Владимир Романовский - Польское Наследство
Дорожа достоинством, он подошел к ставням. Приоткрыл одну. По двору шлялись овцы. Стог сена находился под самым окном. Возможно, не случайно. Возможно, Нестор не первый, покидающий сию скромную келью через это окно. Развратная Маринка. Не я один здесь бываю. Ничего другого я от нее и не ожидал. Вот хотя бы Стефан … впрочем, нет, Стефан с другого хода ходит.
Он сел на подоконник, перекинул ноги наружу, оттолкнулся руками, и упал в сено.
Овцы всполошились и заблеяли недовольно. Нестор пересек двор, потянул на себя калитку, перепрыгнул канаву и оказался на страте.
Кто-нибудь другой растерялся бы, и пошел бы в неправильном направлении, и обязательно заблудился бы, но мы люди образованные и знаем, что солнце к зениту движется с востока, посему река – вон в той стороне, а дом, в котором я проживаю с коллегами – вон там.
И пошел он по страту.
Из-за угла за ним следила пара внимательных глаз. Один сверд висел на бальтираде у бедра, а второй, в ножнах, Адам держал в руках. Все честно. Сейчас он пойдет за этим негодяем. Толкнет его, хрястнет по щеке, и предложит прогуляться – в близлежащую поросль, вон там, за брошенной постройкой – монастырь собирались строить какие-то монахи – там иногда отдыхают придворные короля Анри, ближе к вечеру, а сейчас никого нет. Там и поговорим.
Он вдохнул полной грудью и уже вышел было из-за угла, как вдруг чья-то рука опустилась ему на плечо. Адам резко обернулся.
До этого момента он не встречался в Париже с Панкратиосом, византийским священником, и поэтому не удивился тому, что Панкратиос помолодел лет на двадцать, укоротил себе бороду до щегольской «подковки», поменял цвет волос на блондинистый с сединой, а мантию сменил на костюм заезжего купца, не то норвежского, не то шведского.
– Ты следишь за кем-то, добрый человек? – осведомился Панкратиос.
– Оставь меня, – велел ему Адам, глядя на купца сверху вниз. – Иди, будто меня не видел.
– Ты не слишком вежлив, добрый человек, а ведь я тебе в отцы гожусь.
– Иди, тебе говорят, – тихо и злобно сказал Адам.
Тогда помолодевший Панкратиос коротко и очень быстро хлестнул Адама по лицу. Адам зажмурил левый глаз и на мгновение оторопел.
– Дай сюда, – сказал Панкратиос, выхватывая из рук Адама сверд.
– Э! – сказал Адам. – Ты что это!
И потянулся за свердом, но Панкратиос отступил на шаг.
– Как я понимаю, ты собирался пригласить человека, который не сделал тебе ничего плохого, на поле чести. Не так ли.
– Тебе-то что! Отдай!..
– Я охотно выполню все, что по твоему плану должен был выполнить этот человек. Судя по всему, ты хотел прогуляться с ним в сторону вон той поросли. Пойдем.
Адам пришел в себя и собрался с мыслями.
– Такие прогулки совершают только с равными, – сказал он.
– А человек тот – он тебе равный?
– Э…
– Ты даже не знаешь.
– Я собирался это выяснить.
– Хочешь, я тебя еще раз хлопну по лику? А может все-таки пойдем, помахаемся, без всяких споров и доказательств? Ты по одежде судишь, но одежда обманчива бывает. Пойдем, пойдем, глупый мальчик, сын сводника и хорлы.
– Как ты сказал?!
– Именно так, как ты слышал.
– Да ты, старый торгаш, знаешь ли, с кем говоришь?
Панкратиос неожиданно обиделся.
– Почему ж старый? Ты, щенок, не забывайся! Мне тридцать девять лет – это вовсе не старость! Это даже, в некотором смысле, молодость! Листья шуршащие, долго мы будем здесь стоять? Тебе хочется драться – а ты вместо этого лаешься, как подлый рольник.
Адам, красный от ярости, топнул ногой. Затем выглянул из-за угла – Нестор успел уйти! Его нигде, Нестора, не было видно!
Найду потом, подумал он. Прикончу выжившего из ума старикана и найду. Нет, не прикончу. Преподам урок. Учить меня вздумал! Пощечины дает! Старая лохань!
Молча они пересекли страт, вошли в проулок, и вскоре оказались в той самой поросли – с просекой в продуманном месте, похожей на аллею, и двумя вкопанными в землю известняковыми шезами, предназначенными для утомленных светской беседой высокородных женщин. Адам слегка остыл и посмотрел на Панкратиоса с подозрением. Панкратиос меж тем расстегнул пряжку и бросил кап поверх известнякового шеза. Вынув из ножен сверд, он коротко его осмотрел и поморщился.
– Железяка бесполезная, – сказал он сквозь зубы. – Даже наточить толком не могут. Впрочем, такую и не наточишь.
