Меч Тамерлана (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич
Но, пожалуй, сейчас наследника Великого князя больше беспокоят даже не тевтонцы. Самые страшные новости пришли из стольного града — Вильны! Ибо тайно прибывший в Литву Скиргайло сумел проникнуть в город и поднять восстание сторонников Ягайло — а те перебили немногочисленный гарнизон верных Кейстуту ратников… Еще повезло, что больной отец отбыл к племяннику Андрею в Полоцк, где последний спешно собирает рати против другого врага — вторгнувшегося в Северские земли Корибута, позвавшего ляхов на помощь. Тяжко воевать сразу против трех врагов — поляков, немцев и собственных предателей!
— Ну что, племянник… Пора начинать.
Витовт кивнул старому вояке Бутриму — дяде по материнской линии. После чего, не сдержавшись, дружески шлепнул матерого рубаку по плечу:
— Втопчите их в землю!
Дядя только хищно оскалился, воинственно ростопорщив седые, вислые усы.
— Ко мне, витязи, ко мне!
Сын же Кейстута приказал сигнальщику:
— Труби в рог. Трижды труби!
Вот и условный сигнал глухим, утробным ревом покатился по рядам могучей русско-литовской рати… Великокняжеская хоругвь, пять сотен отборных литовских рыцарей, вооруженных и снаряженных по образу и подобию тевтонских «братьев» (бригантины и бацинеты с забралами, отборные боевые кони), двинулись на левое крыло. Двинулись шагом — но одновременно с тем разворачиваясь в линию, словно бы для атаки… А на деле скрывая перемещение русского ополчения с рогатинами, сулицами и совнями, и сводного отряда лучников и арбалетчиков, двинувшихся на левый фланг. В общей сложности полторы тысячи крепких пешцев, способных затормозить удар правого крыла тевтонского войска — а там уж в дело включится и великокняжеская хоругвь! В случае атаки крестоносцев ей предстоит отступить за спины пешцев — но отборные рыцари Литвы тотчас вступят в сечу, как только тевтонцы потеряют разгон и завязнут в пеших порядках русичей.
Если комтур Конрад фон Валлеронд знаком с битвой у Креси, то сам Витовт весьма наслышан о победе князя Александра Невского на Чудском озере…
В центре литовской рати остаются три с половиной тысячи литвинов и жмудинов — пешие копейщики, секироносцы, метатели сулиц. Эти воины свирепы в битве — однако плохо защищены, и многим мужам не хватает ратных навыков. Но пусть центр войска Витовта наиболее слаб — все же немецкие кнехты не смогут быстро перебежать все поле будущей сечи и скоро ударить по противнику! Да и вряд ли они покинут хорошо подготовленную оборонительную позицию…
Нет — решение, принятое на военном совете, абсолютно верно. Центр можно ослабить, не ожидая удара, левое крыло укрепить, превратив в настоящий щит, оберегающий от атаки тяжелой конницы! А вот правое крыло… Правое крыло станет мечом Витовта.
Изначально на правом крыле встала лишь сборная русская дружина, собранная в подконтрольных Кейстуту городах — успевших отправить свои хоругви на зов князя. Всего тысяча крепких всадников — настоящих витязей, ничуть не уступающих тевтонцам в конной сшибке! Но теперь Бутрим спешно повел за собой всю оставшуюся литовскую кавалерию — полторы тысячи рыцарей, вооруженных и снаряженных по образу польских щитовиков, и две тысячи легких всадников! Дядя спешно перемещает всю оставшуюся конницу из центра на правое крыло… А русичи, заслышавшие условный рев рога, уже двинулись вперед неспешным шагом — навстречу рыцарскому отряду, замершему на левом крыле тевтонцев.
Замысел на битву, принятый военным советом после жарких споров, прост — и одновременно с тем изящен. Раз уж враг приглашает бить первым — нужно бить! Да так, чтобы противник после уже не смел подняться… Но, чтобы крепко ударить и добиться успеха, нужно иметь кратное преимущество — вот его и решили создать на правом крыле Литвы. Тысяча русских дружинников сойдется с полутора тысячами крестоносцев — и закипит тяжелый, встречный бой! Но когда рыцарство Бутрима начнет разгоняться перед тараном, дядя подаст сигнал русичам — и те спешно разойдутся в стороны, выйдут из сечи… В то время как замерших на месте тевтонцев, лишившихся большинства своих пик, протаранит кулак литовских рыцарей! Протаранит и опрокинет — а в образовавшуюся в рядах крестоносцев брешь хлынет многочисленная легкая конница… Обтекая кнехтов в центре вражеской рати — и отрезая тевтонцам путь к отступлению!
