Александр Архиповец - Вальс Бостон
– Откуда ты знаешь? – рыжая, испытующе глянула в глаза.
Стойко выдержал ее взгляд, пожал плечами.
– Знаю, и все!
Мысли Гектоса "лежали" совсем не глубоко. По случаю в соседнем селе он весьма удачно купил три мешка зерна, благополучно довез на лодке. Но когда перекладывал в тачку, одна из бечевок порвалась, и почти полмешка высыпалось на мелкую прибрежную гальку. Это не осталось незамеченным шустрыми серыми воробьями, которые, собравшись в стайки, весело чирикали, терпеливо дожидаясь в сторонке, когда ругающийся Гектос уберется восвояси. Похоже, примкнуть к их компании собирались и небольшие чайки.
На берег вышли возле причала. Скинув легкие спортивные туфли, носки и закатив штанины, я подтянул лодку. С наслаждением ощущая под ногами твердые камешки, направился к Гектосу.
Вначале хитрец меня не замечал. Потом, недовольно зыркнул из-под мохнатых, почти седых бровей: "Тебе-то чего надо?"
Понятно, без специальной обработки каши с ним не сваришь. Пришлось немного покопаться в упрямом мозгу.
– Бог в помощь, отец! Утро сегодня славное. – Сказал я на приличном греческом и добродушно улыбнулся.
– Это – кому как! Глядишь, другой раз и мать родная – хуже мачехи.
В моих словах он почуял скрытую издевку.
– Да Христос с ним, зерном, отец. Будет корм птицам небесным.
– Тут бы как-то самим…
– Да воздастся,… воздастся… Дельце у меня к тебе,… – подсластил слова, положив на край лодки сотню евразов.
Магия денег неотразима. Взгляд Гектоса сразу потеплел, хотя подозрительности не убавилось – скорее наоборот.
– Чего хочешь, а? – буркнул он, глядя на деньги.
– Довези до Халкиды, и получишь в придачу вон ту лодку с мотором.
Теперь сделка приняла и вовсе сказочные перспективы, что весьма настораживало.
– А документы на лодку есть? – Гектос хитро прищурил глаз.
Я равнодушно пожал плечами.
– Как хочешь. Собирай зерно – дома просеешь.
Сделал вид, что собираюсь уйти.
– Погоди! Стой, говорю! Ишь, какой шустрый, довезу. Вон там, на обочине дороги моя колымага, идите туда… я догоню… Мотор-то снимать можно?
– Да снимай, снимай! Только побыстрее. Мы торопимся.
– Ты только посмотри! Недавно двух слов связать не мог, а теперь соловьем щебечешь, – подозрительно взглянув на меня, шепнула рыжая.
В одной руке она несла кроссовки, в другой – спортивную сумку, вместившую небогатое "приданное".
Забрав сумку и опустив скромно глаза, ответил:
– На то я и умник, чтобы быстро учиться.
Гектос шел следом. Ему самому хотелось скорее покончить с сомнительной сделкой. Зерно он оставил в лодке, а новый мотор взял с собой. Кряхтя и пыхтя, уложил его в багажник. Бережно укутал пустыми мешками, подложил тряпки.
– Повезу окольной, минуя село, – прохрипел, тяжело дыша.
– Делай, как знаешь.
– В том-то и дело, что знаю! – недовольно фыркнул крестьянин. – Слишком уж приметная вы парочка…
Через полчаса прибыли в Халкис. Высадив нас на окраине, Гектос, даже не простившись, торопливо нажал на газ.
– А знаешь ли, Умник, что в Халкисе утопился Аристотель? – неожиданно и не без намека, спросила Мерли.
– Купался пьяный, что ли? – Попытался отшутиться.
– А вот и нет. Здесь узкий пролив, шириной метров сорок и течение меняет направление десять раз на день. Хотел разгадать загадку природы, да не смог… Ученые до сих пор не знают почему. А легенда осталась…
– Ты в Халкисе уже бывала?
– Один разок в роли туристки. Мало что помню.
"Похоже, снова врет, но мне сейчас это "по-барабану".
– Я бы перекусил…
– Тогда лучше – на набережную, там масса ресторанчиков. Гляди – такси…
Махнула рукой.
Пока мы ехали на стареньком "Форде", я украдкой на нее поглядывал. Девушка, привычно наморщив носик, смотрела в окно. Похоже, вчерашнего страха ко мне уже не испытывала. Но я-то знал, его корни упрятаны слишком глубоко, и он может проявиться в самый неподходящий момент.
Окраины Халкиса приветствовали старыми серыми одно- и двухэтажными домами, высокими заборами, каменной мостовой. Но по мере приближения к центру картина заметно менялась. Город приобретал европейские черты: асфальт, освещение, реклама, "подросли" и дома.
– Вот здесь! – тыкая розовеньким пальчиком в стекло, воскликнула Мерли, – кажется, здесь венецианский квартал Кастро Турецко и мечеть Айия Параскеви.
