Василий Звягинцев - Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности
С юных лет Новиков замечал за собой способность удивительно хорошо и легко находить места для привалов. И когда бродил с рюкзаком за спиной по горам Кавказа, и на Перешейке тоже. В полной темноте, идя по тропе впереди группы, или за рулем машины на латиноамериканских проселках, ничуть не лучших, чем российские, он вдруг чувствовал: «Здесь!» Останавливался и указывал место. И всегда оно оказывалось лучшим из возможных.
Вот и сейчас. В сотне метров перед фургонами отчетливо вырисовалось на фоне неба дерево из семейства баобабов, на одном из местных языков именуемое «нвана». Хорошо вышли.
Андрей указал роботам, где и как ставить лагерь. Гигантское растение, окружностью ствола у земли метров в двадцать, если не больше, простирало далеко в стороны толстые, как ствол векового дуба, ветви. Под этой кроной свободно мог разместиться целый кавалерийский взвод. В тени многослойной листовой мозаики не росла никакая трава. Очень удобно разводить костер, да и насекомым здесь делать нечего. На голой земле не разгуляешься, а листья нваны испускали особые фитонциды, отпугивающие кровососов и иную безвредную, но раздражающую крылатую мелочь. Курорт, одно слово.
Новикову еще хватило сил и характера, чтобы расседлать своего коня. Но это и все. Он бросил у основания ствола седло, кое-как стянул сапоги.
Предел выдержки достигнут и даже перейден. Суммарно он проехал переменным аллюром почти двенадцать часов с короткими привалами. Может, это и не мировой рекорд, но с него более чем достаточно.
– Олег, – обратился он к Левашову, – распорядись насчет костра. Потом разведи братву по постам. Вы, девушки, как положено, сообразите насчет ужина. Точнее, – посмотрел он на начавший светлеть горизонт, – завтрака. «Человек, желающий трапезовать слишком поздно, рискует трапезовать рано поутру», – не удержался он от очередной цитаты из Козьмы Пруткова.
– Ты, Саш, поройся там в сундуках, чего-то необычного хочется… Шампанское мы сегодня больше пить не будем, подождем до дома. – Под домом он понимал «Валгаллу». – А вот коньячок, помнится, французский, урожая тысяча восемьсот девяностого года, где-то там завалялся…
– Это, если по-нашему считать, столетняя выдержка получается, – усмехнулся Шульгин.
– И я о том же. Но девять лет тоже ничего.
Ирина, Лариса и Анна при свете костра и подвешенного на конце поднятого дышла фургона аккумуляторного фонаря разложили на развернутом брезенте походную снедь. В основном консервированную, из жестяных банок и вакуумных пакетов: паштеты, сыр, морепродукты, овощные закуски. На вертеле жарился подстреленный накануне Левашовым фазан, большой, как рождественский гусь. На алые угли капал, вспыхивая пылающими звездами, обильный жир.
– Ну, с избавлением, – сказал Новиков, поднося к губам походную серебряную чарку. Руки у него не очень сильно, но дрожали.
– А не с победой? – спросила Ирина.
– Да какая победа? – вместо Андрея ответил Шульгин. – Мы уже стали совсем как немцы…
– В каком смысле?
– Те тоже умеют выигрывать сражения, но проигрывают войны.
– Мы пока ни одной не проиграли, – с долей вызова возразил Левашов.
– Гинденбург до самого ноября восемнадцатого тоже так думал…
– Хватит вам опять о всякой ерунде спорить, – внезапно вмешалась Лариса, профессиональный историк. – Взялись, так пейте. Хотя Андрей прав, и для меня, и для Саши – прежде всего избавление. А что там с победами – после разберемся.
– Коньячок-то очень неплох, на самом деле, – сказал Новиков, прищелкнув языком.
– Кому как, – опять не согласился Шульгин. – На мой вкус – жидковат. То ли дело коллекционный «Двин».
– Вот эта тема гораздо лучше подходит для обсуждения, – кивнула Лариса, на глазах возвращаясь к привычному облику и стилю. – В коньяках я с давних времен разбираюсь, были у меня хорошие учителя. Главное ведь в чем, господа-товарищи? Тут все дело в психологическом настрое. «Чего вы пьете, где, когда и с кем». Наскоро, чтобы по мозгам ударило, без всяких эстетских заморочек – водки граненый стакан примите, и эффект достигнут. Даму чтобы красиво охмурить – пожалуй, вот такой «Фраппэн» подойдет, – указала она на стоящую между ними бутылку. – Тонкий вкус и отсроченное убойное действие. – Ну а «Двин», тут Саша совершенно прав, незаменим в компании серьезных людей под серьезную, кавказскую же закуску… В охотничьем домике над озером Севан.
