Андрей Посняков - Вандал (сборник)
Сразу за особняком располагался двор с различными постройками, многие из которых были совершенно непонятного предназначения, вон тот грязный коровник, пожалуй, мог бы быть и повыше, так почему-то казалось Саше.
Вот именно к коровнику они сейчас и подошли – старик оглянулся, показав на строение, что-то сказал и, не останавливаясь, пошел дальше.
– Это что же, нас, что ли, здесь держать собираются? – догадался молодой человек. И, уже гораздо тише, добавил: – Одно утешает – что не очень долго.
Александр все-таки принял решение бежать при первом же удобном случае, в ожидании которого, конечно, было бы неплохо кое-что разузнать, разведать, хотя бы – примерно где они? И в какой стороне столица? Вообще любой город, автострада…
Оглянувшись на дом, молодой человек невесело усмехнулся – он тоже был насквозь неправильный, этот особнячок, неправильный даже на первый поверхностный взгляд – не было спутниковой тарелки, вообще никакой антенны, и провода к домику не подходили… или кабель проложили под землей? Может быть, и так, а может быть… может быть, это просто логово какой-то совсем отказавшейся от цивилизационных благ секты! Ну да – сектанты! Тогда все понятно… Вот же черт, угораздило! Какие-нибудь ваххабиты… Хотя – а где же тогда все эти намазы, молитвы? Нету. Значит, не мусульмане, определенно – не мусульмане. А тогда кто? Какая-то особая секта, вроде последователей Муна или сциентисов, поклонников Рона Хаббарда. Сначала, значит, людей похищают, держат вот здесь, вдали от цивилизации, охмуряют… Потом – оп! – переписывай на них все свое, непосильным трудом нажитое, имущество! Да! Скорее всего – так оно и есть. Хотя опять же… какое такое имущество может быть у этого оборванца Ингульфа? Или у того же коренастого? Да никакого, кроме, пожалуй, вшей! Ну, их, конечно, можно использовать в работе… не вшей – нищих невольников. А вот его, Александра Иваныча Петрова, как явного европейца, уж точно примутся охмурять. И, раз уж это секта, побег может оказаться не таким уж и простым делом, здесь уж точно никому нельзя доверять. Разве что Ингульфу… так с этим парнем и не пообщаться толком, лишь только жестами.
Они прошли через весь двор, к дальней стене, прямо под которой уходил в бетонную трубу неширокий ручей, рядом с которым, под небольшим навесом от солнца, располагалась кузница, точно такая же, как и на рынке. Горн, наковальня, мехи, кузнец – дюжий дядька.
Он тоже оказался умельцем, расковав пленников буквально за пару минут. Только цепи звякнули, спадая, и вот уже, по мановению руки старика, словно бы ниоткуда, возникли вдруг бравые парни-охранники. Трое. По пояс голые, поджарые, двое – с копьями, у третьего же был лук и стрелы!
Старик закатил целую речь, время от времени грозно вращая глазами… говорил он, похоже, по-испански, точнее, на том же самом языке, на котором с Сашей пытался общаться Ингульф. Парень, да и Миршак, коренастый, прекрасно все поняли и даже переглянулись, однако старче на том не успокоился, а, повернувшись, что-то быстро сказал лучнику. Тот кивнул, вмиг стащил с плеча лук, проворно накладывая на тетиву стрелу… Оп! И сбитое с яблони яблоко в полсотне шагов от кузницы покатилось по песчаной дорожке.
Саша усмехнулся: мораль нехитрая – попытаетесь, мол, бежать, или чего другое дурное удумаете – сами видите, что потом с вами будет. Даже не потом – тотчас же! Так что лучше не выпендривайтесь, парни…
Глядя на все это, Александр вдруг до глубины души осознал, что его здесь могут убить! Вот так, походя, запросто, подстрелить из лука, словно какого-нибудь зайца. Или зарезать. Или еще как-нибудь.
Все эти мысли еще больше укрепили молодого человека в его решимости бежать отсюда, как можно быстрее… только действовать нужно было очень и очень осторожно.
– Лабор! – когда вновь вернулись к коровнику… или казарме… старик с усмешкой кивнул на лопаты – сплошь деревянные, лишь обитые узенькой железной полоской.
Саша не сдержал ухмылки: все понятно – жрать сейчас не дадут, а вот работать – это пожалуйста!
Взяв лопаты, все трое, ведомые стариком и под бдительным присмотром охранников, направились к окружающей виллу стене, которую как раз ремонтировали… нет, лучше сказать – перестраивали, делая куда как массивней и выше. Какие-то грязные голые люди месили ногами глину, делая из нее кирпичи – смешивали пополам с мелко нарубленным тростником, набивали квадратные формы, переворачивали – оп! – и готовому кирпичику оставалось лишь сушиться на солнышке. А потом – в стену его, в стену! Ишь, суки, – неприязненно подумал Александр про хозяев, – видать, те хотели получше отгородиться от нескромных взглядов. Журналистов на них нагнать! Пусть даже и глупых – «аспирантов» – еще и лучше, уж эти-то такого понапишут – мало не покажется!
