Сергей Арсеньев - Студентка, комсомолка, спортсменка (сборник)
— А что за условие? — уныло спрашиваю я.
— Условие простое, Наташ. Кормить её и гулять с ней ты будешь сама. Мне этим заниматься некогда.
Нда. Кто бы сомневался. Остаётся надеяться лишь на то, что собака не вырастет слишком большой. Квартирка-то у нас маленькая.
— Папа, скажи, а что это за порода?
— Очень хорошая порода. Мне один товарищ на работе подарил. У него недавно собака ощенилась. Так-то он щенков продаёт, но для тебя подарил бесплатно. Он тоже ту статью о тебе в «Пионерке» читал.
— Так кто же это? Болонка? Такса?
— Нет, не болонка и не такса.
— А кто?
— Немецкая овчарка!
— Упс…
Глава 23
Хрюша оказалась весёлой и шаловливой собакой. Очень любила играть в догонялки со мной и Сашкой, а бегать за брошенной палочкой или мячиком могла часами. Ещё она почему-то любила кошек. Странно, правда? Нет, она их не кушать любила, а играть с ними. А ещё лучше — облизывать. Когда Хрюше удавалось загнать кошку в какой-нибудь угол, она сразу начинала вылизывать ей спину, хотя несчастным кошкам это активно не нравилось, и они при первой же возможности спасались бегством.
Глаза у Хрюши раскрылись утром 1 января. Такой вот подарок на Новый год. Я с утра встал, вытащил её из коробки с тряпками, где она спала ночью, и понёс на кухню кормить. Сижу на табуретке, зеваю, сую щенку в рот старую соску близнецов. Глядь, а она глаза открыла. На меня смотрит. Так что я в ночной рубашке и с бутылкой молока в руке был первым, кого Хрюша увидела в своей жизни.
Моим братьям новая живая игрушка очень понравилась. Когда Хрюша научилась уверенно ходить, она стала по нескольку часов в день играть на полу с близнецами. Часто к ним и Сашка присоединялась, и тогда они вчетвером начинали беситься. Я на кухне готовлю обед или ужин, а из комнаты до меня доносятся визг и смех, сопровождаемые неумелым щенячьим тявканьем.
Во второй половине января страна была взбудоражена неудачным покушением на наших космонавтов. Стоя в очередях в магазинах, я не раз слышал осторожные перешёптывания взрослых на тему того, что в действительности стреляли не в космонавтов, а в… Самого. Только тсс… никому ни слова! А я только молча улыбался. Да, я помнил этот момент. Вернее, не так. Я про него совсем забыл и вспомнил лишь тогда, когда об этом написали в газетах. Всё верно. Я лишь фамилию стрелявшего забыл. Не то Иволгин, не то Иночкин. Хотя нет, Иночкин — это из кино. В общем, что-то на букву «И». И я помнил, что настоящей его целью действительно был Брежнев. Но тогда он то ли не попал, то ли Брежнева вовсе в машине не было. В общем, за судьбу Ильича я не волновался. В прошлый раз промазал — и теперь промажет. Моё вмешательство в Историю пока было микроскопическое.
В школе дела шли по накатанной колее. Я по-прежнему занимался своей библиотекой и читал вслух книги. Сказки и рассказы младшим я читал обычно в нашем классе, а вот более серьёзные вещи — уже в актовом зале. Рассказ О. Генри «Вождь краснокожих» пользовался бешеной популярностью, по требованию слушателей я перечитывал его четыре раза в течение двух недель. Когда же я достал (через свою знакомую заведующую библиотекой) книгу «Трое в лодке, не считая собаки» и стал читать её со сцены, то… Привлечённый взрывами дикого хохота, директор школы заглянул в актовый зал и застал там такую картину. С книгой в руках и серьёзным лицом я стою у края сцены, а зал передо мной сотрясается от смеха. Кто-то сполз на пол, кто-то согнулся пополам и держится за живот, кто-то уткнулся носом в плечо соседа. Те, кто уже не может больше смеяться, продолжают стонать и булькать. И почти у всех на глазах слёзы. В общем, повеселились.
Вожатая Людочка с довольным видом рисовала галочки в своих отчётах. У нас в школе теперь есть художественная самодеятельность. А с марта месяца по рекомендации Людочки я начал выступать в нашем районном Дворце пионеров. Раз в неделю, по четвергам, я приходил и читал со сцены.
Поначалу народу было совсем мало. В основном приходили ребята из нашей же школы, которые меня знали. Но по мере расползания слухов обо мне количество слушателей всё увеличивалось, и к началу лета зал стал заполняться больше чем наполовину. Я читал Пушкина и Ершова, Марка Твена и Джека Лондона, Носова и Драгунского, Гайдара и Агнию Барто. Да много чего читал. Слушателями чаще всего были школьники средних классов, но приходили и старшеклассники, а иногда и взрослые.
