Анатолий Матвиенко - Авианосцы адмирала Колчака
Русский акцент, считавшийся многими в лондонском свете неэстетичным, казался сэру Энтони завораживающим. После второй подобной встречи, когда юный джентльмен удостоился чести поцеловать не только перчатку, но и узкую полоску кожи над ней, он пропал с потрохами, готовый продать душу дьяволу, а семью в рабство на плантации ради минуты с обожаемой баронессой!
Опасаясь за репутацию недотроги, Ольга взяла с Энтони честное благородное слово джентльмена никому и ни при каких обстоятельствах не говорить об их встречах. Юный сэр прекрасно это понимал. Отправленный на стажировку из Оксфорда помощником к министру иностранных дел Артуру Бальдурфу, он также не хотел огласки связи с дамой, подданной дружественной, но все-таки иностранной державы. Хотя до дрожи в коленях юноша страдал от невозможности бросить небрежно в клубе: «Вчера, во время нежного рандеву с леди фон Врангель…» Пожалуй, не менее чем от неутоленного желания близости.
Выделяемые Идену средства без остатка ушли на подарки и украшения. Он влез в долги, а вскоре с ужасом узнал о порочной страсти своего предмета обожания. Баронесса страдала неуемным карточным азартом.
Ее партнеры собирались по вечерам в уединенном особняке на окраине Лондона и сидели там до пяти утра. Ольга учила Энтони разным премудростям, коими владела в совершенстве, позволяла следить за игрой, однажды разрешила сыграть с ней в паре. И успех не заставил себя ждать! Первые значительные деньги, легкие да вдобавок полученные от слияния душ и разумов с любимой женщиной, окрылили, просто вознесли к небесам! Нет нужды говорить, что вместо отдачи долгов сэр Иден купил очередное украшение из бриллиантов и гранатов. И был вознагражден — страшно сказать — поцелуем в лоб!!
Трагедия случилась через неделю. Они проигрывали, повышали ставки, делали их уже в долг, ошибались. В шестом часу утра вышли к авто в туманную сырость, особенно противную, когда на улице около нуля. А внутренняя температура молодого Энтони опустилась до антарктической. Он едва разбирал, куда ставить ноги.
— Don't worry, my honey![6] — утешила Ольга. — Деньги — тлен, главное — чувства.
Этого «тлена» срочно требовалось двадцать тысяч фунтов стерлингов. Как кавалер и истинный джентльмен, сэр Иден написал расписку от собственного имени, не имея ни малейшего представления, откуда взяться у него подобной сумме.
Заспанный и расстроенный, он отправился в Форин-Офис на Кинг Чарльз-стрит, кое-как отбыл канцелярскую повинность и на пути домой был остановлен ирландцем из числа удачливых ночных партнеров, сопровождаемым двумя уголовными типами.
— Деньги с собой?
— Помилуйте! — испуганно и как-то по-овечьи проблеял юноша. В отличие от распространенного английского животного, с него абсолютно нечего было стричь. Он испуганно огляделся по сторонам. Неподалеку прогуливается бобик. А толку звать констебля? Стоящие перед ним джентльмены в своем праве, в кармане рыжего картежника расписка на двадцать тысяч. Ежели захотят убить или избить, для этого дела есть темные подворотни.
Чувствуя, что мочевой пузырь может предательски отказать, Энтони как милость божию получил вдруг отсрочку на три дня. Что будет, если деньги не сыщутся, он не осмелился спросить. Ясно же — ничего хорошего.
Мрачный, с ввалившимися глазами и бледностью на лице, которая отдавала не интеллигентностью, а мертвечиной, юный сэр встретился с баронессой. Он заявил, что не может покрыть долг, не может навлечь позор на семью. В общем, пришел сказать Ольге последнее good by my love.
— Хорошенькое дело! — воскликнула она. — Те громилы и ко мне приходили. Это страшные люди. Когда с ними по-честному, они порядочные и всегда держат слово. Но обманывать их смерти подобно. Я же верила — ты мужчина! За твоей спиной уютно и надежно. Даже строила планы на длительные отношения… Боже, какая дура!
Энтони что-то пролепетал, но женщина его и слушать не стала.
— Струсил! Пуля в лоб — самый малодушный путь бегства. Ирландцы и от меня не отстанут, и от твоих родных. Подумай о клейме позора на графе Идене, если выяснится, что сын застрелился от отчаяния, что не может сдержать слово джентльмена.
— Придется открыться отцу, — всхлипнул ухажер.
— И он за оставшиеся сутки легко найдет тебе двадцать тысяч?
Юноша окончательно потух.
— Пожалуй, нет. Граф — старой закалки. Скорее всего выгонит меня из дому, лишит наследства и права на титул, передав его младшему брату. Иными словами, отречется.
— Значит, выход нужно найти самим, — холодно и рассудочно обрубила Ольга.
— Но как?!
— Сутки у нас в запасе. На тебя надежды нет, — она глянула на него уничижительным взглядом. — Приходи завтра в это же время через заднюю дверь. Придется мне на время изменить пол. Должен же хоть кто-то из двоих быть мужчиной.
Граф Воронцов из русского дипломатического корпуса, знакомый сэру Энтони по приему на Даунинг-стрит, холодно выслушал призывы Ольги о помощи и сбивчивый лепет джентльмена.
— Ежели б мы воевали, а вы предали свою страну, разглашая ее важные секреты, я мог бы выручить вас изрядной суммой, сэр Иден. Однако Британская империя — дружественная к России страна, а ее интересы мы блюдем как свои. Разве что вы поможете подготовиться нам к следующему раунду переговоров о военных поставках, дабы заключить соглашение к наибольшей обоюдной пользе. Но, при всем уважении, это не стоит подобных денег.
— А ско… сколько?
— Пару тысяч я вам дам. Не более.
Энтони потерянно глянул на Ольгу.
— Принимаем, — решила она за двоих. — Я поговорю с ирландцами.
Воронцов сухо обсудил тонкости, как Энтони скопирует нужный протокол. Впоследствии вышло, что копия не понравилась графу, и он заявил — джентльмен должен выносить документы с Кинг Чарльз-стрит не менее чем на два часа, в фотографическое ателье поблизости. Если, конечно, деньги по-прежнему нужны.
Ольга договорилась с ирландцами. Они не только не тревожили больше Энтони, но и позволили отыграться. Стоит ли говорить, что их долг не сократился, а вырос, благодаря чему у неприметного фотографа прибавилось работы.
Кое-как рассчитавшись с карточными долгами, измученный юный дипломат получил, наконец, намек, что его старания будут вознаграждены высшей наградой. Громом среди ясного неба прозвучало: баронесса устала от Лондона и намеревается переехать в Стокгольм, там начать новую жизнь.
— Но я не могу покинуть Лондон!
— Приезжайте ко мне в Стокгольм. Не навсегда, на пару дней… или ночей! Там и решим, есть ли у нас совместное будущее, дорогой.
Проведя сутки в беспросветной пустоте, изнемогая от одиночества без встреч со смыслом всей его жизни, Энтони наскреб денег на краткий вояж и сел на пароход под шведским флагом. Кайзеровский подводный флот, чье командование провозгласило тотальную войну для блокады Британских островов, не трогал пока нейтралов, даже заходящих в устье Темзы. В холодном Стокгольме сэр Иден получил самый горячий прием и провел упоительную ночь, где осуществились самые смелые мечтания, а также выпало много разных неожиданностей, о которых он и думать не смел. Оказывается, единственный муж баронессы чрезвычайно многому ее научил на ложе любви, чем она охотно поделилась с юным поклонником, несколько утомившим даму полной неосведомленностью в интимных утехах.
На утро Ольга собралась и отправилась на вокзал: не приглянулся ей Стокгольм. Она возвращалась в Россию. Расстроенного Энтони тут же в шведской столице перехватил граф Воронцов и предложил дальнейшую работу с приятной перспективой заработать довольно средств и переехать к баронессе. Или вывезти ее в какую-то приятную часть света, война-то скоро закончится. Бедный сэр Иден согласился. А что ему оставалось делать? Тело хранило еще жар объятий прелестницы, дома ждет промозглый Лондон, блестящая, но тоскливая карьера и одиночество с сознанием того, что ни одна англичанка не сравнится с русской богиней.
В Гельсингфорсе женщину встретил подполковник в партикулярном сюртуке, который завербовал ее в одном из губернских городов. В ту мрачную пору талантливая актриса натурально голодала после распада труппы, время от времени получала средства от небогатых любовников и откровенно подумывала сменить паспорт мещанки на унизительную бумагу бордельной девки. Отдаваясь за пятерку в провинциальной глуши, в Лондоне Глафира Поликарповна несколько месяцев ощущала себя действительной баронессой, сколотив небольшое состояние на подарках Энтони и подношениях других притязателей на ее благосклонность. Увы, никто из других претендентов не имел достаточной вхожести к премьеру или хотя бы к главе Форин-Офис.
— Россия признательна вам, леди, — учтиво и без тени насмешки заявил жандарм.
— Полноте, офицер. Здесь-то чего паясничать? Хм, леди… Вы прекрасно знаете, кто я и что я.
