Василий Звягинцев - Хлопок одной ладонью
– Лариса, принимай комендантство над домом. И за «хозяйкой» присмотри. Ирина своим делом займется. А ты, господин полковник, – обратился я к несколько не врубившемуся Ляхову, – со мной. И вы, Майя.
Я сюда первый пришел, взял крепость с боя, я и командую. Обычная практика.
Ирина чем-то побрызгала в лицо Татьяне, дала ей понюхать, не нашатырь, конечно, и не кокаин, но что-то весьма стимулирующее.
Ну и славненько.
Роботов – за дверь.
– Вадим, иди сюда…
…Татьяна на подгибающихся ногах поднималась в присмотренную нами комнатку на третьем этаже. Уединенно, тихо там, а на случай очередных обострений – обороняться удобно.
Ляхов слегка приобнимал ее за талию и подталкивал, когда она вдруг замирала, словно боясь наступить на следующую ступеньку.
Пропустив их вперед, я захлопнул тяжелую, из цельной дубовой доски дверь, повернул задвижку. Устроился, по привычке, на подоконнике. Дальше – не совсем мое. Майя подошла и стала рядом. Выглядела она на удивление спокойно. Выдержка или безразличие?
Вадим усадил девушку на диванчик. Сбросил пиджак, отпустил узел галстука. Отщелкнул замки плоского чемоданчика. Покопался там, достал небольшой, темного стекла пузырек, вытряхнул на ладонь две похожих на фасоль таблетки.
– Глотай!
Она послушно проглотила, и он тут же протянул ей полную до краев серебряную чарку. Ее содержимое Татьяна, не спросив, что и зачем, тоже выцедила одним махом, и только в самом конце поняла, что пьет не микстуру, а густой и очень крепкий коньяк.
– Все? Нормально? Не тошнит?
Она отрицательно помотала головой, чувствуя, как сначала разливается горячая волна по пищеводу, желудку, а потом мягко отдает сразу в ноги и голову.
Ляхов сел напротив, протянул ей сигарету. И ее Татьяна послушно взяла, прикурила.
Полковник пристально смотрел ей в глаза, разминая свою.
Мне за ними наблюдать было просто интересно. Наблюдать, понимая сказанное и несказанное, даже предвосхищать то, что случится через минуту, через две.
Майя, как я отметил, пусть и искоса, больше поглядывала на меня, чем на жениха и подругу.
Понимаю. Они – знакомые и привычные, я – если не монстр, то нечто к тому близкое. Сейчас – добрый, а немного спустя?
На третьей затяжке голова у Татьяны закружилась так, что она со стоном откинулась назад с единственной мыслью, лечь, вытянуться, ни о чем больше не думать.
Вадим тут же кинулся, помог поднять с пола ноги, уложил вдоль дивана, поправил соскользнувшую при этом тонкую юбку.
Сейчас, ясное дело, он чувствовал себя только врачом и совсем немного – контрразведчиком. Телесные красоты эффектной женщины его не интересовали. Единственно, как я заметил, взглянул куда надо, убеждаясь – видимых следов насилия в поле зрения не присутствует.
Правильно. Этого и я бы не исключал.
Поймав мой взгляд, Вадим отрицательно мотнул головой, хотя я его ни о чем не спрашивал.
Мне осталось кивнуть утвердительно. Работай, мол, дальше, раз взялся.
Ляхов еще подложил девушке подушку под голову.
– Спать хочешь? – спросил Вадим странным, свистящим шепотом, который даже у меня отдался в голове звоном отдаленного гонга.
– Не спать… Мне плохо… Я умираю?
– Ерунда. Переутомилась, перепила немного. Что до этого пила?
– Шампанское… Чуть-чуть. Ах да, еще коньяк. Не твой, раньше.
– И славненько. Теперь поспать неплохо. Встанешь как новенькая…
Да, ей уже становилось лучше. Поспать, поспать…
– А где Сергей?
– Скоро приедет. Не беспокойся. Расскажи, что с тобой случилось, когда ты утром ушла из дома?
– А что случилось? – спросила девушка, пытаясь сесть.
– Лежи, лежи, рассказывай…
Врач из чужого мира, очевидно, дал ей неизвестный мне стимулятор, имеющий при том определенное гипнотическое действие.
Потому что внезапно, через минуту-другую девушка вдруг начала говорить ровным, без интонаций голосом.
Выглядело это так, будто Татьяна не вспоминает случившееся в течение этого бесконечного для нее, безумного дня, а словно синхронный переводчик, перелагает в слова то, что разматывалось перед внутренним взором, будто документальный фильм. Ею самой впервые видимый. И что случится в следующем кадре – она не представляет.
«…Пятигорск. Да. Совсем немного отсутствовала, а город – как чужой. Или я теперь здесь чужая. Сразу идти домой не решилась. Надо освоиться, вспомнить себя здесь – чувства, ассоциации, память сердца.
Небрежным жестом дала понять водителю, что в его услугах больше не нуждается, медленно пошла вверх по Курортному проспекту.
