Чужак из ниоткуда (СИ) - Евтушенко Алексей Анатольевич

Расщедримся и возьмём четыре на восьмой.

Проявим неслыханную расслабленность и дуракаваляние и определим неделю на девятый.

На десятый, так и быть, две недели.

Что получается?

Два плюс три плюс четыре плюс семь плюс четырнадцать. Добавим два выходных. Нет, три. Итого: тридцать три богатыря. То бишь дня. Чуть больше месяца, чтобы полностью усвоить школьную программу. Н-да. Никому об этом не говори, хе-хе. Кстати, о школьной программе. Откуда выплыли эти богатыри?

«Сказка о царе Салтане», Александр Сергеевич Пушкин, великий русский поэт. Надо будет ознакомиться получше, того, что сейчас в памяти Серёжи Ермолова, маловато. Стихи великих поэтов много говорят о стране, в которой они родились и выросли. К тому же я люблю хорошую поэзию, грешен.

Пообедал, пятнадцать минут полежал, полностью расслабившись и очистив голову от мыслей, переоделся и побежал на спортплощадку — размяться.

Сегодня в это время там никого не было.

Я сделал три круга с резкими ускорениями, затем размялся на ходу (прыжки, наклоны, растяжки), перешёл на слайт-ходьбу и, когда почувствовал, что достаточно разогрелся, запрыгнул на брусья. Отжался несколько раз с махом назад и вперёд. Потом не выдержал и немного похулиганил — вышел на стойку на руках; прошёлся по брусьям; перекатился через голову на плечи, вышел снова на руки с махом назад, красиво спрыгнул.

Эх, хорошо!

Теперь — на турник.

— Ермолов! — позвали откуда-то сбоку.

Повернулся.

Старая тучная женщина в тёплом длинном зеленоватом пальто и серой пуховой шали смотрела на меня, стоя у входа на спортплощадку. Подняла руку, поманила пальцем:

— Иди-ка сюда.

Я подошёл, на ходу вспоминая, кто это.

Ну конечно! Марья Сергеевна, старейшая и в своём роде легендарная учительница арифметики и математики. Говорят, что она вколачивала знания в гимназистов ещё до революции.

Иногда в прямом смысле слова — линейкой по лбу. Не знаю, как гимназисты, а мы ей подобные методы прощали. Как и грубоватый стиль общения в целом.

— Здрасьте, Марь Сергевна! Как ваше здоровье?

— Не дождётесь. Почему не в школе, Чукарин [12]?

— Так освобождение у меня. До первого марта. Восстанавливаюсь.

— Вижу. Кувыркаешься вовсю. И где только научился, не замечала за тобой прежде… Значит — здоров.

— Врачи так не считают, — вздохнул я с нарочитой печалью. — Я им говорил, говорил… Не слушают.

— Это кто не слушает, Алиев, что ли?

— Он.

— Поговорю с ним. У нас важный материал во вторник и контрольная в четверг.

— Наверстаю, Марь Сергевна, не волнуйтесь.

— Старая я уже волноваться. Это ты волноваться должен.

— Я тем более не волнуюсь. Готов написать контрольную в любое время и на любую тему.

— Так уж на любую?

— Легко, — сказал я. — В пределах программы за шестой класс.

— Да ты бахвал!

— Не без, — приосанился я.

— Та-ак. Ну-ка скажи, как умножить многочлен на многочлен?

— Чтобы умножить многочлен на многочлен, достаточно каждый член одного многочлена умножить на каждый член другого и полученные произведения сложить, — оттарабанил я точно по учебнику.

— Хм, верно. Когда успел выучить?

— Сегодня, — признался я. — Марь Сергевна, можно спросить?

— Ну.

— Если я захочу сдать экстерном математику за седьмой класс, поможете?

— Зачем тебе это? — нахмурилась она.

— Пока не знаю. Но на всякий случай уже интересуюсь.

— А ты изменился, Ермолов, — взгляд Марьи Сергеевны, казалось, обрёл вес. — Не могу только понять, в какую сторону.

— В лучшую, Марь Сергевна, даже не сомневайтесь. Так поможете?

— Там поглядим, — буркнула она. Повернулась и, не прощаясь, вперевалку, словно старая утка, пошла по направлению к школе.

Подтягивание (шесть раз), подъём прямых ног к перекладине (пять раз). Отдохнуть, но не стоя, двигаясь в лёгкой стайт-ходьбе, и снова: подтягивание и подъём. Отдохнуть. И снова.

