Дино Динаев - Учитель афганского
Чтобы не сойти с ума, он и к чарсу пристрастился, потому что водка уже не брала.
По первости он даже прошел мимо нужного дома и оказался на Чикен-стрит. Цыплячьей улице, своеобразный афганский Арбат. В его время его не было, но Чараи Торабаз — старое название сохранилось. Он снова свернул с Чикен-стрит, уже по номерам нашел нужный дом и постучал в дощатую дверь. С той стороны раздались мягкие шаги, и хозяин голосом, который, казалось, ничуть не изменился, и который Стас сразу узнал, спросил:
— Кто там?
Стас ответил на языке дари:
— Хозяин, мука не нужна? Хорошая мука и дешево отдам.
Последовала пауза, потом Нуреддин спросил:
— Что за мука?
— С той стороны Пянджа. Открывай скорее.
Загремела щеколда, дверь открылась. И Стас понял, что от былого осведомителя остался неизменным лишь голос. Ахмед всегда следил за собой, выливая на себя литры одеколона. Теперь же в проеме стоял бородатый неухоженный дед. Не дав ему опомниться, Стас зашел и прикрыл за собой дверь.
— Шурави? — изумленно выдавил Ахмед.
— Узнал? А ты изменился.
Лицо Нуретдина, всегда гладко брившегося "подаренными" Стасом бритвами, украшала широкая черная борода. Ахмед огладил ее и сказал:
— Когда талибы заняли город, всем дали ровно неделю, чтобы отпустили бороду. Тех, кто ослушался, убили.
— Талибов давно прогнали далеко на юг. Сейчас здесь американцы.
— Он трусы. Сидят в "зеленой зоне". Шурави были воины, а американцы бывают лишь наездами. Шурави ходили с автоматом на ремне, американцы боятся собственной тени, а когда идут на базар за сигаретами устраивают целые военные операции.
Они зашли в комнату, в которой Нуреддин сразу задернул картонные шторки на окнах, и продолжили разговор уже там.
— Как ты живешь? Чем занимаешься? — спросил Стас.
— Я теперь водонос. Воду продаю на Чикен-стрит. На чеки, которые ты мне оставил, я купил холодильник. Бросаю в воду лед, у нас сейчас жарко, берут хорошо. А ты почему вернулся, шурави?
— Коммерция, — туманно ответил Стас, но Нуреддин тоже был не лыком шит: сделал вид, что поверил. — Про Браина что-нибудь знаешь?
— Полковник афганской полиции. Это страшный человек, зверь. У него особняк в Шерпуре. Люди мимо ходить боятся. Говорят, он там устроил пыточную камеру, живет на крови. А сколько женщин погубил! Забирает себе любую, потом ее находят мертвой в зеленке. И все молчат, потому что быстро язык отрежут. Ему все тут платят. Что за времена пошли! — Ахмед поцокал языком. — Помнишь, я говорил тебе о своей мечте уехать в Европу? Мечтатель! Вместо этого пришли талибы. Не знаю, где держали этих зверей, в каких клетках, но лютовали они страшно. Вид человека, одетого по-светски, и особенно, женщины без паранджи приводил их в бешенство. Вместо воды в арыках текла кровь. Изнасилованных и убитых потом целыми арбами свозили в общие могилы. Но войти в здание ООН талибы все-таки поостереглись, опасаясь международного скандала. Наджиб мог там сколько угодно просидеть. Говорят, Горби каждый день телеграммы слал, просил забрать, а тот даже не ответил, сволочь. Прости, шурави, тебе, наверное, неприятно, что я так говорю о твоем правителе?
— У нас о нем еще хуже говорят, — успокоил Стас. — Правда, он уже бывший правитель.
— Все меняется, — философски заметил Нуреддин и продолжил свой рассказ о последних днях президента. — Потом с Наджибом связался Браин и попросил его выйти из миссии якобы для уточнения некоторых сведений. Он дал честное слово, что Наджибу ничего не грозит. Знал бы президент, что стоит честное слово маньяка и убийцы! Когда Наджиб вышел, следом вышла и его жена. Талибы сразу их арестовали и увезли. Целые сутки они зверски пытали обоих, не давая умереть специальными уколами. Утром они привезли их и повесили на воротах миссии. Американцы еще прямой выпуск новостей отсюда делали.
Перед глазами Стаса стоял пухлый улыбающийся мужчина, указывая пальцем на миссию ООН: "Вон там, у ооновцев спрячусь".
Снова Стас подумал: зачем он вернулся? Прошлое ворочалось в нем, кололо острыми неудобными углами. Он очень кстати вспомнил, зачем пришел к отставному агенту.
— У меня есть к тебе дело, о котором ты должен сразу забыть, как только я уйду. Слышал о Проклятой долине?
— Хаваа? Это плохое место.
— Как туда лучше добраться? Чтоб без приключений.
