Белая ферязь (СИ) - Щепетнев Василий Павлович

Ольга посмотрела на меня пристально:

— Это ты о чём?

Я спохватился. Не хватает только рассказать ей о Подвале. Довольно и моих кошмаров.

— Это я о том, что скоро мы вернемся домой. Так что говорю напоследок: готовься! Танцы, рисование, музыка, вышивание крестиком — это, конечно, замечательно, но для царских детей только потеха. А дело — это другое. Я буду настаивать на изучении права, экономики, экономической географии, химии, математики, военного дела — это обязательно. И тебе, как вероятной императрице, советую. Для начала. Учиться, учиться и учиться управлять государством самым настоящим образом! Или вот предмет: умение завоевывать друзей и оказывать влияние на окружающих — есть такая наука? Думаю, есть, только не всякого ей учат.

Я видел, что Papa и сёстры спускаются с горки. Прогулка явно идет к завершению.

— И ещё: помни поправку Александра Павловича о морганатических браках, не выходи замуж за кого попало. Только за принца императорской фамилии, не меньше. Никаких шестых сыновей великих герцогов замухрыжских!

— Где ж их искать, таких принцев?

— Искать не нужно, сами прибегут, вот увидишь.

Ольга рассмеялась, а потом загрустила:

— Нельзя мне замуж, дети больные будут.

— Кровоточивостью? Вот чего не бойся, того не бойся. Ты от этой болезни свободна.

— Откуда ты знаешь?

— Рыбак рыбака, а гемофилик гемофилика видят издалека. Говорю честно — ты здорова. Потому не страшись. Я, как брат и цесаревич, советую обратить внимание на Китай или Японию.

— Какую Японию?

— Ту самую, на востоке. У них и чай интересный, и вообще… Только намекни — и сразу прискачет. У них три принца, Хирохито, Ясухито и Набухито.

— Выдумываешь, — рассмеялась она, но видно: настроение у Ольги поднялось. Верит мне, не верит, а хорошая весть дорогого стоит.

— Газеты читаю. Смотри, Ольга, если не будешь читать газет, не узнаешь, в какой державе какой принц появился. Газета — это не чтение от скуки, газета — это наши глаза и руки!

Последнюю фразу расслышал Papa.

— Что, Алексей, хочешь читать газеты? — спросил он.

— Хочу. Почему у нас в библиотеке нет «Газетки для детей»?

Ольга, да и остальные сестрички посмотрели на меня испуганно. Видно, я коснулся неудобной темы.

— Видишь ли, Алексей… Mama считает, что это неподходящее чтение, — сказал после короткой паузы Papa.

— Почему? Газета одобрена министерством Народного Просвещения. И я спрашивал отца Александра, он сказал, что «Газетка для детей» чтение полезное и благонравное.

— Но… Тебе ещё рано, тебе только восемь лет.

— А сёстрам? И потом, что значит — рано? Газета для детей, я тоже ребёнок, чего ждать? Совершеннолетия?

— Mama считает, что это неподходящее чтение, — уже твёрже сказал Papa.

— Ну да, ну да. Неподходящее. Остальные дети России читают, а нам, значит, неподходящее. Знаешь, Papa, если другие дети читают больше нас, они будут знать больше нас и уметь больше нас. Как же мы будем ими править, если они знают и умеют больше нас?

— А откуда ты узнал о «Газетке для детей»?

— Из «Русского инвалида». Ты оставил на столе, а я прочитал объявление. Нам что, вообще газет не читать?

— Некоторые газеты тебе читать рано.

— Ага, ага, «Газетку для детей» рано, конечно.

— Mama желает тебе только добра. Всем вам — только добра, — возвысил голос Papa.

— Не сомневаюсь. Но мы живем, как в оранжерее. Тепло, светло, добрые садовники…

— Разве это плохо?

— Россия ведь не оранжерея. В России совсем не везде и далеко не всегда тепло и светло. И садовники добры тоже не всегда. Что будет с нами, когда в нашу жизнь придут морозы?

Наступило молчание, и мы услышали тишину. Я вообще-то люблю тишину. Но порой её слишком много. Мы же в сердце России, а не на необитаемом острове. Да, я хочу музыку, веселье, смех, фейерверки, чтобы вокруг были нарядные и радостные гости, и среди них — Пушкин, Крылов и Жуковский.

— Мы подумаем, — сказал Papa.