До того молчавший водитель, не оборачиваясь, сказал:
– Извините, мадмуазель, но вы ошиблись. – Здесь недалеко мечеть пятнадцатого века, а церковь Айия Параскеви в другом месте. Вас где высадить?
– У хорошего ресторанчика с видом на море.
– Сейчас в моде "Арго". Кухня хорошая,… хотя дорогой. Везти?
Рыжая вопросительно посмотрела на меня.
– Вези,… вези, – утвердительно кивнул.
За такси расплачивалась Мерлин – у водителя не было сдачи со ста евразов.
Пройдя через благоухающий ароматами субтропических цветов и деревьев небольшой ухоженный парк, мы вышли к "Арго". Откуда такое название, догадаться несложно. Крыша в виде древнегреческого корабля и сделана так здорово, что я невольно остановился.
– Ух ты, какой галион!
– Тоже мне умник! Не галион, а диера.
– Ну, диера, так диера. Лишь бы кормили вкусно.
Вошли в просторный чистый зал. Посетителей немного. Деревянная резная мебель. На стенах картины из античной жизни: воины в шлемах со щитами и мечами, юные гречанки с амфорами в руках. В углах отгороженные от остального зала плетеным заборчиком глиняные амфоры, от которых веет сединой тысячелетий. У эстрады и вовсе чудо – Посейдон на троне с трезубцем в руке и склонившиеся к нему с обнаженными бюстами русалки.
Официантки, как на подбор – молодые красивые в легких коротких туниках.
Пока Мерли делала заказ, одна из таких нимф, "случайно" коснувшись меня нежным бедром, дала вдоволь насладиться красотой глубокого декольте, помогая, так сказать, разобраться в меню.
– Умник, ты, кажется, хотел есть! Смотри, как бы не захлебнулся слюной, – отпустила шпильку Мерли, переключая мысли в гастрономическое русло.
Теперь пришла моя очередь удивить окружающих: заказал свиную отбивную, жареный картофель, маслины, салат из нарезанных кольцами помидор и красного сладкого перца, бутылку "Метаксы".
Когда нимфы улетели на кухню, Мерли процедила сквозь зубы:
– Вот дрянь! Албанские потаскухи! С тех пор как их король открыл границы, лезут во все дыры. Моя б воля…
Я удивленно посмотрел на рыжую. "Ревнует что ли? Ведь девушки не от хорошей жизни оставили родину, семьи, родителей. По сравнению с ее промыслом – они просто ангелы. В жизни устраиваются, кто как может. Кому-то из них повезет, а кому-то нет. И тут ничего не изменить. У каждого своя судьба". Вот и у этих двух, что нас обслуживают – разные дороги. Красивую игривую брюнетку, так разозлившую Мерли, ждет удачное замужество и счастливая семейная жизнь. Ну а маленькой крашеной блондиночке не повезет: заразится сифилисом, сопьется и помрет от туберкулеза в трущобах.
"Сбудется ли мое предвидение? Не знаю. Но думаю, что да".
Взглянул на хмурящую брови Мерли. Что ждет ее? Нет, не буду! Пусть все идет как идет.
Тем временем девушки сервировали стол. Приборы мельхиоровые, рюмки сверкают хрустальными гранями, тарелки с изображением сцен античной жизни. Подали салат из мяса кальмара для Мерлин, оливки, ломтики помидоров и красного перца. Следом принесли яркий расписной глиняный кувшин с фирменным напитком – ароматизированной подкисленной соком лимона водой из источников на горе Дифрис, бутылку "Метаксы".
Наполнив рюмки коньяком и бокалы напитком, пожелав нам приятного аппетита, нимфы отошли в сторонку. Мерли, капризно надув губки, от коньяка категорически отказалась.
– Нет! После вчерашнего еще дурно. Видеть не могу.
– А вот я могу, и даже с удовольствием.
Рыжая выпила напитка, поковырялась в салате. Я же отдал должное местной кухне. За салатами последовали необыкновенно мягкая и сочная отбивная с картошкой и обжаренные на оливковом масле маленькие, размером с мизинчик, рыбки. Они пришлись по вкусу и Мерлин. Ее лицо подобрело, в карих глазах сверкнули привычные лукавые искорки. Она приосанилась, расправила плечи, выпятила вперед свою небольшую, но рельефно очерченную грудь. Мол, "и мы не лыком шиты!"
– Перекусил? И куда дальше, Умник? – в полголоса спросила она.
– Сначала в Афины, а потом…
Тут я задумался… Рыжая восприняла паузу по-своему.
– Домой, в Россию? У тебя там кто? Родители, жена, дети…
– Что?
– Дома тебя кто-то ждет?
– Меня?
Даже не знаю, существует ли в этом мире независимая Украина. Насколько я понял, расслоение реальности произошло где-то в восемнадцатых – двадцатых годах. Деникин взял Питер и коммунистический переворот придушил. Тогда моего прадеда не расстреляли по приказу Блюхера в далеком двадцатом после взятия Перекопа. Ну а дед так и не встретил свою "половинку" в киевском госпитале в сорок четвертом.