Особых изменений не видела, разве что немного больше стало уличных кафе, столиков посередине аллеи и по обеим сторонам тротуара. Пусть и ноябрь уже, а совсем тепло, двадцать градусов или около того. Ощущение непонятного праздника. Лица идущих навстречу людей и сидящих с кружками пива и бокалами вина какие-то другие, не совсем те, что остались в памяти. Светлее, раскованнее, что ли, свободнее от повседневных забот? Или просто я привыкла видеть, замечать горожан глазами такой же замотанной горожанки, а сейчас себя чувствовала приезжей и видела только отдыхающих?
Дойдя до поворота к городскому парку, свернула не раздумывая, длинной аллеей вышла к тем самым качелям, где в пятом классе гимназии, наверное, а может, в шестом[149] впервые ощутила незабываемое чувство полета, космическое чувство невесомости и что-то еще, показавшееся восхитительным, что выбило меня тогда из реального времени на секунду-две, а возвращение сопровождалось неожиданным испугом.
Теперь вот вспомнилось, и тут же вспомнились необычные, на грани реальности сны.
Я обошла площадку аттракционов, углубилась в запущенную аллею парка. Сколько шла? Не помню. Время как бы перестало существовать. И вдруг толчок под сердце. Назад! Куда?
К качелям!
Перед ними толпилось много молодых парней и девчонок. Того самого возраста. Младше пятнадцати на «большие лодки» не допускали. Поодиночке, но больше парами. И я стала в очередь. Смешно! А может, и нет. Кому до меня какое дело? Вновь нахлынуло ощущение нереальности. Не сама я решаю, кто-то подсказывает, кто-то ведет. Может быть, «Остановиться, оглянуться», вспомнился любимый роман. Но нет! Иду, будто в спину подталкивает ласковая, мягкая, но не терпящая возражений лапа.
Уперлась в калитку. Опять замялась.
– Идете, нет? – спросила со странной интонацией плотная, пятидесятилетняя тетка. Билетерша. Видно, в моем облике что-то ее смутило, повидавшую за десятки лет многое и многих. Куда там иным социальным психологам.
«Да-да», – показалось, против своей воли ответила я.
Подошла к лодке. Будет напарник или напарница? Нет. Все идут по двое. Ладно, я и сама сумею! Тогда еще, в пятнадцать лет, когда сумела раскачаться и первый страх прошел, был такой восторг!
С надеждой испытать прежнее ощущение я перешагнула с деревянного настила в зыбкое суденышко. А дальше?
Паренек из обслуги подскочил, качнул раз, другой, третий. Пошло.
Ноги сами вспомнили, когда сгибать колени, когда выпрямлять.
Лечу, лечу, лечу!
Верхняя точка. Жду удара в ограничитель. Нет! Лодка выходит на вертикаль. Зависаю. Вдруг вспомнился Буратино: «Ногами вверх – голова будет работать лучше…»
Невесомость, и вдруг кто-то меня окликает изнутри мозга: «Таня, слышишь?»
– Кто здесь?
Стремительный полет вниз и снова вверх.
«А как ты думаешь?»
Размах – четыре секунды, во время них пустота!
«Ты меня не узнаешь? Не помнишь?»
Что-то такое близкое, родное? Нет!
Еще размах. Дыхание почти остановилось. Лечу в безвоздушном пространстве.
«Я – Гериев!»[150]
– Ты? Гериев?
Втянула полные легкие, воздух уже не помещается, бронхи горят. Меркнет сознание.
«Да, я, я! У меня всего две секунды. Здесь время не ваше. Я успею. Я люблю тебя уже триста лет. Я всюду шел за тобой, все годы. А встретил – в преисподней… Успей услышать, запомни. Сейчас от тебя зависит спасение России. Ты должна…»
Вверх! Ноги перестали подчиняться, почти не разгибаются, чтобы толкать лодочку, дрожат, но инерция сильна, снова выносит в верхнюю, «мертвую» точку. Какое верное название.
– Ты где, Гериев, Гериев, Гериев?
Вниз. Ноги подкашиваются, хочется отпустить толстые стальные прутья, сесть… Или – улететь. Сознание, если и есть, то полубессознательное. Смешно, правда?
Когда лодочка остановилась, прижатая снизу деревянным тормозом, сама я выйти не смогла, сидела, пока давешний парень помог мне выйти за калитку.
– Мозги надо иметь, – буркнула мне в спину билетерша. – В твои-то годы на качели лезть…
«А какие мои годы? – подумала я? – Двадцать девять скоро. Или – триста?»
Отошла под прикрытие вечнозеленых кустарников, присела на древнюю парковую скамейку. Чуть помоложе меня.
![Василий Звягинцев - Хлопок одной ладонью. Том 1. Игра на железной флейте без дырочек [OCR]](/uploads/posts/books/112859/112859.jpg)
![Василий Звягинцев - Хлопок одной ладонью. Том 2. Битва при Рагнаради [OCR]](/uploads/posts/books/111910/111910.jpg)
