Юрий Корчевский - Командир штрафбата
Однако время и молодой организм брали своё, и через неделю он уже сидел в постели, спуская с кровати ноги. Потом стал доходить до стола, уставал, садился на стул и после небольшого отдыха возвращался к кровати.
Когда он осилил путь до двери, Василина сказала:
– Провонялся ты уже, меняться пора. Завтра у нас будет банный день, а то скоро вши заведутся.
Сергей и сам хотел помыться, а то кожа уже начала чесаться, да и волосы отросли.
– Василина, бритвы или станка не найдётся? Побриться бы мне.
– Это можно, от мужа станок с помазком остались. И постричься не помешает, уж больно ты страшен. Да и худ – кожа и кости.
– Были бы кости, а мясо нарастёт, – отшутился Сергей.
Он сидел у окна, смотрел на мелкий моросящий дождь и думал об отделе. Как там восприняли его исчезновение? Убитым сочли или вообще в дезертиры записали? Как он объяснится, явившись в ОКР? Что в контрразведке СМЕРШ, что в НКВД, что в разведке – политической и военной – сотрудникам полностью не доверяли. Время было такое, подозревали всех и во всём. Чего стоили репрессии 1937–1938 годов, когда расстреливали честных, знающих своё дело и преданных партии и стране людей?
И, зная об этом, Сергей не без оснований беспокоился за свою судьбу. Да ещё угнетала неизвестность о судьбе группы, которой он командовал. Спрос за группу с него будет. Попробуй оправдаться за то, что купился на чучела! Обманул его всё-таки польский поручик. Молодой, улыбчивый, а коварства и подлости на клубок змей хватит. Подманил ловко дымком от костра, чтобы по лесу за группой не бегать, заманушку из чучел соорудил. Дёшево и сердито! А он, тупица, на наживку клюнул. Вот и расхлёбывай теперь кашу! И обидно-то как! Сопливый поручик развёл его, «чистильщика» с опытом! И стыдно!
Правда, после некоторых раздумий Сергей стал сомневаться – а те ли поляки во главе с поручиком Збигневом его подловили? Что с его группой сражались поляки, он не сомневался – кричали с той стороны по-польски, этот язык не спутаешь ни с каким другим. Но ведь самого поручика он не видел. Может, другая группа была? Как-то не хотелось верить в такое вероломство.
С утра Василина протопила баню, натаскала из колодца воды. Неудобно было Сергею: он, мужик, в избе сидит, а женщина мужскую работу делает. Но ничего, он выздоровеет – поможет. Он уже увидел, что и двор, и дом нуждаются в мужских руках – крыльцо поправить, забор подремонтировать.
К полудню только Василина зашла в избу.
– Банька готова, сейчас я бельё соберу.
Она порылась в сундуке и достала мужнино бельё – нижнюю рубашку и кальсоны. Развернула, прикинула на Сергея и прыснула.
– Ты чего?
– Муж-то мой поздоровее тебя был. Смотри, кабы исподнее не потерял.
В комоде она отыскала бритву, помазок, ножницы, и всё это отнесла в баню. Вернулась с калошами.
– Обувай.
Сергей сунул ноги в калоши, Василина накинула ему на плечи фуфайку.
– Пошли, я помогу, – она приобняла Сергея за талию. Он старался идти сам, но на пороге споткнулся и упал бы, если бы не её поддержка. Еле добрёл до бани за избой.
Василина усадила его в предбаннике на лавку, сняла телогрейку и начала стричь волосы на голове. Сергей даже удивился – откуда столько волос? Ведь в рейд он шёл коротко остриженным.
Василина принесла осколок зеркала, дала кусочек мыла и налила в кружку горячую воду.
– Брейся, а то ты на лешего похож.
Сергея как током ударило. Это же его фронтовое прозвище! Он посмотрел на себя в зеркало и еле узнал. Лицо худое, бледное, борода – как у старика, с проседью, волосы на голове «в кружок», как у казака, и выстрижены неровно.
Сергей вздохнул и стал бриться. Волосы аж трещали под лезвием бритвы. Зато, глядя в зеркало, увидел – после стрижки и бритья он стал похожим на себя.
Из мыльни вышла Василина – совершенно голая. Сергей отвёл взгляд, а женщина усмехнулась.
– Ты посмотри, сразу помолодел лет на десять. Пошли мыться.
Сергей зашёл в тёмную мыльню, едва освещавшуюся через маленькое, в две ладони, оконце.
– Ложись.
Сергей послушно улёгся на лавку. Василина окатила его из ведра тёплой водой, потом окунула мочалку в раствор щёлока – настой воды на древесной золе – и принялась тереть.
– Ой, больно! – не выдержал Сергей.
Рана уже подзатянулась тонкой розовой кожицей, но Василина так активно тёрла мочалкой, как будто бы хотела её содрать.
– Переворачивайся.
