Евгений Сартинов - Последняя Империя. Война с Китаем
— А это ты откуда знаешь? Ты знаешь, сколько уходит этой самой продукции на один самолет? — Снова не поверил Левин.
— Нет, но там есть одна деталь — носовой обтекатель из спецсплава, он очень дорогой и его спекают долго и при больших нагрузках. Так вот — их спекли только три штуки.
— И чего ты так боишься этот Стелс? Если судить по их товарам, то все, что ни производится в «Маде ин Шина» по качеству не стоит оригинала, — продолжал недоумевать Левин.
— Но боевой вылет у китайского Стелса уже был. И очень удачный.
— Когда? — В один голос спросили руководители.
— Во время захвата Тайваня.
— Ты нашел такие данные? Где? — Не поверил Левин.
— Нет, данных нет, но среди множества награжденных в связи с победой на Тайване военных значиться полковник Мин Зедонг. Причем получил он наивысшую награду КНР- «Орден 1 августа». А свой предыдущий орден — «Орден независимости и свободы» он получил за год до этого, и как раз за испытание китайского Стелса. Зедонг очень популярная личность в стране, что-то вроде нашего Чкалова. Он первый поднял и посадил самолет на авианосец, установил два мировых рекорда, и каждый раз по этому поводу в Китае была настоящая истерия, он ездил по стране как наш Гагарин, а тут человек получает высшую боевую награду и тишина.
— И откуда ты знаешь, что у него был боевой вылет? И почему на Стелсе? Может он воевал на обычном самолете? — Продолжал настаивать Левин.
— Нет, в этом не было нужды. У них было полно и самолетов, и пилотов. Все очень просто. Стелс у них есть, но летать на нем очень сложно, нужно долго готовить на тренажерах летчиков только первого класса. А тут готовый пилот, который умеет все. Американцы сейчас муссируют эту странную историю с исчезновением самолета тайваньского командующего. Обломки самолета нашли в трехстах километрах от острова, но поднять его невозможно — большие глубины. Между тем мощнейшая станция слежения американцев на том же Тайване не засекла больше ни одного самолет в том районе. А они со своих станций отслеживают половину Тихого океана.
— Но китайцы их благополучно заглушили, — напомнил Левин.
Малиновский покачал головой:
— Заглушили, да, но только в момент высадки десанта. А самолет командующего исчез с экранов радаров за два часа до этого.
— Это было так важно — убрать командующего? — Спросил Семушкин.
— Да, он был крайний ортодокс, родственник самому Чан Кайши. Он очень не хотел объединения двух Китаев, министр бы стоял до конца, до последнего патрона.
Сдался уже и Семушкин:
— Ладно, убедил. Значит, надо найти точку, этот аэродром, откуда они будут поднимать этот свой Стелс. С такими штуками лучше воевать на земле. Ты все понял, Роман?
— Да, конечно. Найдем.
Эпизод 17. ПЕКИН. ЗА ТРИ МЕСЯЦА ДО ВТОРЖЕНИЯ
Хотя вопрос, который они должны были решить, был очень важным, если не сказать судьбоносным, в этот раз они нарушили традицию, и собрались не на живописной террасе старинного курорта, популярного еще со времен императоров, а в рабочем кабинете Генсека. Сам Ван Джин выглядел угрюмым, мешки под глазами приобрели угрожающие размеры.
«Он опять напился вчера, — подумал Ченглей. — А с его почками это просто убийство. Значит волнуется. Почему?»
Размышления председателя Госсовета были прерваны появлением главы военного ведомства Чжан Вэйжона. С ходу он обрушился на министра общественной безопасности.
— Это возмутительно! В то время, когда идет подготовка к войне, мне приходится отводить войска в центральную часть страны и на Тибет! Ка Зэнгжонг вполне бы мог справиться своими силами. У него миллионы этих бездельников в форме!
— Ты не прав. Подавить восстание перед войной — очень важное дело, — одернул его Ван Джин. — Задавить в зародыше всех сепаратистов, а потом можно и воевать. Нам не нужна пятая колонна внутри страны. Кстати, — Джин обернулся к начальнику разведки. — Ты обещал мне найти подстрекателей всех этих возмущений?
Вейшенг остался невозмутимым.
— Они есть, но добраться до них очень трудно. Все они живут в Европе и Америке. Спецслужбы США и России создали несколько сообществ для поощрения сепаратистов. Это «Свободный Тибет», «Уйгурия»…
— Мы это знаем, — прервал его Ченглей. — Но ни одно сообщество не может действовать на расстоянии. Кто тогда выходит на площади, кто сжигает себя? Кто ими руководит здесь?
