Андрей Величко - Кавказский принц
– Думаешь, кто-то из высшего начальства заинтересуется?
– Вряд ли. Просто будет первая официальная бумага. Какой может быть воздушный флот без бумаг?
Лето было в разгаре, когда началась подготовка к большому авиационному турне по Европе. Нам пришли предложения из Германии, Франции и Англии, мы решили в таком порядке их и посещать. Поначалу у Гоши с Машей были дикие идеи проделать весь маршрут по воздуху, но я решительно пресек это безобразие.
– Самолеты, может, и долетят. Но Гоше в такие полеты еще рано, только нам с Машей. Про тебя, племянница, я не знаю, а у меня пятая точка не казенная! Пятьдесят часов летного времени на этих досках – перебор. Значит, готовим поезд. Именно поезд, Гоша, не хмыкай, в плацкарте на верхней полке я не поеду. Едем в Берлин. Там выступаем, потом сворачиваемся и опять же поездом, как белые люди, двигаемся в Париж. Пока мы красуемся в Париже, две аэродромные команды выезжают в Кале и в Лондон, вот туда мы полетим по воздуху. До Кале мы – это мы с Машей, Гоша по земле. Из Кале летим втроем, молодежь на одном самолете, солидные люди на другом. Из Лондона пароходом в Питер, еще там поколбасимся, а то в столице полетов не видели, непорядок.
– А из Питера я все-таки в Георгиевск на самолете полечу! – заявила племянница. – С промежуточной посадкой в Бологом, это которое дыра дырой. Будет долго не побиваемый рекорд.
Гоша, видимо, не слышал анекдота про дыру, потому как несколько удивленно посмотрел на Машу.
– Да, вот еще что, – продолжил я. – Маша, свои тряпки готовь заранее, я тебя на чемоданах неделю ждать не буду. Охрана – блин, теперь это мой геморрой. Гош, а ты, пожалуйста, составь список своих августейших и прочих ясновельможных родственников, которых никак нельзя не навестить по дороге. Остальным – фигу! И еще небось некоторым тут паспорта понадобятся. Это как, тоже высочество на себя возьмет или пусть шестой отдел шевелится?
– Высочеству нетрудно, – улыбнулся Гоша. – Все равно перед отъездом придется всем в Москву заскочить, вон сколько лекций еще нечитаных, там и сделаем.
Ну вот, три дня в Москве позади, мы едем в Европу. Я сижу в своем купе, которое раза в полтора больше привычного мне, в основном смотрю в окно, а когда надоедает, лениво почитываю фантастику в ноутбуке. Отдыхаю от предотъездной беготни, имею право. Пока Гоша с Машей болтались по приемам и театрам, я прочитал две лекции в Русском Техническом Обществе и одну – у Жуковского. Потом, даже не пообедав, дал несколько интервью и подобрал место для будущего аэроклуба (ясно дело, Ходынка) – там мы собирались катать по небу и учить летать богатый народ за деньги, а среди бедного отбирать способных и отправлять в Георгиевск. Хорошо еще, что я квадр с собой взял, а то на извозчиках и не успел бы никуда. Кстати, вы не поверите, но в той Москве движение оказалось левостороннее, как в Японии.
Негромкий стук в дверь оторвал меня от размышлений. Я открыл, и вежливо поклонившийся халдей сообщил, что господина Найденова приглашают на ужин. Блин, и вот чего же мне раньше так не ездилось?
Глава 10
Вагон, в котором мы ехали, состоял из четырех купе и большого проходного помещения, которое я считал столовой, а Маша гостиной. Возможно, официально оно называлось как-то еще, но нас это не интересовало. Когда я пришел, там за накрытым столом уже сидела молодежь. Причем накрыт этот самый стол был весьма даже небедно, попросту говоря, ломился от блюд и бутылок. Учитывая скромность в еде Гоши, паническую боязнь разжиреть Маши и полную неразборчивость в кулинарных вопросах меня, это было странно.
– Что-нибудь празднуем? – спросил я, присаживаясь.
– Говорила же, что не помнит! – фыркнула Маша.
Я начал судорожно соображать. День рождения у меня в январе, у Маши в феврале, у Гоши, кажется, где-то в конце апреля, во всяком случае именно тогда массовым порядком приходили поздравительные письма. Значит, еще какая-то дата… так, а когда это я на Зекарском шоссе во сне на чужом мотоцикле рулил, уж не год ли назад? Очень на то похоже.
– Сегодня исполнился ровно год с того момента, как я не умер, – подтвердил Гоша. – Тебе, конечно, никто не отказывает в праве на собственое мнение по этому вопросу, но мы с Машей считаем, что тут есть повод слегка попраздновать.
– Мне мама рассказывала, что во времена дядиной молодости среди байкеров «слегка» означало в пределах поллитры на рыло, – сообщила Маша. – Если больше, это было уже «средне».