До вечера работали, практически не разгибаясь. Особенно после того как кто-то из местных рабов получил вдосталь плетей от дюжего надсмотрщика. Кровавые рубцы разорвали бедняге кожу… и способствовали повышению производительности труда. Ну, что может быть нагляднее подобного простого примера? Испробовать плеточку на своих плечах? Нет уж, увольте, ну его к черту – играть в такие игры. Лучше уж месить как следует глину. Работать добросовестно, чтоб не было никаких претензий… пока…
Еще повезло – Саша трудился в паре с Ингульфом, с приятелем, можно сказать, они уж к вечеру так насобачились, что выдали полторы нормы, вызвав скупую похвалу явившегося проверить ход работ старика и злобные взгляды остальных работяг, которым тут же влепили по паре «горячих».
– Да-а, – грустно покачал головой Саша. – А мы тут, Ингульф, теперь, похоже, в штрейкбрейхерах. Как бы нам ночью темную не устроили!
А потом – у коровника – у барака – при свете факелов, перед тем, как разлить по грязным мискам похлебку, была проведена перекличка. Старик даже записал новых рабов – да-да, рабов, кого же еще-то? – ну уж, конечно, не в записную книжку, не в органайзер – в свиток… даже не бумажный, а… папирусный, что ли. Записал тростниковым пером!
Саша с презрением сплюнул: вот же уроды, даже в мелочах выпендриваются, сектанты хреновы! Неужели нельзя было шариковую ручку найти или, там, карандаш?
Низкое черное небо плевалось звездами, впрочем, любоваться ими долго не пришлось – после скудного ужина рабочую силу тот же час же загнали в барак – темный и грязный. Всего туда набилось человек тридцать, наверное, весь списочный состав рабов, исключая, может быть, домашнюю прислугу.
Напрасно Александр опасался темной! Ухайдакавшиеся за день невольники, словно подкошенные, валились на пол, на охапки гнилой соломы – судя по всему, каких-либо постоянных мест здесь ни у кого не имелось. Все сразу засыпали – кто-то храпел, кто-то стонал, кто-то метался во сне.
Саша тоже почувствовал вдруг навалившуюся усталость, тяжелую, отупляющую, неимоверную – и как он ее раньше-то терпел? Казалось, так себе работенка – меси себе глину да выделывай кирпичи – технология со времен Древнего Египта не изменилась – ан, нет, вот они когда почувствовали, руки-то… прямо не пошевелить, как и ногами… а спина-то, спина… Словно чертей катал!
Ингульф – слышно было – уснул. Но тоже – стонал, и дыхание его было тяжелым.
А буквально на третий день, ближе к вечеру, Александр увидал вышку. То ли это была сотовая связь, то ли одна из опор высоковольтной линии – других просто могло быть не видно на склонах холма, а эта вот горделиво высилась на самой вершине. Наверняка оттуда можно было даже увидеть море – не так уж оно тут и далеко, километров пять, вряд ли больше.
Молодой человек как раз работал один – укреплял каркас возводимой стены бревнами, утрамбовывал… До башни было с полкилометра по открытой местности, особо никто за пленником не следил, как раз сейчас и можно было попытаться рвануть… хотя бы посмотреть, что там? Если высоковольтная линия – то куда ведет? Может быть, буквально там, за холмом – порт? Если же вышка сотовой связи, тога можно будет оставить записку ремонтникам, чтобы срочно сообщили в полицию. Должен же ведь хоть кто-то время они от времени обслуживать антенну. Да-да – именно так – сделать рывок, оставить записку – и быстро-быстро вернуться. Если убежать – его ведь будут ловить, искать, и, кто знает, может быть, жители окрестных селений тоже сектанты? Или, скорее, заинтересованы в поимке беглецов, скажем, за определенное вознаграждение. Все может быть – рисковать не стоит. А записка… Даже если она и попадется на глаза тому, кому и не нужно бы – так ведь он, Александр, на ней автографа не оставит. Пойди, пойми – кто написал.
Молодой человек специально затянул работу, рискуя получить плетей, и надсмотрщик недовольно ворчал уже, а тот старик, что наблюдал тут за всеми – звали его Василин, – даже что-то сказал Саше строгим, не сулящим ничего хорошего – тоном. Ну, что тут поделать? Надо же было хоть как-то затянуть работу – очень уж хотелось, чтобы завтра поставили именно сюда.
