацией первоклассных шахт, которые сейчас разрабатывать недосуг или невыгодно. Вроде бы они есть, но с другой стороны, их особенно-то и нет… Когда-нибудь, наверное, Сомов пойдет к Вяликову и выложит все, как на духу. Но ведь нет ни малейших причин торопиться…
Воспоминание скользнуло серебряной рыбкой, не потревожив мыслей. Что-то произошло четыре месяца назад, что-то там было. Было, да и кануло. Теперь Сомов недолго поколдовал над новейшей протечкой и отправился назад, на главный инженерно-ремонтный пост.
* * *
Чужие транспорты отнюдь не расставлены на пути рейдера с добротной равномерностью. «Глубокому рейду регулярное начало не присуще…» — так любил говорить командор Вяликов. На протяжении двух месяцев «Бентесинко ди Майо» утюжил трассы аравийцев впустую. Затем уничтожил транспорт у Титана. Прошло всего трое суток и вновь наткнулся на «приз». Впрочем, находит тот, кто знает умеет искать и знает «рыбные места»… Таким «рыбным местом» на рейдерной флотилии считали Прометей и Пандору — два ближайших спутника Сатурна, две ледяные глыбы, никому не нужные и никому официально не принадлежащие. Но в самом начале войны аравийцы устроили на этих двух космических айсбергах компактные базы дозаправки, и теперь транспорты заглядывали сюда достаточно часто для патентованного «рыбного места».
Два спутника катились по своим орбитам на расстоянии почти что максимально возможного сближения — около 3500 километров. Наблюдатели «Бентесинко ди Майо» могли контролировать подходы к обоим небесным телам одновременно. А вот аравийцам никогда не хватало средств на порядочные приборы наблюдения…
Старшему корабельному инженеру в очередной раз не повезло: боевая тревога вновь пришлась на его законное время для сна. Господи, за что? Впрочем, спасибо, Господи, под конец глубокого рейда время тянется, как торжественная похоронная процессия, скупо отмеряя слезы по невидимому, но уважаемому покойнику; любому нарушению заведенного порядка двух миллиметров не хватает до большого государственного праздника.
…Рутинная работа…
Сомов бросил взгляд на комендорский экран… что там? О, почти родное. В худшем случае, двоюродное. Транспорт типа «Перваз — М», тихоход из тихоходов, земная сборка, единственная относительно новая серия производства самих «буйных». И то сказать, слизанная, кроме некоторых частностей, с женевских «Дельта-3». Колоссальный человековоз, производится Аравийской лигой почти исключительно с одной целью: вывозить демографические излишки с Земли…
Когда-то Сомов ремонтировал такого монстра на верфи русского сектора. Та же «Дельта-3», определенно. Только устройство пассажирских отсеков подчинено единственной цели: впихнуть вдвое больше пассажиров. Битком. Точно огурцы в банке. Больше похоже на вагон подземки, чем на космический корабль… Он даже спросил в ироническом тоне у капитана-аравийца: «Не понимаю… Они все что у вас там, стоят целый рейс?» И услышал флегматичный ответ: «Ну, все — не все…» — капитан равнодушно пожал плечами.
Лопес — новичку:
— Давай-ка, сержант, сегодня ты его попугаешь…
— Так точно, господин капитан-лейтенант.
«Дай человеку дело по душе, глядишь, даже дисциплинка прорежется…» — с ленцой размышлял Сомов.
Сейчас, наверное, кто-то на центральном посту готовился убалтывать «буйных», — скорее всего, старпом Торрес, она этим занимается чаще всего, — а старшим корабельный инженер, не спеша возился со своим хозяйством.
…Номер 5 — обратная связь: «К работе готов!»…
Нет, постой-ка! Нет, погоди-ка! Что это у него там такое?
…Номер 6 — обратная связь: «К работе готов!»…
— Хосе, можешь вывести «приз» мне на ремонтный экран?
— Витя, не время крутиться под ногами.
Сомов не колебался:
— Штатная ситуация «ноль», капитан-лейтенант Лопес.
— Белены объелся, Сомов? — это Машенька.
![Александр Колпаков - Нетленный луч [Если это случится…]](/uploads/posts/books/117194/117194.jpg)