– Ты сказал, что ты мне ровня, – Адам тоже скинул кап и вытащил сверд. – Если это так, назови свое имя.
– Зачем оно тебе? – спокойно спросил Панкратиос. – Ты перепись населения ведешь по королевскому приказу?
– Я – Адам из рода Ковалеков. Кто ты? Отвечай!
– Как-нибудь в другой раз отвечу. Не сейчас. Да ты не беспокойся понапрасну, не купец я и не пейзан.
– Это я понял, – неожиданно спокойным голосом сказал Адам. – Тебя подослали Неустрашимые. Пейзанов они не посылают.
– Ты, юноша, когда размышляешь, размышляй про себя, а то ведь неровен час язык отрежут.
Все встало на свои места. Нестор каким-то образом узнал, что он, Адам, по приказу Кшиштофа собирается с ним разделаться. И подослал вот этого … переодетого купцом … Что ж. Оскорбление нанесено. Сперва я убью этого … купца … а затем займусь Нестором. Ошибся ты, Нестор. Если бы не это – я бы тебя просто убил, в честном поединке. Теперь же – нет. Умирать ты, Нестор, будешь долго и мучительно.
Он махнул свердом, не вставая в позицию, но Панкратиос – нет, не отскочил, не наклонился, а как-то плавно переместился, совсем слегка, и Адаму пришлось отступить в сторону, чтобы не потерять равновесие. Адам был на голову выше противника, воинственнее, сильнее – промах его не смутил. Бывают заминки. Сейчас он еще раз махнет свердом – и разрубит этого негодяя надвое.
Но старый негодяй еще раз переместился, и еще раз, и тогда Адам сделал выпад с вывертом, неожиданный, и лезвие вошло негодяю в грудь пальцев на пять – так ему показалось.
Никуда оно на самом деле не вошло. А подосланный убийца оказался почему-то у Адама справа, и выглядел задумчивым, а сверд держал острием вниз.
Да он со мной играет, подумал Адам. Ах ты невежа!
Отступив на шаг, Адам снова повернулся к противнику лицом и стал оценивать боевые качества оппонента, как делал это в походе, как его учили это делать в Гнезно бывалые воины. Оценивать оказалось нечего – человек стоит в непринужденной позе с опущенным свердом, не лезет в атаку, не размахивает клинком, не передвигается туда-сюда, не выжидает. Стоит и смотрит. Как поступают в таких случаях, Адаму в Гнезно не сказали. Нужно было импровизировать. Адам так и поступил. Выставив клинок перед собой, он метнулся вперед – и в этот момент противник сделал первое резкое, а не плавное, движение. Скрежетнула сталь, рукоять потянуло в непонятную сторону, сверд вывалился из руки Адама, а противник, проскочив каким-то образом у Адама под локтем, ударил поммелем – в голове поляка помутилось, он качнулся, выплевывая два выбитых зуба, и, сбитый с ног пинком в бедро, повалился на траву.
– Не двигайся, порежешься, – сказал противник, стоя над Адамом и держа острие сверда у горла поверженного. – Во избежание дальнейших недоразумений я должен сказать тебе несколько слов. Первое. Человек, за которым ты следил, к Неустрашимым не имеет никакого отношения, а если имеет, я его сам убью, без твоей помощи. Второе. Я к Неустрашимым совершенно точно не имею никакого отношения. Третье. Если ты, или кто-нибудь из твоей теплой польской компании, вздумает еще раз увязаться за вышеупомянутым человеком – по любому поводу – я вам всем поотрезаю языки и муди. Всё!
– Как тебя зовут? – спросил Адам одними губами.
– А?
– Как тебя зовут?
– Тебе это все еще кажется важным?
– Да. Как благородный человек … ты не имеешь права … скрывать от меня свое имя. Ты можешь меня убить … но знай … что если ты это сделаешь, не назвав своего имени, ты будешь просто … наемный убийца … спьен … обыкновенный подлец.
Противник нахмурился.
– А скажи, – спросил он, – ты собирался назвать себя тому, за кем давеча следил и кого хотел вызвать на поединок?
– … Разумеется.
Противник пожал плечами.
– Что ж, если тебе это так нужно … Я Хелье из рода Ягаре, троюродный брат Ирины Новгородской. Ты удовлетворен?
– Да. Можешь меня теперь…
Убрав сверд от горла Адама, Хелье еще раз осмотрел лезвие, пожал плечами, бросил сверд на траву, и неспешным шагом направился к близлежащему страту.
Глава седьмая. Fäder och Söner1
Безмятежный Нестор вошел в мезон без стука. Мишель и Гусь, сидящие за столом, что-то тут же спрятали, и уставились на него.
– Привет вам, друзья! – радостно сказал Нестор, стаскивая робу через голову и бросая ее в угол. – Почему не на занятиях?
– Я всегда на занятиях, – парировал Гусь. – Но иногда мне лень транспортировать на занятия бренную мою плоть, и я присутствую там только духом.