– Во-первых, тогда были не байкеры, а рокеры, – уточнил я, – во вторых, твоя мама всего раз была с нами на шашлыках и то выпала в осадок с единственного стакана, а в третьих, сейчас у меня возраст, печень и нажитое с годами отвращение к пьянству. Но слегка поддержать ваш банкет я не против.
– Тогда за организатора и вдохновителя наших побед – дядю Жору! – провозгласила Маша.
– Вот только их пока немного и какие-то они мелкие… – вздохнул Гоша.
– А по-моему, нормальные для года работы. Потом покрупнеют. Дядь Жора, а ты что молчишь?
– Селедку ем, не видишь?
– Мне кажется, что это форель, – заметил Гоша.
– Да? Вот и я тоже думаю, с чего бы это селедка так покраснела. А насчет побед – так главная, я считаю, уже одержана. Куда тут хвост деть? И где пепельница?
– Дядя, а может не курить при Гоше?
– Да здоров я давно! Жора, продолжай.
– Так я и говорю, что главная победа – вот она, в честь нее мы сейчас и запиваем селедку шампанским. Кислятина, между прочим, я думал, тут лучше будет. Племянница, передай мне вон ту конечность, будь добра. А это желтое – хрен? Так вот я к тому, что ты, Гоша, жив. И вполне даже себе здоров, как только что было сказано. И есть все основания полагать, что раньше старости ты не помрешь, сам собой по крайней мере. Это и есть победа, без всяких шуток. Потому что в самом пессимистическом варианте, если все пойдет как шло, в семнадцатом году Николай отречется не пользу Михаила, а в твою.
– Что в его, что в мою – отречение все равно будет юридически ничтожным, при живом-то Алексее. Или…
– Не «или». Пусть живет, я что, против? А вот юридическая ничтожность – это будет в семнадцатом вещь совсем не абсолютная. Думаешь, не смог бы Михаил власть взять, если бы захотел? И ты сможешь. Главное, на шестом отделе не экономить. А желающих сыграть на «ничтожности» можно будет заранее вычислить. И слегка… того. Превентивно. Так что осталось нам еще совсем немного поработать, и обязательная программа, я считаю, будет выполнена. Так что давайте за шестой отдел!
– Кстати, а почему именно такой номер? – поинтересовался Гоша.
– Потому что Штирлиц в шестом отделе работал. А вообще – мне как-то больше импонирует называть серьезные вещи несерьезными именами, и наоборот. Например, этажерка повышенной убогости называется «Святогор». Первый боевой самолет, который уже начал строиться – «Тузик». Самые серьезные люди в СБ – «шестерки».
– Не обидятся?
– Дополнительный тест на профпригодность – если обидятся, там таких дураков не надо.
– Вот что меня в связи с этим интересует, – задумчиво произнес Гоша, – скоро эсеры начнут массовый отстрел высших и средних чиновников. Как-нибудь предотвращать мы это будем? От возмущения я чуть не промахнулся грибом мимо рта.
– Чтобы предотвращать, нужно сначала понять, что происходит! Ты же сам видел, многие считают – этот процесс инспирирован охранкой. Вот и надо разобраться, кем именно. А то допредотвращаемя до того, что Каляев вместо дяди Сережи тебя бомбой приголубит. И вообще, я уже наелся, пить больше не хочу, так что спокойной ночи.
Я не стал им говорить, что считаю внедрение своего человека в охранку важнейшей задачей СБ. И если окажется, что она таки замешана в грядущей свистопляске, то действовать придется мне. Причем не в семнадцатом году, а гораздо раньше, и не намеками, а прямыми приказами. Не забыть в инете про современные снайперские прицелы почитать, напомнил я себе. И насчет радиоактивных изотопов тоже надо уточнить – Валерка из Института Кристаллографии с ними еще работает или как? Да и чем Ющенко травили, тоже интересно. Непочатый край работы, вздохнул я, опускаясь на диван в своем купе.
Утром поезд подъехал к границе, и мы избавились от своих ноутбуков, сунув их в портал, а то мало ли, проникнет еще какой-нибудь любопытствующий куда не надо.
Программа в Берлине была сокращенная, из-за того, что нам намекнули о нежелательности демонстрации госпожой Островской новых веяний женской моды. В отместку мы сократили время выступления до минимума.
Только Гоша запустил мотор, как мне подали записку. Я сунул ее переводчику и с удивлением услышал:
– Граф Цеппелин просит господина Найденова принять его в любое удобное ему время…
– Что? Сам Цеппелин здесь?! Ваше высочество, глушите мотор, бюргеры подождут. Что? Какой еще кайзер? Тут Цепеллина на аэродром не пускают! Пошли встречать.