— У них большая поддержка внутри страны. Уйгуров двадцать семь миллионов, и они продолжают плодиться, несмотря на принудительную стерилизацию их женщин.
— Вот ты нам и скажи главное — почему до сих пор все это не подавлено в зародыше тут, у нас? — Настаивал председатель Госсовета.
— Трудно все это отследить, сейчас все идет по интернету, они еще начали все шифровать, вроде переписываются о рыбалке или пикнике, а на самом деле собираются на демонстрацию. Но мы уже выловили и посадили сто двадцать оппозиционеров.
— Но это мало, — буркнул Шоушан. — И главное, никто из них не дал показаний, что они агенты иностранной разведки. Они никогда не выезжали из страны, и никто ни когда вживую не общался с иностранцами. Все через интернет.
— То есть с интернетом ты так и не смог справиться? — спросил Ван Джин своего главного разведчика.
— Мы обязательно переловим всех. Нашими хакерами недавно разработана специальная система, мы ее испытываем. Если все подтвердиться, то мы переловим их за считанные дни, — пообещал Вейшенг.
Ван Джин махнул рукой.
— Ладно тебе, у нас нет времени на испытание, просто перекройте им кислород. Отрубите страну от мирового интернета.
Начальник разведки выглядел ошеломленным.
— Но у нас огромный раздел работает по разведке именно через интернет. Мы прошли очень далеко, еще немного и мы полностью подчиним сеть русских нашему влиянию. Мы нанесем им колоссальный урон, такой, что они не смогут воевать…
— Пока колоссальный урон нанесли они нам, — прервал разведчика Ван Джин. — Все эти демонстрации и бунты играют на руку врагам. Так что отключай интернет, вырубай эту заразу, чтобы духу его не было у нас в ближайшие полгода! А после победоносной войны можно будет и снова все включить. Никто уже не пойдет за американскими прихвостнями. Заткнуться все.
— Но…
Генсек перешел на крик:
— Ты понял!?
И Вейшенг сдался.
— Да, товарищ генеральный секретарь. Будет сделано.
Ван Джин перевел дух, отпил из чашки свой живительный чай.
— Теперь давайте решим главное — будем мы воевать с русскими или нет? Осталось девяносто дней до часа икс. Сейчас — последний срок, когда можно остановить это огненное цунами.
— У нас нет другого выхода. Нужно спустить пар из страны, — сказал Чанглей.
— Ты думаешь, что все так плохо? — Спросил Джин.
— Если уже у меня в секретариате звучат речи о реформировании системы управления, то дело не очень хорошо, — ответил Вучанхо. — Нужно либо заняться реформированием, либо воевать. И то и другое опасно. Мы же видим, к чему привели реформы Горбачева, а потом и Ельцина. Если мы уберем с вершины управления партии, то к власти прорвутся совсем уж бесстыжие люди. Страна упадет в пропасть дикого капитализма.
— Ты имеешь в виду таких людей, как бывший мэр Шанхая? — Спросил Шоушан.
— Да, только если не будет партии, то некому будет вывести его на стадион и шлепнуть. Он скупит всех и вся.
— Поэтому нужно направить избыток рабочих рук на новые территории, — снова взял слова Чанглей. — Там всегда и всем найдется работа.
— Армия готова, все ждут команды подняться из окопов, — подтвердил Чжан Вэйжон.
— Как разведка? — Спросил Генсек.
— Мы делаем все, что возможно, — сообщил главный шпион страны.
— А точнее?
— Мы знаем о русских все. Даже то, что они не знают сами.
— Знать мало. Даже прочитав Конфуция можно остаться дураком, если ничего не делать, а сидеть у пруда и ждать чуда.
— Мы сделает так, что у них не выстрелит ни одна пушка.
— Хорошо. Так что решим?
Он оглядел лица своих соратников и невольно вспомнил то самое совещание перед нападением на Тайвань. Тогда они были просто беззаботными, словно решали не о нападении на Тайвань, а о проведении пикника на природе. Сейчас же они были какими-то угрюмыми, невеселыми. И никто не решался высказаться первым. Тогда Джин взял эту миссию на себя.
— Если никто не решиться сказать главное слово, то тогда это сделаю я. План вторжения «Северный путь» утверждается, и дата начала главного сражения остается в силе.
Через сутки доклад об этом совещании лег на стол Сизова. В туже ночь он записал в своем дневнике: «Неизвестно, что хуже, все знать и не надеяться, или не знать ничего и быть уверенным, что все идет хорошо, так, как надо. Маховик запущен и от одних мыслей о предстоящих потерях становиться плохо. Грядет очередное поколение молодых вдов. И во всем этом будущие поколения будут винить меня. Особенно если мы проиграем эту войну».