Хватит.

Теперь надо найти физрука и договориться насчёт мячей.

Мячи мне дали. Ровно два, как и просил.

— Под твою ответственность, Ермолов, — сказал физрук, он же трудовик, Виктор Леонидович Носатый.

У него и впрямь был роскошный нос. Прямо не нос, а носяра.

Кстати, о фамилиях. Знаменитая фамилия у меня. Узнаваемая. Был такой русский генерал Ермолов, герой Отечественной войны тысяча восемьсот двенадцатого года и вообще выдающаяся личность. Тоже Петрович, хоть и Алексей. Здесь на фамилии обращают внимание, так что запишем это в актив, может пригодиться в будущем.

— Сегодня же верну в целости и сохранности, — пообещал я. — А можно будет потом ещё взять?

— Потом — это когда?

Я объяснил ситуацию.

— Не рановато тебе в сборную города? — окинул меня внимательным взглядом физрук. — Там взрослые, а тебе только тринадцать. Да и не припомню я что-то за тобой таких выдающихся способностей. Игра вратаря на большом поле — сложное искусство.

— Гайдар в четырнадцать лет полком командовал, — неизвестно откуда выскочила у меня расхожая фраза. — Что до способностей, то я и сам не замечал. Открылись. Сегодня у нас девятнадцатое? Думаю, ещё два-три раза, не считая сегодняшнего дня, будет достаточно.

— Открылись, значит. Бывает. Ладно, три так три. Только время согласуем, чтобы заняты мячи не были. Когда матч, говоришь?

— Двадцать восьмого, в воскресенье, в восемь утра.

— В такую рань… Ладно, приду посмотреть.

— Спасибо, Виктор Леонидович!

— Пожалуйста. Только учти. Если хочешь серьёзно тренироваться, свой мяч нужно иметь. И ещё. Аркадий Гайдар не командовал полком в четырнадцать лет, это легенда.

— А чем командовал?

— Ротой. И не в четырнадцать, а почти уже в шестнадцать.

— Тоже неплохо, а?

— Да уж, — он усмехнулся. — Иди уже, тринадцатилетний вратарь.

— ?

— У Жюля Верна был пятнадцатилетний капитан, а ты тринадцатилетний вратарь, — пояснил физрук. — Ты что, Жюля Верна не читал?

— Почему? «Двадцать тысяч лье под водой» читал, «Дети капитана Гранта», «Таинственный остров», — вспомнил я.

— Почитай «Пятнадцатилетний капитан», — посоветовал Виктор Леонидович. — Раз уж собрался в тринадцать за сборную города играть. Пригодится. Да и вообще хорошая книжка.

Тимак, Данатар и Тигр не подвели и явились на стадион к пяти часам с разницей в пару минут.

Я пришёл с мячами чуть раньше, чтобы осмотреть ворота и оценить место тренировки.

Поле было откровенно плохим — много неровностей. Но штрафные площадки у обоих ворот были относительно нормальные. Вратарские, внутри них, конечно, вытоптаны, но это ерунда.

Я встал на линию ворот (выбрал южные — те, что ближе к школе), оценил размеры — ширину и высоту. Из энциклопедии уже знал, что ширина футбольных ворот равна восьми ярдам или семи метрам и тридцати двум сантиметрам. Высота — восьми футам или двум метрам сорока четырём сантиметрам. Игру футбол придумали англичане, отсюда ярды и футы.

Ворота для гарадской игры цвинт были меньшего размера (как и поле), поэтому поначалу я почувствовал себя в этих не совсем уютно. Особенно с учетом моего нынешнего роста в сто семьдесят сантиметров. Высокий для тринадцатилетнего мальчишки, но совсем не высокий для взрослого. А уж для футбольного вратаря и вовсе низкий.

Ничего, прыгучестью и реакцией возьмём.

Ну-ка.

Я подпрыгнул и повис на верхней штанге.

Нормально, достаю.

Пацаны-одноклассники, как оказалось, ни малейшего понятия не имели о том, как тренировать вратарей. Пришлось показывать.

Дождя не было два дня. Поле под февральским кушкинским солнцем, которое, хоть и с некоторой натяжкой, уже можно было назвать весенним, подсохло. Я выбрал относительно ровное место на бровке с травой погуще, сел.