— Однако я думал, что ты лучше меня знаешь мою страну, ведь ты объездил ее вдоль и поперек.
Надо же, как уел. Объездил. До сих пор не может простить.
— Особо "ездить" мне не давали. Ты ведь знаешь, южнее Ниджрау свирепствовали две банды: Доброго Максуда и Начар-шаха, то есть Плохого-шаха. Если Начар-шах не знал жалости к своим врагам, сразу отрезая им головы, независимо кто был перед ним: солдат или женщина медсестра, то Добрый Максуд быстро никого не убивал. Как-то он захватил капитана Смирнова из автобата, отрезал ему руки-ноги так коротко, чтобы нельзя было использовать протезы, лишил гениталий, а потом аккуратно залечил раны и подбросил к воротам воинской части. У него специалист даже был свой по пыткам по имени Аликпер. Когда я сопровождал несчастного калеку до аэропорта, он все шесть часов пути уговаривал пристрелить его.
— Успокойся, шурави, — всревоженно проговорил Нуретдин, видя его взволнованность. — Война давно закончилась.
— Иногда мне кажется, что она никогда не кончится. Ладно, это все сантименты. Так ты скажешь, где мне искать? Кто-нибудь же должен знать расположение Хаваа, ведь не может же быть, что никто туда не ходил!
— Я слышал, что жители пригорья часто пасут отары в тех местах. Тебе лучше направиться туда.
— Конкретнее.
— Съезди в Мазари. Если жители что знают, то расскажут, только в горы не суйся: кафиры хоть и не воюют, но веры им никакой нет. Кстати, ты говорил о капитане Смирнове. Это не тот, что служил в Шестой автоколонне?
— Вроде. А что, это важно?
— Шестая слыла спецавтоколонной, Царандою никогда не доверяли ее сопровождать. А ведь ходила она, припоминается, на секретный спецобьект в Ниджрау или у подножия Ниджрау. Такие большие грузовики, груженные железными морскими контейнерами. Что было в них? Никто не знает. Контейнера никогда не привозили обратно, даже пустыми.
Стас помнил эти могучие "Уралы" со всегда молчаливыми водителями. Колонна шла за колонной в сторону гор, и везли они не оружие и не горючку, они действительно что-то строили там.
Что? И имеет ли это отношение к Хаваа?
Стас нутром чувствовал, что имеет. Все связано в этой таинственной истории.
— У тебя есть верный человек в Мазари?
— В Мазари нет, но недалеко от Мазари есть кишлак Ашамлык. Там живет Гюлли. Еще со времен войны он выполнял мои мелкие поручения. В частности следил за Начар-шахом.
— Странное название для кишлака. Оно переводится как еда.
— Там живут одни кафиры неверующие. Еще одна просьба: моего имени не упоминай.
— Чего ты так боишься?
— В Ниджрау полно соглядатаев Браина. Если он узнает про меня, мне конец.
— Что ему там понадобилось? Ниджрау далеко от Кабула.
— То же, что и тебе, шурави. Власть и могущество. Черный минарет. Я угадал? Тот, кто найдет его, будет править миром.
— Неужели ты веришь в эти сказки? — уязвленно произнес Стас, быстро его раскололи, на раз, помешались все на этом Плачущем ущелье.
— По ходу, ты сам тоже веришь. Иначе ты бы не вернулся. Позволь мне заметить, что Шестая спецколонна находилась в непосредственном подчинении КГБ. Что, там тоже заинтересовались?
— КГБ давно уже нет тоже.
— Да? А обьект, который они возводили до сих пор в Ниджрау. Или даже в Хаваа? В Проклятой долине!
— Что ты эти хочешь сказать?
— Они могли законсервировать объект, а теперь он вам снова понадобился. Зря только ты в это полез, шурави.
— Законсервированный объект? Откуда ты такие слова знаешь? — Стас посмотрел на Нуреддина с невольным уважением.
— Я ведь в Москве учился. В университете. Только не доучился, война началась.
— Надо же. Столько с тобой знаком, а этого не знал.
— Не до этого было. Война.
— Ну ладно, спасибо за консультацию, профессор. Хочу попросить об одной услуге. О том, о чем мы говорили, естественно молчок. Это в твоих же интересах.
— Есть оружие, — предложил Ахмед. — Пистолет, автомат?
— Не оружие делает человека сильнее, — нравоучительно произнес Стас.
— Ты стал мудрее, шурави, — уважительно произнес Ахмед.
Они попрощались, Стас вышел проулок, затем на Чикен-стрит. Вокруг бурлила толпа. Стаса толкнули, он инстинктивно увернулся — и увидел быстро скользнувший под локтем метал. Нож! Его пытались зарезать. Незаметно и непритязательно. А что, он надеялся на приветственные речи и букет ромашек?
Увидев, что попытка не удалась, прочь уходил закутанный в халат мужчина, стараясь затеряться в толпе, но его выдала напряженная спина.
