Сергей Конарев - Балаустион
— Главного злодея? — пухлые губы Бианта дрогнули. И в этот момент Энет увидел на второй лестнице — той самой, за которой оставил его следить Леонтиск — неторопливо спускавшегося убийцу. Пальцы силача хрустнули, сжавшись в увесистые кулаки.
— Он прямо за твоей спиной, — произнес Энет. И поспешно добавил, увидев, как у мальчишки округлились глаза: — Оборачиваться не вздумай! А лучше… разведи руки!
— Что?
— Руки разведи, как будто расхваливаешь блюдо! Он смотрит сюда!
Биант послушно затряс разведенными руками. На взгляд Энета, слишком широко, это было больше похоже на жест рыбака, хвастающегося пойманной рыбой. Горгил, мазнув по залу ленивым взглядом, подошел к хозяину, о чем-то заговорил с ним.
— Ну, ступай, не медли, — не сводя взгляда со спины врага, велел Энет. — Уйти-то сможешь?
Биант скривился, представив реакцию дядьки на потерю пары рабочих рук, которых и так не хватало, но героически проговорил:
— Ради Эврипонтидов… смогу.
— Ну так беги, малый. И пусть они поторопятся, мало ли… чего, — про этого Горгила столько всего рассказывали, что на мгновенье Энет засомневался даже в своих — редкое дело! — силах.
— Есть, командир! Все исполню, я ж с агелы! — осклабился, показав отсутствующий передний зуб, кабанчик Биант и ускакал на кухню. Энет с сомнением поглядел ему вслед. Парень показался ему глуповатым. Увы, выбирать не приходилось. Он снова прожег взглядом затылок человека, которого Леонтиск назвал убийцей Горгилом. Где, кстати, этот афиненок запропастился? Или… он уже повстречался с убийцей и….
Эта мысль Энету очень не понравилась. Он уже собрался было подняться, подойти к Горгилу и хорошенько стукнуть ему по затылку, как вдруг убийца, завершив разговор с колдовавшим над жаровней трактирщиком, прошел к двери в дальней стене зала и скрылся за ней. Куда это он направился? А что, если?….
Не прошло и минуты, как Энет, потеряв терпение, сорвался с места и бросился к трактирщику.
— Любезный, подскажи, куда отправился бородач, только что который с тобой разговаривал?
Хозяин бросил на воина хмурый взгляд — тебе, мол, какое дело? — но, оценив величину упертых в стойку кулаков, буркнул:
— Да в отхожее он пошел. На задний двор.
— На задний двор?
— Ну да. Хм, эка невидаль! Ты что, сынок, сам никогда не гадишь?
— А другой выход? На улицу? Там есть? — с заколотившимся сердцем выдохнул Энет и, не дожидаясь ответа, побежал к двери.
— Там калитка. Эй! Она ж заперта! — крикнул вслед трактирщик. Посмотрел исчезнувшему за дверью здоровяку, хмыкнул и вернулся к своим занятиям.
Выбежав на задний двор, Энет огляделся. Справа находилась уборная — построенная над выгребной ямой заурядная дощатая конструкция, способная принять сразу нескольких посетителей трактира, пожелавших облегчиться. Через приоткрытую дверь была видна длинная черная дыра: похоже, в полу просто не хватало одной широкой доски. Слева располагались хозяйственные постройки, за ними виднелся совершенно прозрачный по зимней поре сад. Его ограничивала стена локтей в семь высотой. От дома к стене вела утоптанная тропинка, упиравшаяся в низкую калитку, охраняемую псом достаточно внушительных размеров. Четвероногий сторож метался и хрипло лаял, стремясь вырвать из стены удерживающую его цепь. Непохоже было, чтобы Горгил ушел этим путем… Но где же тогда эта сволочь?
По плечам вдруг холодными иглами полоснули мурашки. Энет рефлекторно потянулся к висевшему на поясе ножу, но не успел… Над головой скрипнула доска, и на плечи молодому воину обрушилась тяжесть тренированного тела. Не успев ничего понять, Энет оказался прижатым к утоптанной в камень земле. В следующее мгновенье жестокая рука потянула за волосы, поднимая голову, и острый, изогнутый серпом нож скользнул по шее, с хрустом разрезав кадык. Мир мгновенно съежился, наполнившись непривычными слабостью и беспомощностью. Энет, обламывая ногти, заскреб холодную землю.