Дома же я по вечерам писал книгу. Вернее, не писал, а воровал. Я по памяти своровал у Филатова его сказку про Федота-стрельца. Насколько я помнил, эта сказка была написана где-то в середине восьмидесятых, а сейчас шёл всего лишь 1969 год. Ничего, Филатов человек талантливый, другую сказку напишет. Тем более что у меня имелись наполеоновские планы на первую половину 80-х. И если мне будет сопутствовать успех, то в те годы историческая реальность резко свернёт в сторону от памятной мне по моей прежней жизни ситуации. И совсем не факт, что в этой новой реальности Филатов сможет создать свой шедевр. Так что можно было считать, что это я не ворую книгу, а спасаю от гибели великую рукопись…
…Филатовскую сказку про Федота-стрельца я закончил в середине мая. В прошлой жизни я перечитывал её не один десяток раз и помнил наизусть больше половины. Где не смог точно вспомнить оригинальный текст, сочинил сам. На мой взгляд, получилось достаточно близко к авторской версии.
Конечно, просто так выйти на сцену и начать читать совершенно новый текст было немыслимо. Я, кстати, свои выступления во Дворце пионеров всегда согласовывал. Была там одна тётечка от райкома комсомола, и я ей перед чтением докладывал, что именно собираюсь сегодня читать. А то мало ли, вдруг на меня внезапное помешательство накатило, и я с горя начну со сцены бредни Солженицына озвучивать.
Так вот, принёс я этой тётечке свою рукопись со свежеворованной сказкой. Почитала, посмеялась, откуда такое, спрашивает. Я говорю, сама сочинила. Теперь прочитать хочу народу. На всякий случай сходили ещё и к директору Дворца пионеров, ему тоже показали. Тот почитал, но также ничего антисоветского не обнаружил. Попросил только эпизод с голым негром убрать. Всё-таки слушатели будут большей частью несовершеннолетними. Ни к чему им это.
По случаю окончания очередного учебного года во Дворце пионеров в конце мая — начале июня планировалась целая серия выступлений детской самодеятельности. И меня заодно включили в эту серию. С чтением сказки в стихах собственного сочинения я смотрелся ничуть не хуже выступления хора или секции народных танцев.
Моё представление поставили на вечер 1 июня. Художник Дворца пионеров нарисовал афишу, а мы с Сашкой дома изготовили из плотной бумаги несколько обручей с крупными надписями «Царь», «Федот», «Нянька», «Генерал» и так далее. Я во время выступления собирался по необходимости надевать эти обручи себе на голову, чтобы зрителям понятно было, какой именно персонаж сейчас говорит.
На удивление зал почти заполнился. И не менее трети мест занимали взрослые зрители. Я заметил в зале сидящих на соседних креслах Тамарочку с Людочкой, а через ряд от них — директора нашей школы. Мои одноклассники пришли почти всем классом. Сашка, естественно, тоже присутствовала. Вообще, было много знакомых лиц. Но много было и новых, совершенно мне неизвестных. Столь большое количество взрослых, вероятно, объяснялось тем, что сегодня воскресенье. К тому же афишу художник нарисовал достаточно качественно.
Про само моё выступление говорить особенно нечего. Я в парадной школьной форме и с красным галстуком на шее ходил по сцене, менял на голове обручи с именами персонажей и читал сказку, почти не подглядывая в текст. Наизусть выучил, пока записывал. Страха перед зрителями я вовсе не ощущал. Чего их бояться, что они мне сделают? Я ведь не девчонка восьмилетняя, хотя внешне именно так выгляжу. Да и далеко не первое это у меня выступление, я ведь читал уже раньше со сцены не один десяток раз.
Пока я читал, то думал, что новая сказка людям, похоже, понравилась. Слушали внимательно, ржали почти непрерывно. Оказалось, я ошибался. Не понравилась. Не понравилась, а привела в восторг. Я сразу догадался об этом, когда после окончания чтения мне начали аплодировать. Стоя. Впрочем, тут это обычная практика. Достаточно посмотреть записи заседаний любого съезда КПСС. Аплодисменты стоя — широко распространённое явление в текущий исторический момент. Хотя, справедливости ради следует признать, что восьмилетним девчонкам даже и тут стоя обычно не аплодируют.
А ещё мне подарили цветы. Два букета. Какие-то мальчишки. Одного я немного знаю, он из нашей школы. Кажется, 6 «А». А второго и вовсе не знаю кто, хотя лицо немного знакомо. Вроде бы он уже раньше приходил меня слушать. Это что, у меня уже поклонники появляются?
Самое же интересное в этот день произошло уже после моего выступления. Сашка в раздевалке помогала мне собирать вещи, и тут раздался стук в дверь, и к нам вошёл директор Дворца пионеров. А с ним ещё какой-то мужик средних лет. Первый раз вижу его. Хотя нет, сейчас припоминаю, он был в зале во время моего выступления. На втором ряду сидел и иногда что-то в блокнот записывал. Так вот, это незнакомый мне мужик поздоровался, улыбнулся и сказал: