Студент 3 (СИ) - Советский Всеволод

— Ага, автор передовых статей! Входи, входи. С чем пожаловал?

— С сенсацией, — ответил я в тон.

— Ух ты, ах ты!.. — развеселился он. — Ты смотри, не преврати нашего «Политехника» в бульварную прессу!

— Это не для печати, — сказал я вроде бы в шутку, но он уловил в моих словах серьезный тон, отложил бумаги:

— Вот даже как.

— Да. Мне нужно десять минут, чтобы все изложить.

Он посмотрел на меня уже без всяких прибауток. Малая пауза…

— Слушаю тебя внимательно.

Глава 9

Я сделал глубокомысленное лицо и сказал так:

— Ты ведь слыхал о смерти сотрудницы отдела кадров?..

— Лариса? Конечно. Я и знал ее, правда, шапочно. Яркая личность, много пикантных слухов ходило про нее…

— И самый пикантный… — подхватил я…

— Про ее отношения с Беззубцевым, — усмехнулся Хафиз.

Я заметил, как в его глазах зажегся интерес — пока неопределенный, но совершенно явный. Отточенный нюх комсомольского секретаря почуял, что Василий Родионов прибыл с чем-то остросюжетным.

— Вот, — произнес я тоном бывалого контрразведчика. — А Беззубцев уже который день на больничном. У нас лекции по химии пока отменяются.

— Он у вас общую химию ведет? — Хафиз слегка вскинул брови.

— Да. А что?

— С профессиональной точки зрения — повезло, — произнес он со сложной интонацией.

— Согласен. Но речь не о том. Возвращаюсь к теме. Итак, дано: жили-были двое любовников. И вдруг женщина умирает, а мужчина отлеживается дома, прикрывшись больничным листом. Есть над чем задуматься?..

— Бесспорно, — не менее многозначительно произнес Музафин. — Только ничего, кроме задумчивости это нам не даст.

— Тоже верно, — согласился я. — Но это не все. Вот еще ряд событий…

Конечно, я готовил данную речь, даже легкий конспект ее набросал на бумажке — для системности. И сейчас заговорил четко, планомерно. Начал с того, что разговор доверительный, неофициальный — Хафиз на это коротко кивнул, признавая, что дальше него не пойдет. И я сдержанно поведал про Витьку-фарцовщика, без подробностей сказал, что он попал в денежную зависимость от оптовика Жиркова по кличке Кайзер…

— Кстати, фамилия Жирков ничего не говорит?..

Хафиз честно напрягся, вспоминая… Признал:

— Нет, ничего.

— Ладно. А вот отсюда самое интересное.

И я поведал о том, в качестве отработки Кайзер предложил Витьке втихую приторговывать якобы афродизиаком (само слово, конечно, не употребил), но похоже, это особый, уникальный вид наркотика, работающего в сумме с эротическим возбуждением. Нетрудно понять, сколько найдется охотников на него! Принимаешь препарат, занимаешься сексом… и хапаешь такой приход, по сравнению с которым обычный оргазм кажется жалким подскоком по сравнению с взлетом истребителя. Опять же якобы! — якобы препарат этот импортный, но у меня складывается гипотеза…

— … а папаша этого барыги не кто иной как химик. Наш коллега. Более того! Я установил, что когда-то он работал вместе с Беззубцевым…

Тут последовал краткий рассказ о ловком карьеристе Жиркове-старшем — хотя, конечно, дело-то не в нем, а в более чем возможном знакомстве Жиркова-младшего с Беззубцевым. Откуда выстраивается вполне разумная линия. Вот она.

Талантливый ученый и совершенно аморальная личность, профессор Илья Аркадьевич Беззубцев синтезирует реально сильнейший психотроп, резко обостряющий сексуальную активность. Считая, что это изобретение тянет где-то на Нобеля, и уж во всяком случае, на немыслимые деньги и славу, профессор держит его в секрете и приступает к тайным испытаниям на окружающих. А заодно и бабла срубить чутка — почему бы и нет, если рубится?.. Он привлекает темного жулика Жиркова, которому легко найти богатых лохов, сплетя сказку о драгоценном импортном «эликсире любви». А параллельно с этим пробует испытать средство на своей любовнице.

И вот тут что-то пошло не так. Передоз, либо аллергия. Короче говоря, для Ларисы этот препарат оказался роковым. Беззубцев, конечно, в психологическом шоке, а помимо того, человек умный, он сознает, что его связь с погибшей — не секрет. Стало быть, взгляды, сплетни потянутся к нему… Правда, серьезных обвинений из этого не слепишь, но и пересуды ни к чему. И лучше пока отлежаться, поразмышлять, выстроить линию поведения…

— Не исключаю, что и посоветоваться с какими-нибудь знакомыми юристами! — вклеил я неожиданно озарившую меня мудрую мысль. Хафиз поощрительно кивнул, но я видел — слушая, он стремительно соображает нечто свое. А я продолжил.

Итак, Беззубцев уходит в тень, а Жирков приступает к реализации, подставляя под возможный удар наивного лопуха Витьку Ушакова. Чтобы в случае чего отмазаться — я не я, и лошадь не моя… Сегодня он должен передать студенту расфасованные дозы этой «мечты озабоченных», и вот отсюда мысль…

Тут я прервался, многозначительно взглянул на секретаря.

— Продолжай, — спокойно кивнул тот.

— Ты можешь взять сколько-то вещества на анализ? В свою лабораторию. И вынести вердикт профессионала.

Хафиз помолчал. И после паузы спокойно сказал:

— Конечно. Во всяком случае приносите. Когда сможете?

— Да сегодня он должен получить! После занятий. Когда к тебе зайти?

Он глянул на наручные часы:

— В пять часов удобно?

— Давай в семнадцать тридцать на всякий случай? Для гарантии.

— Добро, жду.

И распрощались.

Пообедать я не успевал. С легким чувством голода понесся навстречу «Истории КПСС». Все-таки замечательно читает Бутусов! Песни, а не лекции!..

У самого входа в аудиторию я чуть не столкнулся с Любой.

— О, Василий!.. — улыбнулась она как-то странно — умудренно и слегка печально, что ли. Так, наверное, могла улыбнуться гетера Аспасия, наставница Сократа. — Слушай, загляни ко мне после занятий. Есть одна тема.

— Хорошо, — я кивнул, и тут, как на грех, из лекционного зала вышла Лена — дернуло сунуться именно в этот момент. Закон подлости никто не отменял.

Как писали второстепенные беллетристы в девятнадцатом веке — «ее прекрасные очи грозно сверкнули»… И не придерешься! Полная правда: сверкнули прекрасные очи, прямо-таки хлестнули взором по Любе, благо та не видела, стоя спиной к этим самым очам.

— Только на минутку, — сказал я так, чтобы Лена слышала. — У меня дел много.

— Ты смотри, какой деловой, — усмехнулась Люба. — Да нет, минутный разговор.

— Есть, — сказал я и поспешил в зал, предчувствуя вечерние разборки с Леной.

Мы с ней особо не договаривались, скорее по умолчанию вели себя так, как будто между нами ничего нет. Я, собственно, к этому относился спокойно: знали бы о нашей связи, не знали, судачили, нет… все это ниже плинтуса. Но Лена почему-то страшно смущалась, комплексовала, это я понял и без слов. А может она просто упивалась такой игрой в тайную любовь, не знаю. В любом случае я ее не донимал, сознавая сложность процессов в девичьей душе. Но догадался, что вечером мне будут вилы — допросы с пристрастием о том, почему «наглая особа» смеет лезть с некими загадочными темами в наш мир для двоих… Ну да ладно! Переживем.

В аудитории я взглядом отыскал Витьку, а точнее, он мне сам рукой помахал. И я устремился к нему. Вид постарался сделать приподнято-озабоченный: как бы весь я в непростых, но успешных трудах. Помогло. Витек явно воспрянул:

— Ну что? Есть контакт?

— Есть, — я присел рядом.

— Ну?

— Антилопа гну! Не для посторонних ушей, — произнес я вполголоса. — Ты когда… к этому? В четыре вроде бы?

— Ну да.

— Занукал! Не нукай, не запряг.

Витек проглотил это смиренно. Я продолжил:

— Смотри: ты к нему в четыре. Как вы там будете тереть терки, я не знаю, но ты старайся процесс контролировать. Не затягивай.

Он чуть было не «нукнул» еще раз, но спохватился:

— Нн… Да, разумеется!

— Отлично.

Тут в аудиторию ворвался слегка запыхавшийся Бутусов:

— Здравствуйте! Извините за опоздание, сейчас начнем!..