Такой Лариса нравилась Новикову гораздо больше, и снова краем сознания мелькнула мысль, что не прочь бы он, лет так десять назад или пять, оказаться с ней в том самом охотничьем домике. Но увы. Тогда не случилось, а сейчас и думать нечего. С известных времен он «моногамен, как осел», по выражению одного приятеля.
Пока фазан окончательно доспел, выпили по второй и по третьей, ведя общий легкий разговор, никак не связанный с событиями последних дней. Несмотря на густую облачность и моментами срывавшийся мелкий дождь, рассветало быстро. Вельд, на сколько хватало глаз, был абсолютно пуст. Ни зверей, ни людей. С людьми ладно, а вот куда попрятались звери? Хоть бы один жираф замаячил на горизонте, или стадо антилоп гну, или канна. Даже львы ни разу не подали голос.
Как ни старались все присутствующие, пусть и по разным причинам, не касаться только что случившегося (все они, даже Анна, в отличие от обычных людей, давно научились сдерживать естественные эмоции и могли обходиться без обычных расспросов – «ну, как вы?», «а что там было?», «а как он, а она?»), разговор все равно перетек в нужное русло. Надо ведь как-то планировать дальнейшие действия, хотя можно было бы отложить на потом, когда все как следует выспятся, и уже на свежую голову обсудить случившееся и вытекающее.
Шульгин, время от времени промачивая горло уже не крепкими напитками, а заваренным по местному рецепту аналогом зеленого чая, изложил девушкам и Левашову тщательно подчищенную, лишенную излишнего натурализма версию событий. Новиков, в свою очередь, кое-что дополнил, в том числе постарался объяснить эпизод, касающийся Ларисы, с учетом собственных наблюдений, показаний пленного и размышлений Удолина. В его изложении получалось не очень страшно, чтобы у Ларисы полученный стресс преобразовался в воспоминание если не о романтическом, то достаточно безопасном приключении. Скорее курьезном, по причине взаимного недопонимания сторон. Когда нужно будет и от профессора поступят объективные материалы следствия, тогда можно рассмотреть тему расширительно.
После ответов как на деловые, так и на риторические вопросы слушателей Новиков голыми пальцами выхватил с края костра рдеющий, чуть подернутый пеплом уголек, бросил его в трубку поверх табака, несколько раз пыхнул, раскуривая. Трубку ему не приходилось курить довольно давно, все некогда было, ибо процесс этот требует покоя и даже некоторой самоуглубленности. На ходу ее курят только пижоны и люди непросвещенные, а истинному знатоку надо отвлечься от суеты, устроиться у камина или, как сейчас, у догорающего костра, соблюсти должный церемониал и – наслаждаться.
– Одним словом, на данный момент с некоторой долей уверенности мы можем предположить, что Антон с Арчибальдом были правы, настаивая на нашем уходе, – сообщил он. – Другое дело – так и осталось невыясненным, какими именно соображениями они руководствовались. Но совокупно с нашими собственными действиями получилось не так плохо. Если изложенная Константином схема взаимоотношений с дуггурами верна, то мы пресекли их активность в самом начале…
Он сообщил друзьям версию Удолина относительно своеобразных петель-восьмерок, в которые завилось время под взаимным воздействием землян через Гиперсеть, и дуггуров, действовавших собственными методами в прямом и боковом времени. В эту версию отлично укладывались и приключения Ляхова с Тархановым, совершенно случайно, с помощью Маштакова, активизировавших тоннели бокового времени и генерируемые ими зоны «искажений».
Можно сказать, в боестолкновениях с дуггурами наглядно проявился букет парадоксов, иллюстрирующих воздействие следствий на причины и обратно. Причем связь получалась не линейная, а куда более сложная.
– Тут тебе, Олег, вместе с Константином и его командой разбираться, ну и с Маштаковым тоже, он в эти загадки довольно глубоко проник, причем вполне самостоятельно. Заодно и в Пятигорск съездим. А у меня образования и воображения не хватает.
– Разберемся, – многообещающе и словно бы с угрозой сказал Левашов. – А пока – в двух словах, на уровне книжек Якова Перельмана…
Конечно, гораздо лучше было бы, если б Олег оказался на его месте и лично услышал все от профессора. Но это еще впереди, дай бог отсюда выбраться и укрыться за непроницаемыми для врагов любого рода бортами «Валгаллы»-парохода, а потом добраться и до станции Дайяны на Валгалле-планете. Заодно и познакомиться с его коллегами-некромантами.
