August Flieger - Чужой 1917 год
Еще немного и подбираемся к развилке. Гусев повторяет свой фокус с выглядыванием — никого.
— Трое по ходу сообщения до ближайшего поворота! — Оценив обстановку, командую. — Рябинин и еще трое — дальше по траншее. Осмотреться. Акимкин с пулеметом здесь.
Гренадеры расползаются по окопам. Все предельно напряжены. Шаримся уже минут десять и ни одного немца.
Ну, вот… Накаркал.
Рябинин спешит к нам.
— Немцы, вашбродь! За поворотом траншеи. Голоса слышно.
— Приготовиться!
У самого поворота, изготовившись, скрючился кто-то из наших с двумя гранатами — по одной в каждой руке. За ним с дробовиком наизготовку сидит на корточках Гусев. Еще один гренадер, не вижу кто, расположился на 'смотровом' пороге траншеи, сжимая в руках карабин с примкнутым штыком.
— Давай! — командую Рябинину. Тот хлопает Гусева ладонью по спине, а Гусев хлопает гранатометчика.
Поехали.
Одна за другой за поворот траншеи летят гранаты. Дождавшись разрывов, в клубящиеся дым и пыль ныряют мои солдаты.
Бац! Бац! Бац! — гремит дробовик, словно бичом щелкает выстрел карабина.
— Oh! Mein Gott… — кричит кто-то за углом. Я выскакиваю вслед за остальными.
У небольшого блиндажа с оружием наизготовку замерли гренадеры. На дне траншеи лежат несколько убитых немцев. У самого входа в укрытие, схватившись за развороченный живот, корчится и стонет еще один — из дробовика досталось. Не жилец…
— Давай, давай!!! — Машу рукой. — Не останавливайся!
Неожиданно где-то начинает бить пулемет. Пули с визгом проносятся над нашими головами.
Что за хрень? Неужели напоролись?
5Спустя полминуты до меня, наконец, доходит — долбит станкач. Видимо откуда-то из второй линии немецких окопов.
Твою мать!!!
Чуть правее нашего участка наступления должен быть еще один бетонный дот! Это наверняка из него пуляют.
Что делать?
С одной стороны — фланг в передовой траншее мы прикрыли, и теоретически можем спокойно ждать подхода одиннадцатой роты, а уж потом только идти дальше.
С другой стороны — этот долбаный 'Pillbox' просто не даст подкреплениям подойти.
'Гочкисы' его не достанут — только если прямо в амбразуру, что маловероятно…
Навести на дот наши гаубицы — тоже нельзя. Связи нет, корректировать никто из нас не умеет, да и пушкари скорее по нам вмажут — до второй траншеи метров сто по прямой.
Вывод — надо брать своих бойцов и идти совершать подвиг, за который непременно дадут медаль. Но вручат её уже семье…
— Шмелев! У кого-нибудь граната Новицкого есть? — Осенило меня. Пятифунтовая, то есть — двухсполовинойкилограммовая, граната системы Новицкого, прозванная в войсках 'фонариком', обычно использовалась для подрыва проволочных заграждений и полевых укреплений. Для нашего случая — самое то!
— Так точно, вашбродь! Белов! Ко мне!
К нам с унтером протискивается названный ефрейтор.
— У тебя 'фонарик' есть?
— А как же! Цельных три! И ишшо четыре фунта динамиту в шашках и десять аршин огнепроводного шнура!
— Тогда, слушай мою команду! Подорвать германское пулеметное гнездо! Со мной пойдет отделение Рябинина! А тебе, Шмелев, обеспечить фланг наличными силами, потому что пулемет мы у тебя заберем!
— Слушаюсь, вашбродь!
— Пошли что ли?
Быстро перебегаем до нашего поста в ходу сообщения. Рябинин о чем-то говорит с солдатами, а потом по очереди тыкает пальцем на бойцов передовой группы и всей ладонью указывает направление — вперед.
Движемся привычным порядком, разве что третьим по счету теперь идет пулеметчик с Бертье-Федоровым наперевес.
Один поворот, второй. Пока никого. Из живых, по крайней мере. Парочка мертвецов в 'фельдграу' разной степени укомплектованности частями тела, нам все же попались.
Сразу за третьим поворотом ход сообщения обрывался. Дальше его просто не было, а была воронка от тяжелого снаряда. Идущий первым Гусев, привычным макаром выглянул из-за нагромождения земли и расщепленных досок, образовавших на нашем пути своеобразный бруствер.
Тут такое началось!
По выходу из траншеи палило около десятка стволов. Сквозь щелчки винтовочных выстрелов слышались обрывки фраз по-немецки.
— Russischen grenadiere… Der teufel… Feuer… /Русские гренадеры! Черт! Огонь!/
Пули попадали в стенки окопа, в отвал вывороченной взрывом земли. Никого, слава Богу, не задело, видимо потому, что стенка траншеи нас все-таки прикрывала. Мои бойцы справедливо отреагировали на немецкое негостеприимство трехэтажным матом.
А потом гадские бундесы зафигачили по нам гранату. Самую, что ни на есть, банальную 'колотушку' на длинной деревянной ручке.
Сначала я услышал крик 'Achtung! Granate!', а потом увидел, как эта самая граната пролетела над нашими головами и разорвалась на поверхности земли над ходом сообщения, засыпав нас землей.
В ответ, обозленный Гусев запулил к немцам целых три 'лимонки' с самым прогрессивным на тот момент 'автоматическим' запалом системы Миллса. То есть практически знакомую всем Ф1, в названии которой буква 'Ф' указывает на её французское происхождение.
Взрывы. Крики.
Для полноты эффекта протиснувшийся вперед пулеметчик дал в направлении противника длинную очередь на полрожка.
И тут же солдаты рванулись вперед. Пару раз бахнул дробовик. Мы с Рябининым, переглянувшись, поспешили следом. Проскочив большую, не меньше пяти метров в диаметре, воронку, я вслед за унтером ввалился в горловину хода сообщения.
Прямо на немецкие трупы. Враги лежали густо — прямо тетрис из десятка мертвецов. Как меня не стошнило — до сих пор удивляюсь.
Огляделся.
Ого! У нас потери. Наш ловкий гранатометчик — рядовой Селиванов, убит. Его подстрелил из 'парабеллума' контуженый взрывами немецкий фельдфебель, которому спустя секунду Акимкин, богатырским ударом прикладом пулемета под срез каски, размозжил голову.
Гусев сидел у стенки окопа, зажимая ладонью распоротое плечо. Шустрый немчик, которого не задело гранатами, пырнул его штыком, получив в ответ заряд дроби в грудь. Наповал…
Перебинтовав раненого, двинулись дальше.
Теперь первым шел Рябинин. За ним — протиснувшийся мимо нас Белов с ручной гранатой в руке. Следом — Акимкин с пулеметом, я, Савка, Жигун и остальные.
Слава Богу — без сюрпризов. Желающих нас убить нам не встретилось до самой траншеи второй линии. Да и в самой траншее серьезной опасности нам не угрожало. Не считать же за таковую двух олухов с катушкой полевого телефона, которых унтер скосил из автомата.
Треск пулемета, стреляющего длинными очередями, слышен уже совсем рядом. Буквально за поворотом траншеи.
Туда одна за другой летят две гранаты, а потом в дымное облако в два ствола стреляют Рябинин и Акимкин. Толпой вываливаем на небольшую площадку у стены дота — еще три трупа, посеченных осколками и продырявленных пулями.
Распределяемся в траншее. Белов начинает раскладывать под стальной дверью — входа в бетонную коробку, свое взрывоопасное хозяйство.
Я сижу рядом, на корточках, прислонившись спиной к стенке дота.
— Готово, вашбродь! — довольная улыбка на закопченном лице ефрейтора. — Подрывать?
— Погоди! — Я неожиданно вспомнил, что теперь прекрасно говорю по-немецки и громко стукнув прикладом автомата в дверь, заорал. — Die deutschen Soldaten — ergeben Sie sich! Wir werden den Bunker sprengen! /Немецкие солдаты — сдавайтесь! Мы взорвем бункер!/
Стрельба прекратилась. Из-за двери нерешительно крикнули:
— Was ist los? Wer dort?/Что случилось? Кто там?/
— Es ist der Offizier der russischen Armee! Ergeben Sie sich! Meine Grenadiere werden den Bunker sprengen! /Это офицер русской армии! Сдавайтесь! Мои гренадеры взорвут бункер!/
— Russischen grenadiere? /Русские гренадеры?/ — Голос умолк. Некоторое время никто не отзывался, но пулемет при этом не стрелял. Немцы, наверное, совещались.
Я еще раз стукнул прикладом в дверь.
— Ich gebe die Minute auf die Uberlegung! /Даю минуту на размышление!/
— Schie?en Sie nicht! Wir gehen hinaus! /Не стреляйте! Мы выходим!/
— Не стреляйте! Они сейчас вылезут! — Перевел я своим. — Только держите ухо востро! Мало ли что?
— Не сумлевайтесь, вашбродь!
За дверью что-то загремело, и она со скрипом открылась. Из проема показались вытянутые вверх грязные трясущиеся руки и наружу шагнул тощий лопоухий немец в очках. За ним второй — пожилой седоусый, в мятой бескозырке с красным околышем.
Мои бойцы шустренько их обыскали и разоружили. Рябинин сунулся в дот, выставив вперед ствол автомата.
— Никого!
Я тоже заглянул вовнутрь.
Нда! Места — маловато! Это прямо какой-то бетонный шкаф. У амбразуры занимая половину площади стоит на станке пулемет МГ-08. На стенках — полки с патронными коробками. На крючках висят две противогазные сумки и винтовка 'маузер'. Весь пол завален стреляными гильзами. Духота и пороховая вонь. Как они тут сидели?