Мы, Николай Второй…

Буквально.

Пока мы рассуждали, Татьяна, Мария и Анастасия тоже стали пить чай. Как иначе? Я пил, Ольга пила, значит, им тоже нужно. Необходимо.

Пили и нахваливали, какой, значит, замечательный этот чай, бодрит и освежает. И как хорошо сделал японский император, прислав его Papa.

Я сидел и помалкивал, хотя мне казалось, что мена неравноценна: Япония получила Курилы и половину Сахалина, а мы — несколько фунтов чая, пусть и самого распрекрасного.

А затем мы двинулись домой, усталые, но довольные, как писал я в третьем классе в школьном сочинении. Все так писали.

Но я представил наш маленький отряд с высоты птичьего полёта, и мне стало грустно. Да, Государь, да, Наследник, да, Великие Княжны, но с высоты кажется — идут мизерабли, одинокие и никому не нужные. Или постапокалипсис какой-то.

Площадь нашего парка равна площади парка Горького в Москве. Я никогда не был в парке Горького, но иллюстрировал роман, в котором парк был главной локацией, и потому изучил и план, и виды, и статистику. В парке Горького двадцать первого века ежедневно бывают десятки тысяч человек, а в выходные и праздники все сто. Нет, сто тысяч человек — это перебор, но и пустыня печалит. Нет у нас товарищей, нет у нас друзей.

У меня есть назначенный другом Коля, сын доктора, шестилетний мальчик. Иногда играю с сыновьями дядьки Андрея. А сёстры и этого лишены. «Как мимозы, как мимозы в ботаническом саду…»

Если я и в самом деле когда-нибудь стану Императором, то всё изменю. Буду выдавать, к примеру, на воскресенье или в дни каникул тысячу пригласительных билетов. Не я сам, конечно. Каждая гимназия или реальное училище получит энное количество билетов. В качестве поощрения. Разумеется, давать такие билеты будут только достойным. Круглым отличникам, с примерным поведением и прилежанием. Найму аниматоров, инструкторов, вожатых. Поставлю аттракционы, приглашу театр юного зрителя, кукольный театр, синематограф. Планетарий с лекциями о жизни на Марсе. Проложу лыжные трассы, беговые дорожки, желающие будут сдавать нормы ГТО. И значки будут из чистого золота или серебра. Ещё тир. Шахматный павильон, ну, там по ходу додумаю. А сам буду ходить Гаруном-аль-Рашидом, ничем не выделяясь среди сверстников. Гимназист Алексей, и довольно. С кем-нибудь и подружусь этак запросто. Ну, не я, а мои дети и внуки. Или дети и внуки Ольги и других сестер.

Не успел я как следует размечтаться, как уже и дома.

Обязательный час отдыха, «тихий». Я на удивление легко засыпаю, и так же легко просыпаюсь, вошло в привычку. Проснулся, умылся, оделся — и за работу.

Подумав, я отказался от «Двух океанов». Иллюстрации, конечно, сохранил, но саму книгу оставил в покое. Прежде всего, я смутно помню, о чем она. Это поросят я знаю наизусть, а «Океаны» — весьма приблизительно. Замечательная подводная лодка совершает кругосветку, по пути спасает мальчика Павлика с затонувшего корабля. На подлодке, как водится, есть шпион, отлично маскирующийся под приличного человека, по пути мальчик Павлик совершает в чудо-скафандре подводные экскурсии, сражается с крабами, кальмарами, и даже видит ихтиозавров. Вот, собственно, и всё, что я помню. Тёзка Толстой, пожалуй, что-нибудь и напишет, а я — увольте. И сестричек не припашешь, девочкам машинки неинтересны. Нет, не будет «Тайны двух океанов», во всяком случае, в этом году.

Но будет другое.

Поужинали, а потом прошли в гостиную, где Papa нам читает разные книги. Любит Гоголя, любит Пушкина, но не чурается Конан-Дойля и Габорио. Читает хорошо, даже отлично. В двадцать первом веке мог бы зарабатывать чтением, и хорошо зарабатывать, в двадцать первом веке книги не сколько читают, сколько слушают. Что-то он приготовил нам на сегодня?

Но я выскочил первым:

— Можно, Papa, я прочитаю сказку? Недолго, минут пятнадцать?

— Поросята? — доброжелательно спросил Papa.

— Нет. «Приключения Непоседы и его друзей».

— Хорошо. Мы послушаем.