Сергей перевернулся на спину. Василина опять окунула мочалку в щёлок и принялась тереть Сергея спереди. Прямо перед его лицом колыхались ее груди.
Сергей был всё-таки мужчина молодой, и женщины у него не было давно. Хоть он и ранен, и слаб. А мужское естество своё взяло. Достоинство внизу стало набухать и увеличиваться.
– О! Вроде и слаб, и тощий, как подросток, – а туда же, – заметила Василина и взялась за него рукой.
Сергей не знал, куда деваться. Но Василина лишь его вымыла. Потом ополоснула Сергея из ведра.
– Пойдём-ка в парную, – она натянула на голову Сергея старую войлочную шляпу с обвисшими полями.
Парная была совсем маленькой. От каменной печки веяло сильным жаром, воздух в парной был раскалён, даже губы обжигало.
– Ложись.
Сергей улёгся на горячие доски. Василина прошлась над ним, не касаясь тела, веником, разогнала воздух. Потом взяла из деревянной кадки распаренный веник и погладила им спину и ноги Сергею. Потом стала несильно пошлёпывать. Запах пошёл духовитый, а Василина из кружки плеснула на камни печи хлебного кваса. Теперь Сергея обволакивал пар с хлебным, ржаным запахом.
Хорошо-то как! Сергей в блаженстве закрыл глаза и попытался вспомнить, когда он в последний раз мылся. Не в парной – это было уже и вовсе давно – просто в бане. Выходило, что недели три назад, как не больше. Давно, едва не опаршивел.
Василина отшлёпала его веником.
– Вставай, иди в мыльню, остынь. Сам дойдёшь?
– Дойду.
Сергей вышел из парной и улёгся на лавку в мыльне. Здесь хоть дыхание не перехватывало от горячего воздуха, было просто тепло.
Из парной раздавались шлепки и хлёсткие удары веником по телу. Василина охала от удовольствия, видно – любительница парной была.
Она вышла распаренная, раскрасневшаяся, довольная.
– Парная – великая вещь! Меня к ней муж мой приохотил.
– На фронте помыться – уже праздник.
– Я тебя не спрашивала никогда – ты вообще кто?
– Мужчина.
– Это я вижу. Я не про то – ты за кого воюешь?
– Партизан, из бригады Вершигоры.
– Значит, за Советы, – прозвучало это из её уст как-то неодобрительно.
Пошли в предбанник – обтереться, обсохнуть надо. Бельишко мужнино там уже лежит.
В предбаннике они обтёрлись полотенцами. Сергей откровенно поглядывал на Василину. Он сам оделся в чистое исподнее и почувствовал себя человеком.
Сам чистый, бельё отстирано и отглажено. Давно он такого блаженства не испытывал.
Сергей обул калоши, накинул телогрейку.
– Пойдём, провожу, болезный. – Василина снова приобняла его, проводила в избу.
После бани Сергей почувствовал себя лучше, вроде сил прибавилось. Он рухнул в кровать и в неге закрыл глаза.
Василина ушла убирать предбанник, а Сергей незаметно для себя уснул.
Проснулся он от толчка. В постель рядом с ним легла Василина, осторожно обняла Сергея.
– Растревожил ты меня сегодня. У меня ведь мужчины давно не было. Да и ты, я заметила, на меня с желанием поглядывал.
– Что же я, совсем калека? – почти обиделся Сергей и потянулся к Василине. Они поцеловались.
– Подожди.
Василина стянула с себя сорочку.
– Я сама – ты ещё слаб, – и уселась Сергею на чресла. Произошло то, что рано или поздно должно было произойти между мужчиной и женщиной.
С этого дня они спали вместе. Сергей чувствовал себя на верху блаженства. К чёрту мысли о войне! Он сейчас как в отпуске по случаю ранения. Ведь положен же! За всю войну, за три его года на фронте он ни дня не отдыхал. А теперь выздоравливал: пил молоко, ел деревенскую пищу и наслаждался женщиной.
За прошедшую после бани неделю он окреп и сам уже выходил во двор.
Однако всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Отдых Сергея прервался самым неожиданным образом.
Утром он ещё нежился в тёплой постели. А Василина, как всегда по утрам, ушла доить корову. Вдруг со двора донёсся её истошный визг.
Сергей выхватил из-под подушки пистолет, выщелкнул обойму. Три патрона всего в «вальтере»! Он загнал магазин в рукоять, передёрнул затвор и бросился к окну.
Во дворе в луже молока валялся подойник, а трое мужиков тащили Василину в сарай. Вот блин!
Сергей, как был, в одних подштанниках, выскочил на крыльцо, вскинул пистолет и как в тире – бах, бах, бах! Рука не дрогнула, и бандиты повалились на землю.
Крик Василины оборвался. Она стояла с вытаращенными от испуга глазами и открытым ртом.
Сергей бросился к ней, попав босыми ногами в пролитое молоко.
– Ты как?
– Вроде цела. Ты зачем их насмерть побил?