Одновременно с тем в атаку перейдут центр и левое крыло войска Витовта. Жмудинская и литовская пехота ударит по растерявшим боевой дух немецким пешцам — а великокняжеская хоругвь обозначит атаку… Но, как только рыцари купятся на приманку, хоругвь отступит за «щит» русской пехоты.
Впрочем, ложная атака может состояться и ранее — да и сами тевтонцы могут ударит правым крылом, не дожидаясь Витовта… Но если не ударят, то крестоносцев нужно связать боем — не позволив им прийти на помощь братьям-рыцарям, терпящим поражение на противоположном конце поля.
Отличный по задумке план… Теперь главное — воплотить его в жизнь.
Глубоко вздохнув, Витовт опустил забрало своего бацинета левой рукой, покрепче перехватив древко пики правой. Будущий великий князь следует в центре своей хоругви, рядом с боевым знаменем-«Погоней»; тем самым он словно дразнит крестоносцев — вот он я, наследник Кейстута! Ударьте же быстрее, одержав быструю победу без лишних потерь! Тевтонцы, впрочем, пока не спешат атаковать на правом крыле своего войска — а вот левое поневоле двинулось навстречу русичам… При этом противник, как кажется, не заметил стремительного перемещения конницы Бутрима, приказавшего до времени склонить пики и знамена к земле!
— Становись!
Над рядами рыцарей пронесся зычный голос Видмонта — младшего брата Буртима и второго дяди Витовта по матери. По его приказу хоругвь замерла, как вкопанная, ожидая следующего шага немцев. В конце концов, даже если комтур и направит теперь всадников правого крыла на помощь левому — то спешащие на выручку «братьям» тевтонцы подставятся под фланговый удар великокняжеской хоругви…
Но вставшие напротив Витовта крестоносцы покуда бездействуют. А вот левое крыло врага волей-неволей вынуждено ударить навстречу русичам. Ведь фланговый обстрел лучников и арбалетчиков из центра все равно не остановит атаку дружинников… А вот рыцари, коли они понадеялись бы на стрельцов, уже не успели бы взять разгона. И тогда русичи опрокинули бы врага копейным тараном!
А самое главное — конница Бутрима уже показалось на правом фланге литовцев… Все получается!
В следующие минуты все внимание Витовта было приковано к дальнему концу поля боя — где вначале неспешно, а затем уже и галопом сближались русичи и немцы. Когда боевые жеребцы дружинников и рыцарей бросились вскачь, земля аж дрогнула под ногами сына Кейстута!
— Gott mit uns!!!
— Русь!!!
Всего несколько мгновений потребовалось рыцарям и дружинникам на таранный разгон. А по истечению их над полем боя раздался жуткий грохот сшибки тяжелых всадников! Оглушительный треск копейных древок, отчаянный визг покалеченных жеребцов, истошные вопли сбитых наземь, изувеченных всадников, попавших под копыта коней… В свалке яростной сечи разобрать хоть что-то возможно лишь по хаотичным движением знамен-хоругвей — и к своему горькому разочарованию, Витовт узрел прорыв тевтонцев.
Да, крестоносцы построились клином, русичи же атаковали развернутой линией в три ряда — и на острие клина немецкие крестоносцы имели численное превосходство. Оно вполне ожидаемо сказалось при встречной сшибке… Но расширяя прорыв, стиснутые по бокам отчаянно рубящимися русичами, тевтонцы заметили новую опасность — разгоняющихся для тарана литовских рыцарей! Причем Бутрим отказался от первоначального плана по ходу боя — и принялся спешно, уже на скаку перестраивать своих всадников клином.
— Вильна!!!
— Gott mit uns!!!
Вновь сшибка тяжелой конницы! Вновь ломаются древки пик, не выдерживая напряжения ударов, вновь летят наземь опрокинутые лошади! А на копья поднимают пронзенных насквозь бедных рыцарей, оруженосцев и сержантов, защищенных лишь кольчугами… Но немцы не успели взять должного разгона, у них оставалось мало уцелевших при первой сшибке пик — и теперь преимущество в численности было на стороне литовских всадников! Бутрим сумел опрокинуть ринувшегося навстречу врага, вонзив клин собственных рыцарей в порядки тевтонцев… Но с каждым пройденным вперед шагом его всадники замедляются, втягиваясь в затяжную рубку с крестоносцами, упорно сражающимися на месте.