— Тупой и неуклюжий, а туда же, шпионить! — раздался над ухом невзвидевшего света молодого солдата мяукающий, с придыханием, голос. В следующий момент этот голос неуловимо изменился, став таким… знакомым? — Сказать по правде, ты никогда мне не нравился, Энет-толстячок. Терпеть не могу безмозглых громил. Даже волнительный, как девчонка, Леонтиск мне куда больше по душе. Хотя… ну конечно, как я сразу не догадался? Ха-ха, а ведь это он тебя подставил, слышишь, Энетушка-дурачок? Афиненок ваш оказался слабаком и предателем — вот она, правда. И, чтобы скрыть свое предательство, не стал скликать всю вашу воронью шайку, а поторопился в погоню, чтобы избавиться от меня. Благодари дружка-предателя, за то, что сегодня ты раньше срока отправляешься в гости к старичку-Аиду.
Энет хотел сказать, что это ложь, что Леонтиск не может быть предателем, и что… но из рассеченной трахеи раздался только булькающий хрип, а рот наполнился соленым.
— Извини, болтать мне с тобой некогда, дружок, — произнес все тот же знакомый голос. Боги, да это же голос афинянина Эвполида! Неужели все происходит уже в Эребе? — Ты, наверное, искал отхожее? Давай я тебя провожу….
Крепкие руки, скомкав одежду на плечах Энета, потащили его по земле. Шея и грудь ощущали неприятное тепло льющейся из раны крови. Вскоре перед глазами силача замелькали мокрые доски, по ноздрям ударила концентрированная вонь испражнений. Поняв, что задумал злодей, великан попробовал сопротивляться, но тщетно — могучая сила его бугристых мышц истекла вместе с кровью, в глазах стремительно темнело, и Энет едва мог шевелить руками и ногами.
Горгил подволок его к смрадному проему.
— Если тебя это утешит, сообщаю: я услугами этого заведения не воспользовался. Прощай, толстячок.
Сильный толчок ногой, ужасное мгновение полета, холодные хлюпающие объятия нечистот. Это сон! Энет хотел проснуться, закричать, но в рот и ноздри хлынула густая омерзительная жижа.
В ушах его серебристо зазвенели колокольчики клепсидры.
Тяжесть несчастья давила на плечи так, что конь Леонтиска уже давно должен был рухнуть наземь — ломая ноги, подминая седока… Но этого не происходило, и жеребец продолжал нести афинянина сквозь несуетную череду спартанских улочек к дому Эврипонтидов, цитадели злосчастья.
Избавиться от потревоженного в любовных утехах гиганта стоило Леонтиску немало времени и сил. Лишь имя царевича Пирра вкупе с обнаженным мечом заставило могучего дружка толстушки отказаться от желания свернуть шею непрошенному визитеру. Вернувшись на первый этаж, Леонтиск понял, что за время его отсутствия стряслось что-то дурное: общий зал был пуст, и все как один посетители «Золотой мухи» столпились на заднем дворе, переговариваясь возбужденными голосами. С оборвавшимся сердцем сын стратега бросился вперед, задыхаясь, расталкивая людей здоровой рукой и сам увидел это — страшную кровяную полосу, ведущую от двери к уборной, огромного пса с вывалившимися из вспоротого живота внутренностями, издыхающего у дальней калитки, и трактирщика с трясущимися губами. Взглянув на Леонтиска мутными глазами, владелец «Мухи» пролопотал:
— Он убил его. Этот купец Ксантипп, он убил твоего друга. И песика Митридата. Великие боги, что же это творится?
А потом из выгребной ямы извлекли покрытое нечистотами большое тело Энета. Страшная рана на шее продолжала сочиться кровью. Этого Леонтиск выдержать уже не мог — резко развернувшись, он бросился вон из трактира.
И вот он вестником беды скачет к дому Эврипонтидов. Капюшон был отброшен за спину — афинянин больше не скрывал лица. В глубине души он даже хотел, чтобы кто-нибудь из номаргов Эвдамида опознал его и уволок в темницу. Раскаленная смесь горя и чувства вины жгла Леонтиска изнутри настолько сильно, что он почти не следил за дорогой и даже удивился, когда копыта его жеребца зацокали по мостовой улицы Медников. Ну вот и конец пути. Чувствуя себя столетним стариком, афинянин тяжело спешился и как во сне двинулся к воротам особняка Эврипонтидов. На стук открыл привратник Орбил, не сразу признавший в перепачканном сажей посетителе «спутника» царевича Пирра. К афинянину тут же с решительным видом двинулись несколько вооруженных людей, разгуливавших по двору, но он бесцеремонно растолкал их и направился к замеченному у парадного крыльца Коршуну.
— Лео, ты? — удивленно воскликнул Лих. — Ты чего здесь делаешь? Ха, да ты похож на демона, только что вырвавшегося из Эреба.
Они, похоже, еще ничего не знали о смерти царя — вид у Коршуна был веселый. Наверное, ждут со дня на день счастливого возвращения Пирра и его отца. Увы, через несколько минут Леонтиск убьет счастье этого дома, выплеснув на него яд правды.
— Принес я черные вести, друг, — выдавил из себя Леонтиск. — Собери всех в экседре.
